- Вот уж не знаю. Хотя существует такое поверье, что легче всего «колются» милиционеры, следователи и судьи.
- Довольно интересная информация. Но слышу впервые. А статистических выкладок по этому вопросу не встречал. Может быть, кто-то и напишет диссертацию на эту тему.
- Осторожный ты человек, Григорий Маркович,- от ответа на мой вопрос, как боксёр-профессионал от ударов, уходишь. Может, не доверяешь? Думаешь, я как Ознобишин? С гнильцой? Я весь перед тобой. Скажи, в чём сомневаешься, и я тебе честно отвечу.
- Ну, что ж, скажу честно: зная ваше отношение к Ознобишину, боюсь – не наломаете ли дров?
- Не наломаю. Слово офицера.
- Тогда слушайте. Доверенное лицо «Д» и есть то лицо, которое совершило разбойное нападение на потерпевшую. Ознобишин каким-то образом этого «Д» вычислил. Как? Пока не знаю. Но почему-то предпочёл оставить на линейный отдел милиции глухаря, а от преступника, совершившего это преступление, отвести удар. Не скажете, почему?
- Вот же гнида! Для чего-то он ему оказался нужен. И сколько времени лепил мне горбатого. А я, старый дурак, ему поверил.
- Думаю, что ему нужны были дополнительные материалы компрометирующего характера на «Д», чтобы держать его на привязи. И он этот компромат получил. Поэтому «Д» стал ему преданней собачки. И стал стукачом. Но информацию давал не столько в отношении лиц, причастных к совершению преступлений, а о богатеньких Буратино. Ознобишин с подельниками осуществлял запугивание. А для упрямцев последнее слово было за шантажом, обрезом или пистолетом.
- Где теперь этот «Д»?- спросил Скороходов
- «Д» - это Дмитрий Уразов. В живых его уже нет. Когда он стал не нужен, его убрали, думаю, не без помощи Ознобишина. Поэтому, Дмитрий Валентинович, у вас есть стимул действовать не по принципу, «чтоб ваши глаза его не видели», а чтобы увидели. В прописке по Кедрограду он не значится. Но есть основания полагать, что он где-то здесь или рядом. Чем скорее мы его найдём тем, думаю, быстрее вы избавитесь от повисшего на отделе глухаря.
Вадим Петрович Хорохордин был обыкновенным деревенским мужиком с восемью классами образования. Не зная его «подвигов», трудно было представить, что за его плечами две ходки к хозяину и обе связаны с тяжкими телесными повреждениями со смертельным исходом. Мужик, как мужик. Только другие мужики выпьют – и сразу или на боковую, или песни орут с деревенскими молодухами, да в пляс пускаются, а Вадим, чуть что - за нож. Вот так, по пьяни, двоих и отправил на тот свет.
Освободившись, Петрович, - так его звали в деревне, - несколько месяцев помытарился в поисках работы, но по своей специальности не нашёл и стал зарабатывать на жизнь пастухом деревенского коровьего стада. Решил так: и от людей подальше, и на чистом воздухе всегда. Конечно, грязи, как тому известному животному, можно найти и здесь. Но с ножом на корову…
Узнав в деревне о местонахождении Хорохордина, Зотов решил, что удобнее всего встретиться с ним на пастбище.
Петрович идущего к нему человека завидел издалека. «Кого это ещё нелёгкая несёт?» - подумал он.
- Здравствуйте, Вадим Петрович! – подойдя к пастуху, сказал незнакомый человек.
Петрович некоторое время разглядывал его. Потом сказал:
- Здравствуй, гражданин начальник.
- Неужели похож?- спросил Зотов.
- Сам посуди,- ответил Хорохордин. - Кого ещё нелёгкая может принести на это пастбище? Да ещё в костюме и при галстуке.
- А что, есть основание ожидать прихода гражданина начальника?
- У меня нет.
- Тогда чего же ждёте?
- Вас Дмитрий интересует?- не отвечая на вопрос, спросил Петрович.
- Есть такой грех.
- Что я о нём могу сказать? Дня три жил у меня, а потом уехал. Больше я его не видел.
- Говорят, в Белозерской ИТК вы с ним корешили?
- Лихо,- ответил Вадим Петрович,- уже и там побывали. Какие мы с ним кореша? Дмитрий, недолгое время, по прибытию, вначале в авторитетах ходил. Но потом, не знаю уж по какой причине, его презирали и звали Засыпалой. Он ко мне и прибился.
- А к тебе, зачем он приезжал? Он ведь Белозерский.
- Попросил перековаться.
- И как?
- Помог чем мог.
- А конкретно?
- Брюки, рубашку, футболку дал. Правда, всё ношеное.
- Он что, собирался обосноваться в Кедрограде?
- Говорил, что поедет на юг. Вообще-то он о себе мало рассказывал. Больше молчал. А почему, если не секрет, к нему такой интерес?
- Не секрет. Убили его.
- Выходит, меня подозреваете?
- У тебя нет мотивации.
- Ну почему же? Я буйный. Особенно при подпитии.
- Там другой мотив. Вот и пытаемся выяснить кто и почему? Не предполагаешь, кто мог это сделать и за что?
- Не предполагаю. Но, даже если бы и предполагал или знал, не сказал бы.
- Почему?
- В той среде, сами знаете, такое не приветствуется.
- Ну а если не для протокола?
- Может быть те, откуда он родом.
- Последний к вам вопрос: Уразов один приходил?
- Один.
- Ну, что же, Вадим Петрович, мне только остаётся сказать вам спасибо за вашу откровенность. Вы нам очень помогли.
Утром следующего дня Зотов доложил начальнику уголовного розыска результаты беседы с Хорохординым.
- К сожалению, пока топчемся на месте,- констатировал Пархоменко. – Но, как говорят, отрицательный результат – тоже результат. Есть и ещё одна нерадостная новость. Вчера звонил полковник Сомов: Ознобишин в прописке по городу Кедрограду не значится. Информация из паспортного стола тоже не радует. Из квартиры, где он жил выписался в город Новосибирск. Сделали запрос о его прописке там. И вот сегодня по телетайпу пришёл ответ: Ознобишин в прописке не значится. Так, что бесед с жильцами 5-го дома по улице Азовской тебе не избежать.
- Дом же отрабатывал Звонарёв!- удивился Зотов.
- Ты же знаешь,- ответил начальник уголовного розыска,- его принцип работы: косо, криво, лишь бы живо. Служба безопасности тоже все работы по Ознобишину свернула, когда узнала, что из квартиры он выписался, и уехал в другой город. Так что тебе придётся начинать фактически с нуля.
Допрошенные милиционеры линейного отдела милиции Щавелев и Громилин показали, что после задержания Уразова с ним занимался Ознобишин. Щавелев вспомнил, что разбирательство продолжалось довольно продолжительное время. Потом Ознобишин попросил дежурного, чтобы в его кабинет доставили всё, что было изъято при личном обыске у Уразова. Кроме справки об освобождении у него больше ничего не было. Справку в кабинет к Ознобишину заносил Щавелев. Когда он зашёл, задержанный в кабине Ознобишина пил чай. Через некоторое время оперативник Уразова отпустил. А в журнале задержанных записал: «проведена беседа». А, когда Громилин, спустя месяц задержал на железнодорожном вокзале Уразова ещё раз, то Дмитрий уже сам попросил милиционера, чтобы тот вызвал Ознобишина. В это время Ознобишин выезжал на какое-то происшествие, и когда ему сообщили по рации, что его хочет видеть Уразов, тот через непродолжительное время приехал и снова забрал Уразова в свой кабинет. О чём они разговаривали, Громилин, естественно не знал, но утверждает, что беседа была довольно продолжительной. Уразов снова был отпущен, а в журнале снова была сделана запись: «проведена беседа». Со слов Громилина, он ещё раз видел Уразова на вокзале, в начале мая, но уже его не задерживал.
Участковый лейтенант Звонарёв закончил с горем пополам среднюю специальную школу милиции. Проработал в органах шесть лет. Если в чём и преуспел, так это в составлении протоколов на мелких хулиганов. Он их «пёк», как блины. Уже к обеду он принёс Пархоменко рапорт о результатах своей работы по месту жительства Ознобишина. Взглянув мельком на рапорт, Григорий Маркович попросил Звонарёва подождать в коридоре, а сам отправился к начальнику отдела полковнику Васенину.
- Вот полюбуйтесь, Александр Фёдорович,- сказал Пархоменко сразу с порога.