У камней стоял служитель.
Я попятилась, кляня себя на чем свет стоит. И его заодно. Вот же гад ползучий, а обещал ведь до зари в лес не соваться… Или посчитал, что скалы — уже не лес?
Я еще отступила, а он ко мне шагнул, вышел из тени.
— Не бойся, — сказал служитель, и руку мне протянул. — Не убегай, прошу тебя! Я тебя не обижу, светлым богом Атисом клянусь! Никогда тебе дурного не сделаю!
Я замерла, раздумывая, что дальше делать. Кинуться вниз по тропинке? В чащобу убежать? Зверей позвать, чтобы отвлекли и испугали?
— Прошу тебя, останься, хоть на несколько минут, — Ильмир еще на шаг подошел, заглянул в лицо. Улыбнулся. И я вздохнула. Ни разу ведь не видела, как он улыбается… А оказалось — так, что в ответ рассмеяться хочется. Я помялась.
— Меня Ильмир зовут. А тебя? Ты заблудилась? Из деревни северной идешь? Ты здесь… одна?
Я хмыкнула. Да уж, не думала, что увижу на лице служителя такое выражение: мягкое, ласковое, радостное. Словно он подарок долгожданный получил. Просто светится весь от счастья.
— Шаисса, — сказала я и прислушалась удивленно. Забыла, как мой голос звучит.
— Шаисса… — он повторил так, что бог его должен был от зависти молнией поразить на месте.
А на меня вдруг веселье какое-то напало, решила пошутить над служителем, позабавиться…
— Я дочь мельника, — опустив глаза, словно в смущении, сказала я, — и ты прав, заблудилась. Наша деревня с другой стороны скал, а я за ягодами пришла и заблудилась!
— Я тебя провожу! — с готовностью вызвался служитель. — Как же тебя родители одну отпустили? В скалы.
— Так я утром выходила, когда солнышко светило! И потом… — я вздохнула, — некому уже запрещать, отца с матерью уже схоронила.
— Я понимаю, — он уже стоял совсем рядом, руку поднял, хотел ладони коснуться, но смутился, убрал. — Понимаю, тоже семью потерял… Два раза.
— Как это? — искренне не поняла я.
Служитель вздохнул.
— Долгая история, Шаисса. И грустная, — он тряхнул головой и снова улыбнулся, так что я, не выдержав, все же улыбнулась в ответ. — А рядом с тобой грустить не хочется! Ты ведь не поверишь, если я скажу, что искал тебя? Каждый день. Только не пугайся…
— А чего мне пугаться? — фыркнула я. У ведьмы выходило зловеще и ехидно, а у человека получилось смешливо и почти кокетливо. — Все так говорят, когда хотят девушке понравиться! Что каждый день во сне видели, о ней одной лишь грезили днями напролет!
Ильмир рассмеялся, откинув голову, так что блеснули в свете луны белые зубы.
— А тебе это часто, наверное, говорят, так, Шаисса? Красивая ты.
Я снова рассмеялась. А то! Просто каждый день! Пеньки мшистые и зверье лесное нахваливают красоту мою несравненную!
Краем уха услышала, как вылезли из щелей горные духи, и шикнула на них незаметно, чтобы не мешали. Где-то в чаще завыл волк, к нему присоединился еще один, и весь лес наполнился звериной песнью. Любят они полную луну, вот и рассказывают о своей любви, как умеют. Ильмир нахмурился, скользнул рукой по рукояти клинка. А я рукой махнула.
— Только мне обратно через горы не пройти, — огорченно протянула я. — Летом завалило тропинку камнепадом, теперь только через лес. А через лес — страшно… Волки воют. А еще поговаривают… что ведьма там живет!
Он еще крепче сжал ладонь на рукояти клинка, между бровей залегла знакомая морщинка.
— Не бойся, Шаисса, — спокойно сказал служитель. — Ведьма тебя не тронет.
Я снова фыркнула. Кажется, на этот раз по — ведьмински! Смотри — ка, какой смелый! А он меня за руку взял и в сторону потянул. И решительно так, уверенно!
— Через лес не стоит ночью ходить, диких зверей много… Подождем до утра, тут пещеры теплые, внутри горы жар земли. Вот и греет.
Я кинула на него удивленный взгляд, а в ответ снова получила белозубую улыбку. Только удивлялась я не жару земли, о котором и так все знала, а тому, сколь много служитель успел узнать о моем лесе! А я-то думала, что он дальше своего носа не замечает! Глупая, глупая Шаисса, ведь знала, что служка приметливый и десятка не робкого! Эх, гнать его надо, и скорее! Пока лишнего не узнал.
Вот с утра этим и займусь. А пока делать нечего, придется с ним идти.
— Не бойся, я тебе дурного не сделаю, — сказал Ильмир серьезно. — Верь мне.
— Именем Атиса уже клялся, помню, — улыбнулась я.
Он кивнул, а я головой покачала. Эх, знал бы ты, кому клятвы даешь… Да какие! Был бы служитель обычным, без силы, стали бы его слова пустым звуком, унеслись ветром, а так… Клятва плоть обрела, живая стала.
Я вздохнула снова. Ладно, прогоню утром, все силы приложу — покуражились, и хватит! Пусть уходит из моего леса, пусть уходит служитель… Не смешно уже.
— Что с тобой? — он словно почувствовал, остановился, заглянул в глаза. — Ты загрустила… Испугалась? Или замерзла? — Скинул свой плащ, на плечи мне набросил и снова за руку взял. А я вздрогнула. Ладонь у него сухая и теплая, как печка. И сильная. Такую хочется держать, не отпуская.
Так и дошли до пещеры.
— Сейчас согреешься, Шаисса, — уверил он. Я помялась у порога, рассматривая свою пещерку. Вот еще сюрприз нежданный… Сама ее обустраивала, сухого сена сюда в конце лета сложила, воду в склянке оставила, даже ягоды сушенные на перекус! А этот прихвостень девушек сюда в гости водит! Как к себе домой!
Только хотела что-то едкое сказать, как Ильмир подошел, ладони мои взял и к губам поднес. И стал дыханием греть. Я обомлела от такого, даже растерялась. Стояла, глазами хлопала, все насмешки свои забыла! А он отогрел и отпустил, плащ на мне поправил заботливо.
— Ты вон туда присядь, там сено свежее, видимо, лесники припасли, на случай негаданной ночевки.
Я послушно в угол прошла, села. От жара земли в этих пещерах даже лютой зимой тепло было, от того часто звери сюда зимовать приходили. Я везде пускала, только эту заговорила, чтобы им не войти было. А от людей закрывать не стала… Редко в моих горах люди бывают, стороной обходят ведьмины угодья, боятся.
Служитель мешок свой раскрыл, вытащил оттуда свечу, прикрепил в закутке, чтобы ветром не задуло. Ну, хоть какая-то польза от прихвостня светлого бога: свечные огарки всегда с собой!
— А ты здесь как оказался? Тоже деревенский? — спросила я, рассматривая Ильмира. И знакомый такой, и другой какой-то. Улыбается, плечи расправлены, глаза сияют. Так и хочется гадость сказать… Но на вопрос мой чуть нахмурился, мотнул головой.
— Нет, я из волоцких земель пришел. И в Обители Атиса вырос, в детстве меня в служители отдали.
Я глаза на него вскинула, тоже нахмурилась. Не ожидала…
— О ваших землях слава по всему миру идет, — резко сказала я. — Говорят, всех ведьм там служители извели. Щедро княжна Велена это богоугодное дело оплачивает! И сама на казнях присутствует, хвороста в костерок подкидывает…
— Извели… — мрачно повторил Ильмир. — За то и поплатились. Сожгли обитель до тла, да не просто огнем, а ведьминским, так что никто выбраться не смог. И горели долго… Один я и остался, потому что покинул обитель в тот день…
Я голову опустила, задумалась. Вот, значит, как…
— А здесь что ищешь? Что есть в этих диких лесах, чего в волоцких землях нет? — слишком резко спросила я. — Там, я слыхала, поболее нашего добра будет, один только княжий замок чего стоит! У самого Шайтаса таких чертогов нет.
— Ты была там? — удивился служитель.
— Слышала, — отвернулась я. — Так зачем ты сюда пришел, Ильмир?
— За тобой, говорю же, — улыбнулся он. Я хмыкнула, головой покачала, и он снова вздохнул. — Искал я здесь кое — кого… Зарок я дал, Шаисса. Исполнить надо.
Я задумчиво обхватила коленки руками.
— Нашел? Того, кого искал? — мрачно спросила я.
— Нашел, — еле слышно ответил он. — Только… Только все сложнее, чем я думал…
И рукоять клинка своего сжал безотчетно. Лишь на миг, и тут же убрал ладонь.
— Разве служителям можно носить оружие? — не сдержалась я.
— Можно. Если для дела требуется. Да и сан я не принимал, собирался только. А уже и не приму. Так что все можно… — опустил голову Ильмир.
— На все воля светлого Атиса, — хмыкнула я. А он голову вскинул, сверкнул синими глазами, словно молниями.
— Нет, Шаисса! На то воля не бога была, а ведьмы проклятой! И я ей долг верну… В свое время.
— Значит, мести ищешь, — протянула я, рассматривая, как уплотнились тени по углам. Тварь мрака за спиной Ильмира снова выросла, крылья распахнула. Призрачная еще, лишь намек, а не темнота, но в пещере сразу холоднее стало. Склон в позднем вереске, ан нет, ползут твари из мрака… А чего им не ползти, если служитель их зовет постоянно? Пока тени только, но не зря тогда на погосте двери открылись, ох, не зря!
— А клинок у тебя откуда?
— От матери остался, — он снова любовно пробежал пальцами по рукояти. — Единственный подарок. Беречь завещала, сказала, что поможет он мне, жизнь мою убережет однажды…