Как раз собирался съесть булочку с сосиской.
– Я пойду с тобой, – сказал Дэвид. – Ты сможешь съесть мою порцию.
В буфетах продавали по одной порции на покупателя. На двери красовалась знакомая надпись: «Извините, пива нет».
– Что с мальчиками? – спросил Эндрю. – Наверное, их задержали в школе?
– У меня для тебя письмо, – сказал Дэвид.
Конверт был чистым. Открыв его, Эндрю обнаружил внутри листок бумаги. Почерк принадлежал Кэрол.
Дорогой Энди,
К тому времени, когда ты получишь это письмо, мы с мальчиками уже будем в Африке. Мне очень жаль, что приходится снова тебя обманывать, но так лучше для всех. Дэвид совершенно прав: дальше будет только хуже. Если у тебя осталась хоть крупица здравого смысла, то и ты беги, пока не поздно. Должна признаться, что продала дом, подделав твою подпись в контракте. Ты не ожидал, что я так поступлю, правда? Дали всего 3200 фунтов, но я была рада и этому.
Также закрыла и свой счет, взяв наличными все сбережения. В общей сложности получилось меньше четырех тысяч.
По совету Дэвида я еду в Лагос. Как только у меня появится адрес, сообщу. Думаю, тебе тоже пора выбираться.
Твоя Кэрол.– Видимо, ты прочел это, – сказал Эндрю. Дэвид покачал головой, и Эндрю протянул ему письмо. – Ведь это твоя идея?
– В основном да. Ну, поедешь?
– В Лагос? Чтобы узнать, что она увезла их в Каир, Солсбери или Йоханнесбург? Я был бы дураком, если бы поверил хоть единой строчке в ее письме.
– Они действительно улетели в Лагос, – успокоил его Дэвид. – Если бы ты отправился за ними следом, то только для того, чтобы привезти их назад?
– Для чего же еще?
– Там пока царит хаос. Тебе не сразу удастся получить распоряжение суда. А к тому времени, когда ты его все-таки добьешься, ты уже не захочешь пускать его в ход.
– Почему же?
Дэвид кивнул в сторону солдата с автоматической винтовкой, стоящего на часах в нескольких футах от них.
– Всего-навсего потому, что правительству взбрело в голову вывести на улицы солдат?
– Глазго находится в руках толпы уже на протяжении двух дней, – сказал Дэвид. – По одним сообщениям, это коммунисты, по другим – просто громилы. Думаю, суть не в этом.
Эндрю недоверчиво посмотрел на него:
– Я бы знал – через службу новостей…
– Меры безопасности теперь строжайшие. Но ты все равно скоро об этом узнаешь. И кое о чем еще тоже. Если в конце концов решишь оставить страну, то просто поразишься, насколько иначе все видится со стороны. Мне-то лучше знать – у меня есть доступ к иностранной прессе.
– Снова пропаганда эмиграции?
Эндрю был несколько озадачен собственным спокойствием; ему следовало быть вне себя от гнева – ведь Дэвид опять сыграл главную роль в очередном акте предательства.
Вялость собственной реакции на отъезд сыновей помогла ему осознать, насколько все переменилось, насколько помимо его воли обострились опасения за развитие событий.
Эндрю чувствовал не только негодование, но и облегчение.
Он представил своих детей под ярким африканским солнцем, и эта картина не вызвала у него дурных чувств.
– Думаю, тебе следует уехать, – не унимался Дэвид. – Проклятый показатель, кстати, уже опустился до 1,74.
– Падение замедляется. В начале месяца он равнялся 1,75.
– Замедляется.
– Так что скоро крайняя точка. Худшее, возможно, уже позади.
Дэвид отрицательно помотал головой, нисколько не сомневаясь в своей правоте.
– Худшее не позади. Оно только впереди.
Лондонский бунт вспыхнул в пасхальный понедельник.
Утро того дня выдалось ясным, и к полудню стал слышен звон капели, ибо лед на крышах начал потихоньку подтаивать, не выдержав ярких солнечных лучей. Эндрю и Мадлен отправились прогуляться по Найтсбриджу и Гайд-парку.
Многие лондонцы последовали их примеру; улицы неожиданно заполнились людьми. На аллеях для верховой езды дети обстреливали друг друга снежками. Под мостом «Серпантин» молодежь выписывала круги на коньках.
На подходе к Мраморной арке Эндрю сказал:
– Здесь еще больше народу. Может, повернем назад?
Мадлен указала на толпу впереди:
– Пойдем послушаем ораторов. Это должно быть забавно.
– Нам все равно к ним не пробраться, – возразил Эндрю. – Там несколько тысяч народу.
– Если ничего не расслышим, то уйдем.
– Ладно. – Эндрю указал на небо. – Видишь тучи?
Тучи тем временем закрыли солнце, и картина, представшая их взору, тут же изменилась, словно то был условленный сигнал. Толпа забурлила, будто по доселе неподвижному пруду прокатился жестокий шквал. Мадлен стиснула Эндрю руку.
– Что это? Куда они бегут?
– В нашу сторону. – Он оглянулся, проверяя, не находится ли за их спинами цель, к которой могли устремиться все эти люди. – Может быть, их разгоняет полиция?
Позднее он узнал, что произошло. Толпу, стекавшуюся от вокзала Паддингтон и из Северного Кенсингтона, раззадорили призывы самозваных главарей. Люди имеют право на пищу, и она есть в магазинах, но доступна только богачам, процветающим благодаря сделкам на черном рынке!
– Мой недельный рацион! – выкрикивал один из ораторов, размахивая тонким ломтем ветчины. – Тут неподалеку «Дорчестер»! Думаете, они в «Дорчестере» ограничиваются одним ломтем ветчины в неделю?
Власти в месте скопления людей были представлены полицией и войсками. Офицер, командовавший солдатами, собирался разогнать митинг в самом начале, но полицейский чин сумел его разубедить. Он предпочитал наступлению оборонительные действия. У Арки и вдоль Оксфорд-стрит и Парк-Лейн были расставлены вооруженные автоматами посты, и, по мнению полицейского чина, толпа еще не достигла такой степени отчаяния, чтобы пойти на них грудью и прорваться на оперативный простор. Первый вывод оказался совершенно справедливым, не слишком ошибочным было и второе умозаключение. Однако полицейскому не хватило воображения, чтобы предвидеть развитие событий. На открытом пространстве самого Гайд-парка у стражей порядка не оказалось застав. Именно этим и воспользовался временный главарь бунта.
– Они выставили полицейских, чтобы преградить нам дорогу! – вопил он. – Полицейских и проклятую солдатню!
Если мы двинемся к «Дорчестеру», «Ритцу», «Фортнум-и-Мейсону»,[8] чтобы забрать то, что принадлежит нам по праву, нас встретят пули. Но к чему нам бросаться под пули, братцы? Может, прочешем парк? Как насчет «Харродз», где покупают себе жратву богатые? Там не берут наличных. Им подавай банковский чек – и к черту талоны! Так пойдемте предъявим им наши чеки! Выпишем их в Английском банке! Что вы на это скажете?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});