Читать интересную книгу Слепые тоже видят - Сан-Антонио

— Дорогой друг, — говорю я ему, — вы, я думаю, сильно заблуждаетесь относительно внеземного аппарата. Не могли бы вы нам сказать, в какую сторону направлялся этот летающий монстр?

— Он летел прямо к морю, — быстро отвечает наш любезный туземец. — Во всяком случае, в направлении нашего рыбного порта Мекуйанбар.

Я пытаюсь блеснуть своими географическими познаниями:

— Мекуйанбар — это новое название бывшего порта Фор-де-Кафе, так?

— Правильно.

— Этот город — самая засушливая точка на земле, если мне не изменяет память?

— Совершенно верно. Гидрометрические исследования показывают, что влажность в этом районе практически равна нулю, — докладывает наш ученый туземец. — Один миллиметр осадков каждые восемьсот пятьдесят три года согласно последним статистическим данным.

— А как туда попасть кратчайшим путем?

— По прямой! Повернете налево, пройдете холмы острова Алиг и увидите западную точку на горизонте в виде засечки топором. Это там!

— Сколько времени нужно, чтобы туда добраться?

— Пешком — три года, а на вашей машине — полдня.

Мы горячо благодарим этого обстоятельного человека, спрашиваем номер его почтового ящика и обещаем прислать почтовую открытку с видом Эйфелевой башни, как только приедем в Париж.

Он оказал нам совершенно неоценимую услугу.

Глава (теоретически) седьмая

Не знаю, доводилось ли вам когда-нибудь бывать в Мекуйанбаре.

Но скорее нет, поскольку ваши головы заняты другим. Все вы авантюристы Коста-Брава, Магелланы Лазурного берега! Первооткрыватели оборудованных туалетами пляжей и морских купален на Адриатике. Если у вас под боком не будет тенистых пальмовых аллей и ресторанов с разнообразной кухней и большим выбором напитков, вы не станете рисковать. Ваше воображение забито картинками Кодака, сограждане мои. На фотографиях, оставшихся от вашего отпуска, всегда есть ваше изображение на фоне памятника какому-нибудь мертвецу или просто скатерти в клеточку. Или вообще ничего. Я вспоминаю, как однажды, отдыхая в Санта-Крузе на Тенерифе, городе старинных построек в стиле барокко, я наблюдал за одной парой тевтонских туристов… Канарские острова, удивительное дело, — если когда-нибудь понадобится уничтожить половину населения Германии, достаточно бросить водородную бомбу на Канары в период между Рождеством и Новым годом. Короче, мои фрицы постоянно снимали друг друга фотоаппаратом. И знаете, что они выбрали в качестве фона? Белую стену! Вы слышите меня? Высокую ослепительную стену! Клянусь вам! Вот вам и фотографии на память! Великолепное путешествие по сказочным островам! Посмотришь, и есть что вспомнить! Мамаша Грета розового поросячьего цвета в штанах-бермудах и цветастой рубашке, в широкой соломенной шляпе и солнечных очках со стеклами двадцать сантиметров в диаметре… И белая, чистая, как Пресвятая Дева, стена! Похожая на экран, на фоне которого немцы делали антропометрические замеры. Показывая фотографии своим друзьям из Франкфурта, они скажут: “Мы на Тенерифе!” И все! Мы на Тенерифе! О, чучела, они останутся верными себе и еврей глупости до конца! Своему мирку! Это уж обязательно! Своей собственной грязи! Вот мы в сортире! А вот мы умерли! Мы в натуре! Кошмар! Если бы они знали, как они отвратительны! Они протухли! Они воняют! Не успели умереть, как снаружи уже покрылись чернотой, будто бы их внутренности вылезли наружу! Тошнит, а? Я бы в жизни не смог привыкнуть к таким людям. Не знаю, куда деваться, чтобы их никогда не видеть. Стать отшельником? Согласен, но с кем? Чтобы хорошо себя чувствовать одному, нужно по меньшей мере раздвоиться. А если ты совсем один, ты уже больше не один. Есть ты! Ты себе составляешь компанию. В то время как с кем-то еще ты фатально отсутствуешь, выброшен! Тот, другой, выгонит тебя и не сможет тебя заменить.

Где-то часам к пяти вечера мы приезжаем в порт Мекуйанбар.

О, удивительный город! Он невидимый!

Как уверяет Берю. Мираж наоборот. Мираж — то, что видишь, а на самом деле этого нет. А здесь ты ничего не видишь, а оно существует! Дома целиком под землей — из-за жары. И никаких признаков жизни. А как определить, где ты? Ни названий улиц, ни номеров домов, нет даже подставок для тентов. Очень мало людей на поверхности. Они медленно шествуют под белыми зонтиками по им одним ведомым проходам между невидимыми строениями. Естественно, что как только мы вошли, мы тут же попали на заметку полиции. Негр, укрывшийся под широкой фуражкой, свистит нам! Мы останавливаемся. Он приближается ленивой походкой. Как комментирует Берю, полицейский смотрит на нас дурным глазом и его рот похож на пару боксерских перчаток, висящих на гвозде.

— Вас это забавляет? — ошарашивает он нас.

— Что именно?

— Вы идете по крыше префектуры полиции!

Мы ему объясняем, что нас вроде как бы черт попутал, но полицейский сухо выносит вердикт:

— С вас сто бананов штрафа! Мы начинаем доказывать свою невиновность.

— Мы не отсюда, господин полицейский!

— Какие доказательства?

— Вот наши документы, держите!

— Я не умею читать…

— Ну тогда цвет кожи. Если вы посмотрите на нас внимательно, то убедитесь, что мы белые.

— Я дальтоник.

Черт возьми, с ними решительно невозможно договориться, с полицейскими Мекуйанбара. И тут мне приходит в башку идея.

— Мы ваши коллеги, дорогой друг. Проводим расследование относительно сигары, пролетевшей две ночи назад. Вы, должно быть, слышали о ней, поскольку полиция знает все. Назначена премия в тысячу бананов за предоставленные сведения.

Тут я слышу, как негр круто меняет отношение. Он кипит от радости и, похоже, даже подпрыгивает на месте и бьет копытом, потому что я начинаю чихать из-за поднявшейся сухой пыли.

— Тысяча бананов! — восклицает он.

— И ни штукой меньше.

— Вам повезло, что вы наткнулись на меня! Я все видел!

— Вы были на дежурстве в ту ночь?

— Нет, я занимался морским разбоем.

— Как это так — вы занимались разбоем, дорогой наш уважаемый коллега?

— Мой брат и я занимаемся им частным образом. Понимаете, у нас есть дом на холме. Хоть он подземный, как и все, но окна выходят на море, с широким обзором, видно всю округу. Ночью я и мой брат по очереди зажигаем прожектор, имитируя маяк Мекуйанбара, который не работает, но указан на всех морских картах. И многие корабли клюют на уловку, понимаете? Они пытаются нас обойти, попадают прямо на скалы — и вдребезги! Как только очередной корабль идет ко дну, мы спускаем на воду лодку и идем подбирать мебель, которая плавает на поверхности, чтобы потом продать антиквару с улицы Жакоб в Париже, специализирующемуся на судовой мебели. Лучше всего, когда тонет английский пароход. Я имею в виду стиль. В прошлом месяце мы выловили очень красивый комод конца восемнадцатого века.

— И значит, вы разбойничали в ту ночь, когда пролетела неопознанная летающая машина? — перебиваю я его.

— Да. Но сначала поклянитесь, что вы отдадите мне премию!

— Конечно, парень, — я же тебе сказал! — горячится Берю. — Тысячу бананов, считай, что ты их уже жрешь! Не волнуйся, рассказывай!

Флик сглатывает слюну.

— Ну вот, значит, верчу я ложный маяк. И вдруг вижу на небе…

— Что-то вроде сигары с огнями? — подсказывает Берю.

Наш собеседник решает надуться.

— Если ты все знаешь, иди получи свою премию и не приставай к людям! — чеканит он.

— Продолжайте, продолжайте, мой друг! — говорю я, сдерживаясь. — Нас интересуют любые подробности.

Полицейский-разбойник успокаивается.

— Да-а, толстая сигара, огромная. Вся в огнях… Она пришла со стороны болот и, похоже, собиралась пересечь море. А потом остановилась — там, далеко, над водой.

— Что, совсем остановилась? — осведомляюсь я.

— Ну да, совсем-совсем.

— Надолго?

— Примерно три закипания воды в кастрюле.

(Тут следует отметить, что, как мы тогда узнали, в Дуркина-Лазо нет часов и население в качестве единицы измерения использует отрезок времени с момента наполнения кастрюли литром холодной воды до появления пузырьков при закипании. Очень оригинально!)

— И что, он потом опять полетел?

— Нет, он взорвался.

— Взорвался?

— С жутким грохотом. Все небо осветилось диким пламенем. Потом горящий шар упал в море и утонул.

— Да, старина, — бурчит Александр-Бенуа, — пикантнеишая историйка, не находишь?

Летающий шар взрывается после того, как устроил небольшую репетицию конца света. Больше похоже на сказку Перро, которую плохо переварили и, не поняв, отрыгнули.

— Нам нужно узнать как можно больше, Толстяк.

Он набрасывается на полицейского:

— Скажите-ка, дорогой коллега, не могли бы вы нам достать лодку?

Тот соображает.

— Гм, трудно.

— Но Мекуйанбар все-таки порт, насколько я знаю?

— Я не утверждал обратного, — гнет свое коллега, — но лодок очень мало.

— Вы же только что сказали, что у вас и вашего брата есть лодка, чтобы собирать мебель с кораблей?