Прежде всего, мы должны констатировать, что позиция княжеств северо-востока по отношению к Великому княжеству не была однозначной. Там, несомненно, существовали две сильные партии — пролитовская (господствовавшая в Твери и довольно сильная в Новгороде и Пскове) и промосковская. Фактически единственным последовательно «антилитовским» княжеством этого региона было Московское, добившееся лидерства и в случае победы Гедиминовичей терявшее гораздо больше, чем все остальные. Московские князья, как мы видели, в некоторые периоды сотрудничали с Великим княжеством Литовским и Русским, однако в конечном итоге они, как любой претендент на власть в Северо-Восточной Руси, были заинтересованы в устранении его влияния в своем регионе — влияния, способного свести на нет роль местного лидера. Аналогичную позицию занимало боярство, связавшее себя с этим политическим центром. Что особенно важно, фактически именно Москву поддерживала и православная церковь, что определило довольно устойчивую (за редкими исключениями) оппозицию иерархии политике Гедиминовичей. В Московском княжестве их объединительная программа встретила сильного соперника, и ее реализация натолкнулась на непреодолимые препятствия (хотя власть Гедиминовичей, гораздо менее обременительная, чем московская, устроила бы многих, в том числе и последних удельных князей, именно в Великом княжестве искавших убежища).Московская Русь в XIV в. оказалась неспособной помешать успехам Гедиминовичей на западе и юге Руси; но ее сил было достаточно для того, чтобы воспрепятствовать завершению объединения русских земель вокруг Вильно. Для того чтобы выстоять в этой борьбе, от московских князей, однако, требовалось напряжение всех сил. В отличие от правителей Великого княжества потомки Калиты проводили достаточно «жесткую» политику: репрессии, а не льготы и уступки утверждали ее власть в захваченных удельных княжествах и феодальных республиках.
Несколько веков Великое княжество Литовское и Русское являлось для Москвы грозным соперником. В борьбе с Ордой, с Великим княжеством Литовским и Русским на северо-востоке сложился собственный, достаточно мощный государственный механизм, способный остановить натиск соседней литовской Руси. Так, в борьбе за пограничье формировались территории всех королевств и империй. Постепенно стабилизируясь, политические границы закрепляли региональные различия, способствовали формированию особых групп и народностей. То же произошло и на Руси. Великое княжество Литовское и Русское стало колыбелью украинцев и белорусов, Московская Русь — территорией формирования великорусской народности. «Две Руси» все более отдалялись, хотя сохраняли память о былом единстве. Их тяготение друг к другу проявлялось в разной форме, в том числе и в виде проектов личной унии, выдвигавшихся и в Великом княжестве, и в Москве вплоть до середины XVII в. Но в те моменты, когда шансы такого объединения казались вполне реальными (хотя бы в момент избрания на царский трон королевича Владислава в 1612 г. или оккупации Белоруссии и Литвы войсками царя Алексея Михайловича в середине XVII в.), оказывалось, что существующие государственные границы устойчивы и стабильны, что есть коренные различия в строе, обычаях, культуре этих земель...
В конце концов история сделала свой выбор. Мы, историки, изучаем реальный ход событий, то, что случилось, а не то, что могло случиться. Однако при этом нельзя забывать, что выбор, сделанный историей, был не единственно возможным и линии, шедшие вразрез с той, привычной, далеко не всегда вели в тупик. Это позволит по-новому оценить путь всей Русской земли, сохранявшей мысль о единстве, отдать должное всем тем, кто защищал иную, хотя и неосуществленную концепцию развития Руси.