Собравшись с духом, Бертолд приблизился к узкой кровати и опустился на нее рядом с Хилдой. Старый матрас так сильно прогнулся, что Хилда буквально свалилась на Бертолда.
— Ох! — в панике воскликнула она, убирая ладони от лица.
— Все хорошо, — успокоил ее Бертолд и обнял рукой за плечи.
Хилда смотрела на него округлившимися глазами, губы ее были маняще приоткрыты. Ладони, упиравшиеся в грудь Бертолда, тихонько дрожали.
Бертолд дал ей шанс. Действительно дал. Хилда могла отстраниться, могла остановить его в любую секунду, пока он пальцами свободной руки приподнимал ее подбородок.
Но Хилда не сопротивлялась и не попыталась остановить его, когда губы Бертолда потянулись к ее губам.
Хилда поняла, что Бертолд намерен поцеловать ее. Поняла, но не остановила его ни жестом, ни словом.
Она без всякого сопротивления позволила языку Бертолда глубоко проникнуть в ее рот. Позволила его ладони скользнуть с ее шеи на грудь.
Последней ее здравой мыслью было: это безумие. А затем взрыв желания помутил ее разум, и здравый смысл уступил место жгучему желанию. Руки Хилды обняли Бертолда за шею, и, падая на кровать, она увлекла его за собой.
Бертолд даже не успел удивиться страстному ответу Хилды. Если его мозг и задумался о причине этой страсти, то тело действовало машинально. Возбудившись, Бертолд перешел ту черту, от которой весь этот вечер пытался держаться подальше.
Хилда застонала, когда Бертолд, прервав поцелуй, уложил ее голову на подушку. И снова застонала, когда он раздвинул ее ноги, лег на нее всем телом и вновь впился губами в ее губы. Хилде показалось, что воздух покинул ее легкие и сейчас она задохнется. Бешено кружилась голова, но это ее уже не пугало. Какая прекрасная смерть, подумала Хилда и крепче обняла Бертолда за шею.
Бертолд осторожно повернулся на бок, и Хилда почувствовала на своем теле его горячие, жаждущие ладони, которые скользнули под топ, где их ожидали изнывающие по ласке груди. Внутри у Хилды все сжалось, когда руки Бертолда легли на набухшие соски, и с губ ее слетел сладостный стон.
И раньше мужчины дотрагивались до ее грудей, но никогда — с такими истовостью и безумием. Никаких искусных ласк, а только животная страсть, когда пальцы все сильнее и сильнее сжимали чувствительные соски, вызывая в них сладкую боль.
Но вот губы Бертолда оторвались от губ Хилды, он убрал ладони, и Хилда испустила вопль отчаяния. Не останавливайся, только не останавливайся! — взмолилась она про себя.
Но Бертолд и не собирался останавливаться.
Широко раскрыв глаза и тяжело дыша, Хилда наблюдала, как он стянул с нее топ и потянулся губами к обнаженным грудям. Ласки его языка оказались столь же чудесными, как и ласки пальцев. Хилде казалось, что ее соски буквально раскалились, но ей и этого было мало, она выгнула спину, теснее прижимая груди к лицу Бертолда. Ей даже понравилось, когда он пощекотал соски небритым подбородком, — Хилда задохнулась, почувствовав, как сладостная истома охватывает все тело.
Она зажмурилась, как бы страшась головокружительного удовольствия, однако не нашла спасения в темноте. Наоборот, невозможность наблюдать за действиями Бертолда только усилила остроту ощущений. Никогда еще ее груди не были такими чувствительными и такими набухшими. Никогда ее тело не изнывало так от желания. Внезапно ласки прекратились, и Хилда резко открыла глаза.
Бертолд стоял на коленях между ее раскинутых ног и расстегивал пуговицу на поясе ее бриджей. Словно в тумане, Хилда увидела себя, лежащую на кровати, с обнаженными грудями, влажными и набухшими сосками.
Бертолд наклонился и начал стягивать бриджи с бедер, одновременно целуя живот Хилды. Застонав, она повернула голову и уже была готова снова закрыть глаза и позволить Бертолду делать с ней все, что угодно, но в этот момент затуманенный взгляд Хилды упал на небольшую фотографию Флоры и Петл, стоявшую на туалетном столике.
Плотское желание, превратившее Хилду в покорную рабыню, моментально испарилось. Если бы ее сейчас окатили ледяной водой, эффект был бы слабее. Пожиравший тело огонь мгновенно сменился пронзительным холодом, а невероятное желание — мучительным страхом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— О господи… нет! — вскричала Хилда, резко села и столкнула Бертолда с кровати с невероятной силой, которую ей придал хлынувший в кровь адреналин.
Бертолд медленно поднялся на ноги и в недоумении уставился на Хилду, лихорадочно натягивающую топ и бриджи. Это оказалось нелегким делом, но она все же справилась, и довольно быстро. Хилда вскочила и хотела уже броситься к двери, но замерла, дрожа всем телом, и снова опустилась на кровать.
Бертолд хотел сесть рядом, однако Хилда взглядом остановила его и, с трудом выговаривая слова, предупредила:
— Не смейте… приближаться ко мне и… дотрагиваться до меня.
— Хилда, ради бога! Опомнись! Ты же тоже хотела меня. Я понял это.
Хилда резко замотала головой.
— Нет… не хотела… не хотела. С кем угодно, только не с вами. Я вас ненавижу… и презираю.
— Но почему? Я подумал, что ты поверила моим словам про Флору.
Хилда стиснула зубы, всеми силами пытаясь перестать дрожать, чтобы спокойно смотреть в лицо этому человеку.
— Вы использовали ее и жестоко обошлись с ней! — резко бросила она. — Вы не любили ее, но тем не менее переспали с ней. А когда Флора перестала работать на вас, вы просто переключились на другую женщину… как ее… Эстер. Интересно, знает ли Эстер, с кем связалась? Хладнокровная секс-машина — вот вы кто! Да, вы прекрасно владеете техникой секса. И выбираете правильный момент, чтобы овладеть женщиной: когда она расстроена, утомлена, беззащитна, переживает. Вот тогда вы и набрасываетесь на нее, разве не так? Вы… вы… бессердечный, бесчувственный самец!
Выпалив это, Хилда закрыла лицо ладонями и разразилась безудержными слезами.
Никогда в жизни Бертолд не чувствовал себя так погано. И в физическом плане, и в эмоциональном. Он одновременно испытывал и разочарование, и угрызения совести, и чувство вины, и конечно же смущение.
И все же в глубине души он даже был рад тому, что Хилда остановила его, потому что по своей воле не смог бы остановиться. Забыл бы и о последствиях, и о необходимой предосторожности.
Подобная безоглядность была не только чужда ему, но и необъяснима. Да что в этой женщине такого, что заставило его потерять контроль над собой и лишиться здравого смысла?! Неужели он попал в старую как мир эмоциональную ловушку, делавшую из мужчин дураков, жертвой которой он поклялся себе никогда не стать?
Бертолд помотал головой, как бы отрицая подобную возможность. Нет, наверняка, чтобы влюбиться, требуется больше времени!
И все же при виде несчастной фигурки, примостившейся на кровати, Бертолд почувствовал необычайный прилив нежности. Надо подойти к Хилде, все уладить. Я просто обязан сделать это.
Опустившись перед Хилдой на колени, Бертолд взял ее ладони в свои и не отпускал, хотя она и пыталась вырваться.
— Нет, тебе придется выслушать меня, — твердо заявил он. — Ты высказалась. Теперь моя очередь.
Хилда посмотрела на него: ее глаза, полные слез, сверкали злобой.
— Я не знал, что так получится. Не хотел этого и не планировал. Но, честно говоря, я сразу обратил на тебя внимание, когда впервые увидел. Да, это правда, — подчеркнул Бертолд, увидев недоверие в глазах Хилды. — Я не мог выбросить тебя из головы. Мне всегда нравились стройные темноглазые брюнетки. А когда, вернувшись домой с работы, я обнаружил там тебя, между моими разумом и плотью началась борьба, которая не прекращалась до настоящего момента. Я так же был зол на тебя, как и ты на меня, потому что не совершал того, в чем ты меня обвиняла. Но в то же время мне хотелось заключить тебя в объятия и заняться сумасшедшей, страстной любовью. А если уж быть честным до конца, то на протяжении всего ужина я находился в возбуждении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Темные глаза Хилды округлились, а губы так маняще приоткрылись, что Бертолду понадобилась вся сила воли, чтобы не преодолеть короткое расстояние и вновь не впиться в них.