– Счастлив с вами познакомиться, мисс Чалмерс, – сказал он, подойдя поближе. – Меня зовут Лилэнд Гонт. – Он протянул ей правую руку и тут же слегка нахмурился, так как Полли в ответ сделала шаг назад.
– Простите меня, – сказала она. – Я не жму рук, и ради Бога не считайте меня нахалкой. Страдаю от артрита. – Она поставила коробку с пирогом на ближайший стеклянный ящик и продемонстрировала свои руки, затянутые в перчатки. Ничего особенно уродливого в них не было, но искривление бросалось в глаза, на левой чуть больше чем на правой.
Были в городе женщины, которые считали, будто Полли кичится своим недугом, иначе зачем ей всегда и с такой охотой его демонстрировать. На самом деле все было совсем наоборот. Как истинная женщина, она придавала огромное значение своей внешности а несчастные, больные и некрасивые руки приносили ей немало огорчений. Она и в самом деле показывала их всем и каждому при первом же знакомстве и так быстро, что даже не успевала заметить мысль, всегда сопровождавшую такой поступок. А мысль была такая:
«Смотрите скорее, вот такие они, и уж какие есть. А теперь давайте покончим с этим и перейдем к делу».
Люди частенько ощущали неловкость, когда она демонстрировала им свои руки. Но с Гонтом ничего подобного не произошло. Он схватил своей необычайно сильной, как показалось Полли, кистью ее руку выше запястья и пожал ее. Этот жест должен был показаться ей чересчур фамильярным для первого знакомства, но не показался. Он был короткий дружественный и даже забавный. И все же она была рада, что он сделал это так быстро.
Прикосновение его руки, даже сквозь рукав легкого пальто, показалось сухим, жестким и неприятным.
– Должно быть, нелегко заведовать швейной мастерской при такой болезни, мисс Чалмерс. Как же вы справляетесь?
Мало кто задавал ей такой вопрос и уж никто, кроме Алана, с такой прямолинейностью.
– Я шила сама и подолгу до тех пор, пока была в силах, – объяснила она. – Скучное занятие, наверное, сказали бы вы. Но теперь на меня работает с десяток девушек, а я в основном только крою и моделирую. Но бывают и у меня просветления. – Это была ложь, но Полли решила, что ничего страшного не случится, если она так скажет, поскольку это была ложь во благо.
– Знаете, я очень рад, что вы пришли. Сказать по правде, я просто трясусь от страха – тяжелый случай предпремьерной лихорадки.
– Правда? Но почему? – Полли была еще менее тороплива в суждениях насчет людей, чем относительно событий и тех мест, где они происходили, именно поэтому теперь она была несколько ошарашена – даже скорее встревожена – как легко и естественно она чувствовала себя в обществе человека, с которым познакомилась всего несколько минут назад.
– Теряюсь в догадках как поступить, если никто не придет.
Представляете, никто за целый день.
– Придут, – успокоила его Полли. – Наверняка захотят взглянуть на ваш товар, ведь никто даже представления не имеет, чем может торговать магазин под названием Нужные Вещи. Но что самое главное, они захотят посмотреть на вас. В таком маленьком городке, как наш Касл Рок, никто…
– … не торопится, – закончил он за нее. – Я знаю, у меня уже был опыт торговли в маленьких городах. Мой рациональный ум подсказывает, что ваши слова – истинная правда, но есть еще один голос, который продолжает занудствовать:
– Они не придут, Лилэнд Гонт, о-о-о нет, они не придут, будут обходить тебя стороной, – вот погоди, сам увидишь.
Полли рассмеялась, вспомнив свои собственные и точно такие же опасения, когда она открывала мастерскую Шейте Сами.
– А это что такое? – спросил он, дотронувшись до коробки. И Полли заметила то, на что в свое время обратил внимание Брайан Раск: указательный и средний пальцы на его руке были одной длины.
– Это пирог, – сказала она. – И если бы вы знали этот город хотя бы наполовину так хорошо, как я, вы были бы уверены, что это единственный пирог, который вы сегодня получите.
Он улыбался, явно довольный ее словами.
– Спасибо, большое спасибо, мисс Чалмерс… я чрезвычайно тронут.
И она, которая никогда в жизни не позволяла называть себя по имени первым встречным и даже знакомым (она, которая с подозрением относилась ко всем – торговцам недвижимостью, страховым агентам продавцам автомобилей кто присваивал себе такую привилегию без спроса), она, не веря собственным ушам, предложила:
– Раз уж мы с вами соседи, называйте меня запросто, Полли.
Пирог был «пальчики оближешь», как сразу понял и высказал вслух Лилэнд Гонт, сняв с коробки крышку и потянув носом. Он попросил ее задержаться и разделить с ним трапезу. Полли скромно отказывалась. Гонт настаивал..
– Вы кого-нибудь наверняка оставили вместо себя в мастерской, а у меня посетители появятся не раньше чем через полчаса, таковы правила хорошего тона. Мне хотелось бы поговорить с вами, порасспросить о городе.
И она согласилась. Он исчез за шторой в глубине зала и, судя по легкому скрипу, Полли поняла, что он поднимается наверх за тарелками и вилками. Видимо, там располагалось его жилье, во всяком случае временное.
Пока он отсутствовал, она разглядывала выставленные на продажу вещи.
Вывеска на стене у входной двери гласила, что магазин будет работать с десяти утра до пяти вечера по понедельникам, средам, пятницам и субботам.
По вторникам и четвергам он будет закрыт, кроме тех случаев, о которых «будет объявлено дополнительно», и вплоть до конца весны (Полли понимающе усмехнулась – вплоть до того момента, когда город наводнит толпа оголтелых туристов и отдыхающих, размахивающих пачками долларов.) Нужные Вещи, решила она, редкий магазин, редкостный даже, по высшему классу. Этот вывод был сделан при беглом осмотре, но приглядевшись повнимательнее к товарам, она стала сомневаться, что его можно так просто определить.
Предметы, которые видел Брайан накануне – камень, деревяшка, камера Поляроид и фотография Элвиса Пресли, по-прежнему лежали на своих местах, но к ним добавилось еще десятка четыре наименований. Небольшой ковер, стоимостью, по всей видимости, в небольшое состояние, висел на белой стене – без сомнения турецкий и без сомнения старинный. В одном из стеклянных ящиков выстроилась коллекция оловянных солдатиков, вполне возможно антикварных, но Полли было известно, что все оловянные солдатики, даже те, которые сделаны в Гонконге неделю назад, в прошлый понедельник, выглядят как антикварные.
Ассортимент товаров был невероятно широк. Между фотографией Элвиса, одной из тех, что продают во всех привокзальных киосках на масленицу по 4 доллара 99 центов за штуку, и давно наскучившим типично американским флюгером в виде орла, пристроился стеклянный абажур, цена которому должна быть не меньше восьмисот, а вполне вероятно, и пяти тысяч долларов. Старый и несимпатичный чайник соседствовал с парой великолепных poupees, и Полли терялась в догадках, сколько могут стоить эти очаровательные французские куколки с румяными щечками и ножками в подвязках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});