Но Эвешку было трудно убедить в том, что противоречило ее мнению.
Мать постоянно говорила девушке — заснешь на берегу, водяной и утянет за собой в омут.
Напрасно Ильяна доказывала, что никогда в жизни не видела водяных, хотя постоянно бывала на реке в любое время суток. Но Эвешка была неумолима — стоит только заснуть, говорила она, и ты уже русалка.
Только бы с5ейчас мать не заметила, что она идет к реке. А если уж увидит ее с другом — так сразу решит, что это и есть водяной.
Конечно, ей можно было бы возразить — водяные если и выходят из реки, то только на прибрежный песок. Дальше в чащу их не пускают лешие. А отец рассказывал, что лешие очень ревностно охраняют свои владения от себе подобных созданий. В глубине леса вообще живут дикие лешие, которые людей тоже считают за врагов, и потому стараются заманить их подальше6 чтобы они заблудилоись и пропали в лесу.
Ильяна шла теперь к реке. Она боялась — а вдруг его и сейчас там нет.
А вдруг, пронеслась в голове девушки жгучая мысль, мать уже обо всем догадалась и наложила какое-то заклятье, чтобы изгнать парня подальше?
Вдруг ей теперь уж не суждено увидеть друга?
И Ильняа с новыми силами бросилась вперед, раздвигая руками кусты и ветви деревьев, наступая на трещащие сучья и мягкий мох.
Наконец девушка вышла к реке. Ильяна спустилась к самой воде, на сырой песок. Она внимательно глядела на тихую реку — вдруг и в самом деле ее подстерегает водяной?
Все было тихо и пустынно. Девушка добросовестно обшарила берег, заглянула даже в дупла деревьев — может там сидит Сова — но все было напрасно. Ильяна вздохнула печально, и выдруг почувствовала, как по ее спине пробежал холодок — Привет! — раздался его голос.
Девушка резко повернулась, и заглянула прямо в его светлые глаза, которые немигающе смотрели на нее.
— Где ты был утром? — раздражение охватило Ильяну. Ведь именно с его отсутсвия начались все ее злоключения!
— Недалеко от тебя. Я и ночью был рядом, только вот вокруг тебя столько сторожей, — холодные пальцы паренька прикоснулись к щеке девушки, а потом легли на ее плечи, — Ильяна…
* * *
Малыш так и вертелся на кухне, стараясь поживиться лакомым кусочком еще до ужина. Со двора доносился визг пилы — Петр вырезал заклепки для челна. Эвешка хлополата на кухне и изредка бросала неодобрительные взгляды на Сашу, который по-прежнему сидел на завалинке с книгой.
У Эвешки было работы сейчас по горло, и потому она совсем забыла про Ильяну. Впрочем, она думала, что Петр все же прав — мало ли чего интересного может быть в лесу! И она уже не ребенок, чтобы постоянно дераться за материну юбку!
Но после того, как Малыш получил свое угощение и женщина машинально спросила:
— Ну, Малыш, где там наша Ильяна? — животное издало какое-то подозрительное завывание, чего с ним обычно не приключалось. Конечно же, Эвешка тут же забеспокоилась.
Этот вой совсем не понравился женщине.
Вытирая на ходу руки передником, Эвешка вышла на крыльцо и крикнула мужу:
— Куда это девчонка запропостилась?
Петр оазогнул спину, вытирая рукавом полотнянной рубахи разгоряченное лицо:
— Понятия не имею, может, у конюшни?
Но девушки там не было.
Эвешку все сильнее и сильнее одолевали дурные предчувствия. Она пошла к Саше, который, как оказалось, тоже давно не видел племянницы.
Женщина уже сломя сломя голову бросилась к реке.
Ее одолевало ужасное прелчувствие непоправимой беды. как будто…
— Петр! — дико закричала она, бросаясь в беспорядочный бег…
Ильяна стояла на берегу, словно окутанная серпебристым туманом. Двое влюбленных, только один — существо обычное, смертное, а вот второй…
— Ильяна! — Эвешка замахала рукой: она хотела спугнуть большую белую сову, что кружила возле девушки. Почуяв неладное, птица бросилась в густой кустарник.
— Мама, — выдохнула Ильяна совсем слабыми губами, а призрак, такой знакомый призрак, тоже пришел в движение.
И тут Эвешку словно молнией пронзило — она вспомнила этого духа. Он был еще в доме отца. казпалось, что все забыто, что этого больше не будет. Но теперь…
— Будь ты проклят! — закричала Эвешка. — Когда ты оставишь нас в покое! Немедленно убирайся прочь! И не смей прикасаться к моей дочери!
* * *
Казалось, весь мир завертелся, закружился, и только окрик матери прекратил этот странный кругооборот. Ильяна стояла даже не в силах пошевелиться. Тело было словно чужим.
— Проклятый ублюдок! — снова донесся голос матери, — быстро отойди от нее!
— Эвешка, выслушай меня… — тихо заговрил голос друга Ильяны, — пожалуйста, выслушай…
— Я же сказала: убирайся прочь! Прочь, разве ты не слышал? Тебе нечего здесь делать! Я тебе ничем не обязана, и дочь моя тем более.
Знай это, Кави Черневог!
— Но ведь он ничего такого не сделал, — Ильяна наконец вышла из странного оцепенения и схватила порывисто мать за руку. Эвешка метнула на дочь взгляд, полный злости, лицо ее быо так перекошено от ярости, что Ильяна, никогда не видевшая ее в таком сильном гневе, попятилась назад.
Петр Кочевиков подбежал с топором в руке, а следом за этим раздался треск сучьев — дядя Саша, не разбирая дороги, продирался сквозь заросли, тоже почувствовав неладное.
Эвешка до боли сжала руку дочери и закричала истошно на друга Ильяны:
— Убирайся прочь! Чтобы духу твоего тут не было! И никогда сюда не возвращайся! Слишишь, никогда!
Вообще-то Ильяне меньше всего хотелось услышать такие слова, но ярость Эвешки была столь неописуема, что сейчас было лучше не перечить ей вовсе.
Подоспевший дядя Саша схватил Ильяну и стал внимательно ее осматривать, точно надеясь обнаружить какое-то изменение.
— Черневог, убирайся отсюда! — закричал и он, тебе нечего делать у нас!
Черневог вытянул руку вперед, и Сова, словно собравшаяся воединно из густого тумана, села на эту руку. Призрак печально посмотрел на Ильяну, словно случилось что-то страшное, и сказал:
— Ильяна, Ильяна, никогда не забывай меня! Никогда…
Забыть его?
Этого она не смогла бы сделать при всем желании. А друг ее вместе со своей совой уже исчезали, растворялись в воздухе. Дядя толкал ее к отцу, но Ильяне почему-то не хотелось идти к нему. К тому же, отец держал в руке топор, и тоже явно был разозлен. Впервые в жизни Ильяна испытала робость перед отцом — он никогда еще не был так рассержен. И никогда не держал в руке оружия. Конечно, в избе возле двери висел меч, но отец, если и снимал его, то только для того, чтобы потереть, почистить. Петр схватил дочь за руку и тревожно заглянул в ее лицо:
— Ильяна, с тобой все нормально?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});