искать себе жилье. Поэтому забрав вещи со съемного жилья, я вернулась в пансион.
Ален не было. Видимо, она снова ночевала у Мориса, поэтому обсудить гипнотизера было не с кем. Другие о моих проблемах не знали. А ведь я сказала упырю, что у меня есть связи. Но кто может противостоять человеку, обладающими такими способностями?
Вспомнился почему-то Рейнард Эмбер, учитель Клода. Среди масонов наверняка много сведущих в тайных искусствах и магических практиках людей. Должно же быть какое-то спасение от гипнотического внушения! Два раза мне удалось уйти от Михаила Паланока. Третья встреча может обернуться совсем не в мою пользу. Эмбер был мне нужен. Это не означало, что я собиралась полностью ему довериться, но лучше быть с ним милой. И если нужно, пойти на бал.
Уж хуже гипнотизера он вряд ли окажется.
Перед тем, как лечь спать, я спрятала под подушку крест, простынь и одеяло окропила святой водой.
— Совсем сдурела, девка, — задумчиво сказала Анна Шольц. — Обычно когда мужик появляется, моги на место встают, а у тебя все не как у людей.
— Какой мужик?
— Ну, ухажер твой. Приходил который, искал…
— Он не мой мужик, — огрызнулась я.
Когда свет потушили, я ещё долго ворочалась, не в силах уснуть. Но усталость взяла свое, и уде за полночь я провалилась в сон.
Я почти бегу по улице, придерживая на груди куртку, когда буквально ниоткуда появляется темная высокая фигура.
— Ночь прекрасна, смертная дева. Позволь мне отведать твоей крови.
Незнакомец улыбается, демонстрируя неожиданно острые клыки. И я, поняв, кого встретила, пытаюсь сбежать. Но тщетно.
— Твой запах, Клэр, — теперь он совсем близко, и шепчет мне на ухо. — Так неожиданно. В нем нет примесей алкоголя и табака. Ты даже не пахнешь другими мужчинами. Лишь чистотой и невинностью.
Его прикосновения холодны и равнодушны. То, как он держит меня за подбородок, как запрокидывает голову… так страшно. И так знакомо.
Вздрогнув, я проснулась с колотящимся от ужаса сердцем. Это был не просто сон. Это было воспоминание. Ален была права. Я встречалась с Михаилом Паланоком гораздо раньше, чем мне казалось. И тогда он выпил моей крови.
— Вспомнила? Что ж, я подозревал, что так может произойти.
Он здесь. Вампир здесь. Неподвижно сидит на моей кровати, склонившись и разглядывая мое лицо. Прежде, чем успеваю закричать, он запечатывает мне рот ладонью.
— Не поможет. Твои соседки спят так крепко, что их не разбудит и труба Гавриила. Но что мне делать с тобой? С каждым разом внушение действует на тебя все хуже и хуже. Даже если я заберу тебя сейчас, ты будешь рваться на волю.
Хватка ослабла, и мужские пальцы пробежались по испуганно приоткрытым губам, медленно очертили подбородок, изучили линию скул и арки бровей. Я почти не дышала. Однажды в детстве я была в зоопарке. Самым ярким впечатлением стал тигр, напряженно наблюдающий за мной из стальной клетки. Только теперь между мной и хищником нет преграды. И все же его что-то сдерживало от того, чтобы сожрать раздражающую и столь слабую человечку.
— Красивая, — задумчиво протянул вампир. — Будет жаль, если смертный тлен коснется этого лица.
— Я никому ничего не скажу, клянусь… — прошептала прерывистым дрожащим голосом, почти готовая сорваться на жалкие мольбы.
— Если бы дело было только в тайне. В этот рациональный век ты можешь во всеуслышание назвать себя чудовищем, но тебя сочтут лишь чудаком. Меня беспокоит другое. Я не хочу тебя отпускать, даже в мыслях не могу расстаться с тобой. Но держать рядом того, кто испытывает лишь страх и ненависть… Что ж, надеюсь, когда я утолю жажду крови, мое наваждение исчезнет.
Было бы глупо думать, что он просто уйдет, лишь немного попугав. Паланок приподнял меня над кроватью, придерживая ладонью голову. Дыхание щекотало шею. Я услышала, как он тянет носом воздух, будто впитывая запах. И только затем вампир пронзил клыками тонкую кожу.
Вскрикнула, панически цепляясь за каменные плечи. Изогнулась в бессильном протесте, попыталась оттолкнуть, но все мои трепыхания остались незамеченными. Боль, такая невыносимая в начале, по мере того, как он тянул из меня кровь, постепенно стихала, оставляя лишь жжение и пульсацию. От накатившей слабости мысли путались и уплывали. И в какой-то момент мне стало все равно, что со мной происходит, и чем все закончится.
Осенью утром особенно холодно и промозгло, поэтому спали мы под шерстяными одеялами. Но когда я проснулась, ощущение, что спала я голой и на крыше. Ноги и руки просто окоченели, хотя я и была укутана почти по шею.
— Никогда так не высыпалась, — потягиваясь, заявила Анна.
— Угу, — отозвалась Карен, сидевшая на краю кровати, и расплетавшая косу. — Мне снилось что-то такое хорошее… Клэр, ты встаешь? Учителя уже начали о тебе беспокоиться.
— Нет, останусь дома. Чувствую себя не очень хорошо.
Это была абсолютная правда. Голова кружилась, да и ещё подташнивало. Ночь я абсолютно не помнила, но простыня сбилась так, будто во сне я выплясывала на кровати канкан. Карен, проходя мимо, пощупала мне лоб.
— Температуры нет, хотя ты все же бледновата. Принести тебе завтрак?
Благодарно кивнула, почесывая шею.
— Слушай, а ты клопов случайно не принесла? — с подозрением спросила Анна. — Эй, ты себе шею уже до крови расчесала. Фу!
Я замерла, а затем посмотрела на свою руку. Под ногтями виднелись красные полоски. К горлу тут же подкатилась тошнота, и я, спотыкаясь, рванула в ванную комнату.
— Если ты залетела, то я знаю хорошего доктора, который тебе поможет!
Замечательно. Теперь еще пойдут сплетни, что я беременна. Карен, отлично знающая мою слабость перед видом и запахом крови, зашла минут через пять с пластырем и мазью.
— На что похоже? — зажав нос, спросила я, пока соседка обрабатывала мне шею.
— Не на клопов. Скорее, на аллергию. Расчесы, краснота, и какие-то пятнышки. У тебя уже было что-то похожее. Лучше и вправду показаться доктору.
Когда девушки ушли, я снова заснула, так и оставив завтрак на тумбочке около кровати. Проснулась уже ближе к трем пополудни, такая же разбитая, и в придачу ужасно голодная. Мадам Жабер заглянула в комнату, где я бродила растрепанным призраком в халате и шерстяных носках, недовольно поцыкала языком, но так ничего и не сказала. А спустя час принесла мятный чай и пирожков с повидлом. К вечеру вернулась Ален, с затуманенным взглядом и горящими губами.
— Влюбленность тебе к лицу, — с легкой завистью сказала я.
— А тебе не очень. Чего у тебя шея заклеена? Твой страстный вампир заходил, кровушки попить?
— Месье Паланок не вампир, он