Читать интересную книгу Неистовый узник - Александр Тамоников

– Сиреневую «четверку» с нашими номерами никто не видел, – добавил Фещенко, – во всяком случае, из тех, кого менты успели опросить. Возможно, она въехала в город по темноте или вообще в город не въезжала.

– У меня тоже есть список, – не без гордости сообщил Беженцев, доставая свернутый листок. – Он в чем-то перекликается со списком Романа. Здесь четырнадцать персон. Местные жители, агитировавшие за киевскую хунту и временно примолкшие, отсидевшие на украинских зонах. Двое отслужили саперами в украинской армии, значит, теоретически знакомы со взрывным делом…

– Бабы есть? – мрачно спросил Фещенко.

– А? – не понял Беженцев.

– Бэ, блин, – огрызнулся Фещенко. – Почему сообщником террористов не может быть баба? – Он перехватил раздраженный взгляд Ильи и стушевался: – Ну, я так, чисто в теории. Бабы – они ведь всякие бывают…

Илья расправил листок Беженцева, бегло пробежался по нему. Отбросил, забрал шпаргалку Латышевича, принялся вдумчиво ее изучать.

– В списке имеется твой знакомый Калаченко, дезертировавший от хохлов полторы недели назад, – сказал Рома. – До кучи оказался. Ты не допускаешь, что он может быть причастен? Кстати, забавный факт: один из объектов повышенной опасности, способный вызвать интерес диверсантов, – центральная ГРС, – расположена на той же улице Связистов, где он проживает, только в другом конце.

– Не убеждает, – проворчал Илья. – Городок небольшой, здесь все рядом. Парень кажется нормальным. Не скажу, что он мне нравится, но выглядит адекватным. Он действительно похож на человека, которого задолбала война. Я заходил к нему, разговаривал, проверял, даже выпили – не заметил ничего подозрительного. Он выдержан и невозмутим – по крайней мере, другим я его не видел. Выпивший он тоже вменяем – я следил, он бы выдал себя. Не то, – решительно помотал он головой. – Лучше искать в другом месте. Но зайти к этому парню еще стоит – он может подсказать что-нибудь дельное. Ну что ж, товарищи анонимные трудоголики, подведем неутешительные итоги первого дня работы…

Ткач выполнил обещанное – завернул к наступлению темноты на улицу Связистов. Постоял возле дома, скрытого за забором, позвонил. Николай открыл сразу – он находился здесь же, во дворе, возился в двигателе «Нивы».

– Проблемы? – сунул нос во двор Илья.

– Проходи, старлей, – посторонился Николай. – Бензина много потребляет, зараза. Не понимаю, в чем проблема. Придется, видимо, гнать на СТО.

– Что неизбежно влечет расходы и несколько голодных дней, – улыбнулся Илья, входя на большой двор. Он умел подмечать вроде бы несущественные мелочи. Двор подметен, беспорядочная груда дров у сарая превратилась в аккуратный штабель, стекла в окнах отмыты и поблескивают. Не походило, что Николай собрался здесь пожить временно.

– Ты мимо шел или надо чего? – без обиняков поинтересовался Николай. – Еще одно заманчивое предложение? Выпить могу, старлей, если нальешь, но, извини, в меру – с утра за руль.

– Слышал, что случилось вчера ночью?

– Вчера ночью? – нахмурился Николай. – А, постой… Ты про взрывы на газораспределительной станции? Народ шептался на автовокзале, патрули шныряли по городу и всех останавливали… Мне мужик один посоветовал – мы с ним скорешились, он тоже таксист, Семен Максимович Удовенко, – мол, ты, Николай, сегодня не мозоль глаза по городу, езжай домой, от греха подальше, не стоит нарываться с твоей биографией. А я вроде не делал ничего криминального. Но мужика послушал, сделал ходку в Белореченку и домой вернулся…

– Хорошо иметь ненормированный график, – заметил Илья. – Сам себе режиссер, можешь вообще на работу не выходить.

– Подожди, старлей… – начал соображать Николай. – Ты не прессуешь меня по поводу этого события? Думаешь, это я устроил? Ну, извини… – явно расстроившись, развел он руками. – Ты что, реально так думаешь?

– Расслабься, всех проверяем, – поморщился Илья. – Не делаю я тебе, приятель, никаких преференций. Ладно, давай по-честному. Ты сбежал из украинской армии. Имеешь подготовку, виртуозно водишь, стреляешь, дерешься, имеешь какой-никакой боевой опыт. Поставь себя на мое место – должен я тебя проверять?

– Да проверяй, мне-то что? – вздохнул Николай. – Прости, но алиби на прошлую ночь не придумал. Спал один – всегда так делаю. Ничего не видел, не слышал. Пошли в дом. – Он вытер руки грязной ветошью, швырнул ее под колеса. – Напою тебя жидким чаем, заодно дом осмотришь на предмет наличия посторонних…

Илья покинул владения семьи Калаченко минут через пятнадцать. Николай водил его по комнатам, затем вывел в сад, устроил экскурсию по прилегающей территории – второй гараж, баня, сараи, которые он собирается разобрать по причине их полной бесполезности. В дальнем углу сада трава была присыпана землей, валялись куски дерна – такое ощущение, что здесь недавно что-то рыли. Он вопросительно посмотрел на Николая. Тот отмахнулся, не меняясь в лице:

– Да ерунда. В сарае валялись мешки со старыми удобрениями и перегноем – еще отец заказывал. Толку от них никакого, а вонища смрадная, к сараю не подойти. Закопал я это добро в углу – земля мягкая, запах наружу не вылезет. Вывозить куда-то на машине? Не, старлей, ко мне потом в салон ни один пассажир не сядет.

– Ладно, Николай, прости за беспокойство. Все в порядке, тревога ложная. Не поломал еще голову над моим заманчивым предложением?

– Ломаю, старлей, – улыбнулся Николай. – Ты подожди, скоро станет мне все противно на этой гражданке…

Следующий день начался с умеренно-оптимистичной ноты.

– У Кречета новости, – объявил Фещенко, вторгаясь в штаб. – Ночью его агент, местный выпивоха из сиделых, отыскал свидетеля, видевшего в переулке сиреневые «Жигули» и их пассажиров. Дело было двое суток назад, за день до теракта. Это пенсионер-инвалид, любитель выпить и не любитель безответственно чесать языком. Но агент его разговорил. Пенсионер возился у себя в палисаднике – старую липу выкорчевывал. Остановились «Жигули», вышли двое, стали ругаться. Дом старика находится в тупике, а они не знали, думали, что смогут проехать. Прошли вперед до трансформаторной будки, убедились, что поворота нет, потопали обратно. Дед не стал мозолить глаза, остался за оградой, как-то даже присел – чутье подсказало не лезть. В домах переулка свет горел, и он все видел. «Жигули» сиреневые, старые, парням лет по двадцать пять – двадцать восемь. Один приземистый, другой повыше. Одного Петро зовут, другого Толян. Прикинуты по гражданке, говорят по-русски, но сильный южный говор. Смысл их короткого общения сводился к следующему: «Гребаный тупик, и как теперь проедем? На широкие улицы лучше не соваться, тачка «паленая», мало ли что. Ты говорил, Петро, что здесь проедем, обогнем центр, и шо? Будку давить будем? Ладно, выгребаем задним ходом, другую дорогу поищем…» Дело происходило на западной окраине Краснодола, в Камышовых переулках. Физиономии пассажиров свидетель рассмотрел. Он никогда их не видел, парни явно пришлые. Ориентировка на них уже имеется. У одного широкая мясистая физиономия, другой осанистый, с вытянутым лицом. Фоторобот составить пенсионер бы не смог, но при случае эту публику узнает… И не шуршите, мужики, своими списками, в них нет этой парочки. Ну что, командир, принимаем за аксиому, что эти двое – и есть наши диверсанты?

– Принимаем, – великодушно разрешил Илья, раскрывая карту города. – Также принимаем по умолчанию, что к городу они подъехали с запада. Собирались обогнуть центр Краснодола. То есть цель их – восточная часть города либо районы, к ней прилегающие. Также допускаем, что парни направлялись к своему сообщнику, осевшему в Краснодоле…

– На «паленой» тачке? – скептически почесал затылок Беженцев.

– Почему бы нет, – пожал плечами Илья. – Что мы знаем об их умственных способностях и склонности к авантюрам? Дальнейшие события показывают, что все у них получилось. Таким образом, можем пройтись по списку с красным карандашом, вычеркивая тех, кто проживает в центре или к западу от центра. За работу, товарищи сыщики. Что-то мне подсказывает, что эти двое по-прежнему здесь, затаились где-то. Работаем по спискам. Расширять их пока не будем, используем то, что есть. Действуем в сотрудничестве с милицией. Нужно пройтись по адресам, но так, чтобы по городу не пошла молва.

Никаких происшествий на важных объектах в текущие сутки не отметилось. Группа топталась на месте. Список возможных причастных хоть и сократился, но по-прежнему оставался внушительным. Наряды милиционеров, усиленные спецназовцами из группы Ткача, пошли по адресам. Шум не поднимали, прикрывались «проверкой паспортного режима». В каждом доме жильцам давали подписать бумагу о неразглашении государственной тайны. Люди бледнели, никто не возражал, когда молчаливые типы с оружием начинали обыскивать их жилища, проверять подвалы, чердаки, зачищать бани, летние кухни, прочие надворные постройки. Бывшие дезертиры из украинской армии божились, что ни в чем не виноваты, они лояльны «народной власти» и никогда не стали бы замышлять что-то гнусное. Навоевались, сыты по горло! Почему именно их подозревают?! Люди, отягощенные полномочиями, со скучными минами уверяли, что их ни в чем не подозревают, проводится обычная проверка. До вечера прошли по восьми адресам, к наступлению темноты отработали еще три. Ничего подозрительного. За весь день произошло лишь одно событие. При осмотре подвала у некоего Фырченко – пожилого толстяка с влажными глазами, сын которого служил в батальоне «Киевщина», прославившемся «своеобразным» отношением к населению Донбасса, – обнаружили постороннюю личность в трико и майке. Личность хлопала глазами, умоляла не убивать. Ополченцы не церемонились – вытащили «гнома» из подвала, швырнули на пол. Проверка выяснила, что жалкое существо – не диверсант. Младший сын господина Фырченко – жалкая, ничтожная личность, явно не в брата. Сидел за кражу на зоне в Счастливом, был не самым почетным членом блатного сообщества. Зону разбомбили еще в марте – она оказалась между противоборствующих сторон. Воришка бежал вместе со всеми, мыкался несколько месяцев, пока однажды ночью не нарисовался на крыльце отчего дома. Отец его спрятал – ему и так хватало неприятностей по жизни, весь остаток лета держал бедолагу взаперти, не зная, что с ним делать…