— Иван Харитонович, — побагровел командующий, — ты что это расшутился не вовремя?
— Вовремя, Николай Петрович, вовремя. Так вот, майор Лебедев, это — приказ. Понятно?
— Так точно!
— Действуйте, и — немедленно! Помните, это очень важно. Вам, Каширин, организовать подслушивание.
Майор Лебедев и подполковник Каширин ушли, а член Военного совета сказал командующему:
— Противник тоже думает, Николай Петрович. Поеду-ка я проверю, как будут выдвигаться танкисты, а вы тут пораскиньте. Наклевывается вариант.
Несколько секунд командующий смотрел вслед члену Военного совета, потом улыбнулся и спросил у начальника «Смерша»:
— Договорились насчет этой самой Дуси?
— В принципе.
Командующий походил по горнице, остановился возле начштаба, долго смотрел на карту, что-то прикидывал и наконец сказал:
— А что? Вариант и в самом деле наклевывается. Нужно подумать, только быстро.
Начальник штаба, моложавый сдержанный полковник, поднялся и, переглянувшись с начальником разведотдела полковником Петровым, осторожно сообщил:
— Такой вариант мы подготовили. Однако все зависит от резервов. Сами не справимся.
Командующий помрачнел, вопросительно посмотрел на авиационного генерала. Тот улыбнулся — легко и весело.
— Сейчас наши разведчики проутюжат нужные квадраты, проявим пленку и… И если необходимо, подниму всю наличность. Хорошо бы скоординировать действия с артиллерией.
— Особенно с РГК. Он безмолвствует, а при маневре траекториями мог бы перекрыть большие площади…
Когда вот так, не называя варианта, не уточняя его деталей, о нем думают несколько старших офицеров и генералов, когда сама идея варианта, как говорится, витает в воздухе, не задуматься нельзя. И командующий задумался.
Конечно, окончательное решение, как всегда, останется за ним. Только он отдаст последний приказ, правда, если его одобрит член Военного совета. И все-таки главный — командующий. Он знал об этом и думал. Думал мучительно и стремительно, взвешивая и прикидывая все, что знал только он и чего не знали и не могли знать, не могли угадывать все, кто собрался в этот час в его горнице.
Все ждали решения, уже понимая, что член Военного совета не случайно уехал в войска — не хотел сковывать инициативы офицеров, своим присутствием влиять на ход мыслей и решение командарма.
Все это, не писанное, не закрепленное в уставах и директивах, все-таки было той частью сути армейской жизни, не считаться с которой не мог даже командарм. И он ходил по горнице и думал о том, что скажет ему командующий фронтом, как подготовлены к выполнению этого, еще не высказанного варианта боевых действий вверенные ему дивизии, приданные и поддерживающие части, как обеспечены они боеприпасами и горючим; что предпримет противник, если он примет этот внезапно и дерзко вырисовывающийся вариант.
— Хорошо… — наконец произнес он. — Хорошо! Все намеченные мероприятия проводить неукоснительно. И в то же время давайте этот самый вариант. Срочно! Два часа хватит?
— В основном… — уклончиво ответил начальник штаба.
— Разведчики, выкладывайтесь. Еще раз проанализируйте положение на нашем участке, свяжитесь с фронтом и с Москвой. Не исключено, мы рискнем.
Никто так и не сказал, в чем заключается возможный вариант, никто не проронил ни одного лишнего слова, но все — многоопытные кадровые военные — в той или иной степени представили его и почти автоматически, молча подсчитывали свои возможности, прикидывали заявки и даже неизбежные потери.
Незримая, трудная, творческая штабная работа продолжалась…
10
Парило. Лес стоял разомлевший и пахучий. Надсадно звенели комары, с тяжелым рабочим гулом проносились шмели. Птицы притихли — время шло к полудню.
Разведчики выбрали островок густого ельника, забрались под опущенные до земли ветви и там на мягкой и нежно-колкой подстилке из опавших хвоинок прилегли и закурили.
— Хоть бы карта была! — сетовал Матюхин. — Как тут сориентируешься?
Сутоцкий постепенно освобождался от психологического шока первой неудачи, от неприязни к Матюхину, который так смело взял инициативу в свои руки, и становился самим собой — ловким, быстро и точно соображающим спортсменом. Именно за эти качества Зюзин в свое время взял его в разведвзвод.
— Майор тренировал нас и по карте и на местности. Придется вспоминать и хотя бы вчерне нарисовать карту.
— Надо… — кивнул Матюхин, отмахиваясь от неподвижно висящего, как в непроветриваемой комнате, дыма. — У меня, как только понял, откуда немцы узнавали о нас, прямо-таки оборвалось что-то.
— Происшедшего теперь не вернешь. Давай займемся делом.
Похоже, Сутоцкий пытается перехватить инициативу, но это не волновало Матюхина.
Сутоцкий расчистил от хвоинок землю и концом ножа стал рисовать карту-схему местности.
— Значит, примем за основу Радово. Оно вот тут. Теперь пойма, передний край, просека, дорога… А дальше давай вспоминать вместе…
Матюхин молчал. Он смотрел на клубы табачного дыма и о чем-то сосредоточенно думал. Потом вдруг встал, пролез под ветвями, прошел до полянки. Ветер стих — послюнявленный палец почти не улавливал движения воздуха. Когда он вернулся, вид у него был довольный, словно он нашел что-то очень важное и нужное.
— Я так рассуждаю, — сказал он, — резервы наверняка станут возле воды. Такую махину напоить, обед сварить, баню организовать, постирушки, то да се — воды очень много нужно. Конечно, можно возить, так это значит дорогу накатать и показать лишние машины. Да горючего сколько потребуется. А его у швабов и так не густо. Значит, новеньких нужно искать возле речек или ручейков… Так что там было на майорской и лейтенантской картах?..
Они добросовестно вспоминали, прочерчивая линии просек, речушек и дорог, прикидывая, где немцам лучше всего расположить резервы. И когда карта-схема, пусть грубая, пусть неточная, все-таки была воссоздана, Матюхин вздохнул:
— Теперь предстоит проверить то, что мы надумали.
— Факт. Перекурим и полезем дальше.
Матюхин не ответил. Внезапно, кажется, почти над самыми их головами народился раскатистый гул самолетного мотора. Машина промчалась и скрылась, на мгновение блеснув в просветах между еловыми ветвями сине-голубым брюхом.
— Донесение получено, — улыбнулся Матюхин. — Пошли разведчики.
— Почему думаешь, разведчики?
— Штурмовик. Один мотор, а мощный. И без свиста, как у истребителей. А штурмовики в бой в одиночку не ходят. Значит, разведчик.