Читать интересную книгу Адольф Гитлер (Том 1) - Иоахим Фест

7 июня 1837 года в доме № 13 в Штронесе, принадлежавшем небогатому крестьянину Иоганну Трумельшлагеру, незамужняя служанка Мария Анна Шикльгрубер произвела на свет ребёнка, который в тот же день был окрещён под именем Алоис. В книге записи рождений общины Деллерсхайм рубрика, сообщающая о личности отца ребёнка, осталась незаполненной. Ничего не изменилось и тогда, когда пять лет спустя мать вышла замуж за безработного — «безместного» — подручного мельника Иоганна Георга Гидлера. Более того, она в том же году отдала своего сына брату мужа крестьянину Иоганну Непомуку Гюттлеру из Шпиталя, вероятно, по той причине, что боялась не справиться с воспитанием ребёнка. Так или иначе, Гидлеры, если верить преданию, потом настолько обеднели, что у них «в конце концов не было даже кровати, и спали они в корыте, из которого кормили скот»[72].

Оба брата — подручный мельника Иоганн Георг Гидлер и крестьянин Иоганн Непомук Гюттлер — это двое из предполагаемых отцов Алоиса Шикльгрубера. Третьим же называют — и это скорее всего авантюрная, хотя и пришедшая из ближайшего окружения Гитлера история — еврея из Граца по фамилии Франкенбергер, в чьём доме, как говорят, и служила Анна Мария Шикльгрубер, когда забеременела. Во всяком случае, Ханс Франк, много лет бывший адвокатом Гитлера и ставший впоследствии генерал-губернатором Польши, давая показания в Нюрнберге, сообщил, что в 1930 году Гитлер получил от сына своего сводного брата Алоиса написанное, возможно, с целью шантажа письмо, в котором его автор в туманных выражениях намекал на «весьма определённые обстоятельства» в семейной истории Гитлеров. Франк получил задание конфиденциально расследовать это дело и обнаружил кое-какие отправные точки для предположения, что дедом Гитлера был именно Франкенбергер. Правда, отсутствие документальных доказательств делает это утверждение весьма и весьма сомнительным, хотя у Франка в Нюрнберге, вроде бы, не было никакого повода приписывать Гитлеру предка-еврея. Последние расследования ещё больше подорвали достоверность его заявления, так что это утверждение едва ли следует анализировать всерьёз. Но его истинная суть и значение не столько в его объективной достоверности, сколько — и с психологической точки зрения, и по существу — в том, что Гитлер был вынужден в результате расследований Франка усомниться в своём происхождении. Новая следственная акция, предпринятая в августе 1942 года по инициативе Генриха Гиммлера, ощутимым успехом не увенчалась. Не является достаточно убедительной по сравнению со всеми другими предположениями насчёт того, кто же был дедом Гитлера, и свидетельствующая об определённом комбинационном тщеславии версия, называющая «с граничащей с абсолютной уверенностью вероятностью» отцом Алоиса Шикльгрубера Иоганна Непомука Гюттлера[73]. В конечном итоге, как одно, так и другое утверждение уходят во тьму запутанной и отмеченной нуждой, некультурностью и ханжеством сельской жизни. И сам Адольф Гитлер не знал, кто был его дедом.

Двадцать девять лет спустя, после того как Анна Мария Шикльгрубер умерла «от изнурения, вызванного мятной настойкой» в Кляйн-Моттене близ Штронеса, и через девятнадцать лет после смерти её мужа, его брат Иоганн Непомук с тремя знакомыми явился в дом пастора Цанширма в Деллерсхайме и заявил о желании официально усыновить своего «приёмного сына», которому было уже около сорока лет, — таможенного чиновника Алоиса Шикльгрубера, хотя, как сказал заявитель, отцом ребёнка был не он сам, а его покойный брат Иоганн Георг, сознавшийся в этом, что и могут подтвердить сопровождающие заявителя люди.

На деле же пастора либо обманули, либо уговорили. И он заменил в старой книге актов гражданского состояния пометку в записи от 7 июня 1837 года «вне брака» на «в браке», заполнил рубрику об отцовстве так, как от него хотели, и на полях сделал такую далёкую от правды пометку: «Записанный отцом Георг Гитлер, хорошо известный нижеподписавшимся свидетелям, будучи названным матерью ребёнка Анной Шикльгрубер, признал себя отцом ребёнка Алоиса и ходатайствовал о внесении его имени в сию метрическую книгу, что и подтверждается нижеподписавшимися… +++ Йозеф Ромедер, свидетель; +++ Иоганн Брайтенедер, свидетель; +++ Энгельберт Паук». Поскольку все три свидетеля не умели писать, они поставили вместо подписей по три креста, а их имена пастор вписал сам. Однако он позабыл указать дату, отсутствуют тут и его подпись, равно как и подписи родителей (к тому времени уже давно умерших). И всё же, хоть и вопреки законным нормам, усыновление произошло, и с января 1877 года Алоис Шикльгрубер стал Алоисом Гитлером.

Толчок к этой деревенской интриге, несомненно, был дан Иоганном Непомуком Гюттлером — ведь он воспитал Алоиса и, понятным образом, гордился им. Как бы заново родившийся Алоис женился и добился большего, нежели кто-либо из Гюттлеров или Гидлеров до того, так что вполне понятно, что Иоганн Непомук испытывал потребность обрести собственное имя в имени своего приёмного сына. Но и Алоис тоже был заинтересован в перемене фамилии — как бы то ни было, но, будучи энергичным и осознавшим свой долг человеком, он сделал за это время заметную карьеру, так что понятна и его потребность в приобретении «честной» фамилии — это ведь давало гарантию и твёрдую почву его карьере. Ему было только тринадцать лет, когда он отправился в Вену, чтобы учиться сапожному ремеслу, но затем он решительно отказался от доли сапожника и поступил на службу в австрийское таможенное управление. Продвижение его по службе шло довольно быстро, и в конечном итоге он дослужился до поста старшего таможенного чиновника — учитывая его образование, это вообще было для него потолком… Он любил показываться в обществе, любил, чтобы его считали начальством, и придавал немалое значение тому, чтобы, обращаясь к нему, его величали «господином старшим чиновником». Один из его сослуживцев, вспоминая, называл его «строгим, точным, даже педантичным», а сам же он как-то заявил одному из родственников, попросившему у него совета при выборе профессии для своего сына, что таможенная служба требует абсолютного послушания и чувства долга и тут нечего делать «пьяницам, любителям брать взаймы, картёжникам и иным людям, ведущим аморальный образ жизни»[74]. Его фотографии, а снимался он чаще всего по случаю очередного продвижения по службе, неизменно показывают статного мужчину с профессионально недоверчивым выражением лица, за которым скрывается суровая буржуазная добропорядочность и всегдашнее мещанское желание подать себя — не без достоинства и самодовольства, в мундире с блестящими пуговицами демонстрирует он себя постороннему наблюдателю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});