лишь рубашку. Мне мало просто видеть её голой, мало быть зрителем в переполненном театре, ведь это произведение должно быть моим, как бы чопорно не звучало. Я хочу что-то — беру.
— В следующий раз, малышка… — уложив её обратно на лопатки, медленно вожу членом вдоль заметно мокренькой щелочки. Тело не обманешь, — Будешь делать то, как я велю, как скажу, так и делаешь. Хочу вкусный кофе, как раньше, — варишь такой. Если пишу по почте, отвечаешь незамедлительно. Если хочу видеть тебя на своём столе, голую, готовую на всё, ты раздеваешься, разводишь ноги и просишь оттрахать, поняла? — и это был не вопрос, а чистой воды приказ. В целях «скрепить» договор вхожу в неё до упор, чтобы наконец услышать сдавленный стон малышки.
— Найди другую подстилку, ублюдок. — Джессика показывает наточенные коготки, и я хватаю её за запястья, чтобы ещё раз посмотреть в дикие глаза кошечки.
— Что же так грубо, малыш? — несмотря на её сопротивления, подтягиваю блондинку, впившись руками в рёбра.
Не разрешаю ей говорить, затыкая вторым тяжёлым толчком внутрь, и стон, блаженный для ушей, слетает с розовых губ. Коготки коготками, а удовольствие она первая получает. Продолжив движения внутрь красавицы, решаюсь сделать то, за что она готова меня ударить. Губы. Плотно впиваюсь. Приходится самому положить тонкую руку светловолосой к себе за шею, чтобы хоть как-то ощутить наш контакт, и она, слава Богам, не сопротивляется. От неожиданности сладкие губки раздвигаются, и я уже внутри неё другим способом. И то, как Джессика вроде отвечает на поцелуй, слегка шевеля языком навстречу, двигает бёдрами, насаживается глубже, сильнее, как тонкие горячие пальцы сжимают кожу на шеи, не кажется мне насилием. Мы будто занимаемся сексом по воле каждого, и в миг эта девчонка умудряется испортить идиллию, созданную телами, удовольствием внутри неё, резко бьёт меня по лицу. Чёртова щека теперь саднит, боль раздражает меня и даже злит, ведь это впервые, когда удар приходится от девушки и тем более из-за несогласия со мной.
Перехватываю её слишком бурные ручонки, которые так и наровятся нанести очередной удар. Пришлось уложить строптивую девчонку на стол и продолжить дело без её особого участия.
Округлая грудь под светом ярких ламп казалась идеальной: размер — второй, возможно чуть меньше, но в руку помещались сполна. Два затвердевших соска глядели симметрично прямо, поражая своей идеальностью, похожи на розовенькие бусинки. Она возбуждает и сносит голову своей сексуальностью — причина, почему я буквально вбиваю хрупкое тело в стол. Я забыл о прелюдиях, о защите, о своей девушке, о её парне, сделав это тело собственностью.
— Давай же! — рычу ей в шею, порываясь оставить какой-нибудь укус, засос, да любую метку, лишь бы все, кто видел, поняли — это моё. Но нельзя портить идеальное тело, нельзя было всё портить. А я испортил.
— Стайлс… Стайлс… Стайлс… — даже не называя моего имени, она умудряется свести своим уже хрипловатым голосом с ума.
— Ну давай. Кончи для меня… — вбиваю это хрупкое тельце в стол, вырывая из неё приглушённые, сдерживающее настоящего демона, стоны.
О, да! Её мышцы так туго стягивают мой пока ещё не разряжённый член, и это становится неким толчком. Еле сдерживаясь на руках, опускаюсь на Джессику, изливаясь внутрь красавицы. А её тело бьёт током, она так странно дёргается, это пугает, пока я не понимаю: удовольствие пришло к ней неожиданно.
Бёдра до сих пор интуитивно толкаются вперёд, заполняют её до победного конца, хлюпающие звуки в унисон с нашими тихими вздохами и охами. В кабинет врывается моя совесть, когда она тихо всхлипывает, как затравленный котёнок, которого раз сто ткнули в лужицу. Джессика лежит с закрытыми глазами, даже не шевелится, лишь грудь подо мной подергивается от очередной волны всхлипов. Успокаивающе глажу светлые потрёпанные волосы и прекрасно знаю, почему. У неё есть верный жених, свадьба на носу, была идеальная работа с боссом, который нихрена не делал, перекладывал все обязанности на неё, а теперь всё пошло под откос из-за меня. Я неглуп. Я тупой. Но всё равно наклоняюсь к пухлым розовеньким губкам и оставляю невесомый поцелуй, размечтавшись, что это излечит её раны, её душевные раны.
— Зачем ты это сделал? — подаёт уже затравленный голосок.
— Захотел. — Не понимаю, почему, но правда отвечаю холодно, даже отстранённо.
— Нельзя делать то, что твоей душе хочется.
— Можно. — Продолжаю отвечать одним словом и также отстранённо поднимаюсь, оставляю её одну лежать на столе.
— Ты губишь мою жизнь! — вот теперь она переходит на рыдание. Ненавижу слёзы!
Выдерживаю паузу и поднимаю свою рубашку с пола. Быстро подтягиваю края друг к другу и застёгиваю уже вымотанными пальцами.
— Получишь свою премию… — нервно бросаю напоследок и двигаюсь к двери.
— Подавись ею, Стайлс! — слышу крик в спину.
Глава 8
Стол блестит под неярким искусственным светом, пока на улице льёт стеной дождь, что даже просвета не видно. Ручки аккуратно, словно линеечки, разложены вдоль небольшого отсека для папок. Текстовыделители. Карандаши. Скрепки. Всё лежит идеально, показывая возможно мою собранность, порядок. На самом деле, в голове дикий хаос. Ни боли. Ни страданий. Взамен нормальным, свойственным мне чувствам пришло ощущение разбитости, унижения. Не знаю даже, чего хочу. И сказать толком ничего не хочется.
И сквозь эту пелену, сквозь кашу, которая замедляет мои движения, добивает всё окончательно, я чувствую стыд. Мне стыдно перед одним человеком. И это не я. Перед собой не стыдно. Сломлена. Очернена. Глупа. А вот Лео. Он тот единственный, кто не должен был получать такую ужасную девушку, которая даже не один раз раздвинула ноги перед другим. Даже сейчас ощущаю его отвратительные прикосновения, ощущаю внутри себя, пульсирующего, разгорячённого.
Теперь не избавиться от грязи и, конечно же, от собственных поедающих мыслей. В миг сношу весь «порядок» на пол и корчусь от боли. Должна ему сказать. Один раз возможно был ошибкой, второй — закономерность.
Стайлсу всё нравится, нет того, что может не устроить, ведь я лишь девчонка, которая позволяет себя трахать. Противно от самой себя, но это правда. Подстилка. А сейчас он укатил по делам компании в Манчестер, сказал, что ненадолго, но разве это важно? Разве должно волновать меня? Впервые в своей жизни опускаю работу и переставляю личную жизнь на передний план. Лео должен знать.
— Приёмная Мистера Стайлса… — шмыгаю носом, подняв трубку, а затем принимаюсь убираться. Вновь: развела беспорядок — прибираюсь.
— Джессика, малыш. — Как раз слышу тёплый голос Лео, который и вызывает бурю отвратительных эмоций внутри, аж сердце разрывается. Слёзы текут, подбираются