Читать интересную книгу Студенты (Семейная хроника - 3) - Николай Гарин-Михайловский

Ларио, дождавшись у дверей припасов, опять улегся и, вспомнив с неприятным чувством о предстоявшем визите Тюремщицы, во избежание столкновения проговорил:

- Ну, однако, Шурка, того... пей чай и марш... мне надо заниматься.

- Еще что выдумал? - спокойно ответила Шурка, - никуда я не пойду.

Хотя это и очень польстило самолюбию Ларио, но тем не менее он категорично повторил свое требование. При этом он, как мог, объяснил ей, что у него репетиция, что такое репетиция и что необходимо что-нибудь знать, а он еще ничего не знает.

Хотя Шурка поверила только последнему, но, ввиду настойчивости Ларио, который при всей своей деликатности, сам наконец встав, начал одевать ее, она уступила и начала трогательно прощаться с ним. Ларио так расчувствовался, что отдал ей весь свой капитал, - что составило всего-навсего пятьдесят пять копеек.

Шурка сунула деньги в карман, подавив упрек, что с таким заработком не проживешь, спустила на лицо вуаль, потом опять подняла его, в последний раз поцеловала своего возлюбленного и повернулась уже к двери, собираясь отворить ее, как вдруг дверь сама отворилась, и Шурка замерла на месте. В дверях стояла унылая фигура Кати Тюремщицы.

В мгновение ока Шурка поняла теперь и что значила эта репетиция, поняла и всю подлость Петьки и вскипела негодованием к неблагодарному, для которого она, может быть, целые десять рублей променяла на жалкие пятьдесят пять копеек.

Ларио совершенно опешил от такой неожиданности и стоял, как пойманный вор. Шурка вскинула на него глаза, и новый прилив бешенства охватил ее. С криком "подлец" она схватила что-то попавшееся под руку и бросила это что-то о землю так, что оно разлетелось в куски. Затем, как бомба, она вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног Тюремщицу.

Это, брошенное Неукротимой, было не что иное, как снаряд Ларио для голубей.

Ларио стоял над разбитым снарядом, с разбитой надеждой на обед, с тяжелой обузой в лице унылой Тюремщицы, и тем ярче схватывал его образ исчезнувшей живой Шурки Неукротимой.

XIII

Карташев и Шацкий, отправившись к Ларио в день первой встречи и продажи вещей татарину, застали его в странной семейной обстановке.

Ларио лежал на кровати, а Тюремщица сидела у его ног.

Увидев в дверях приятелей, Ларио быстро смущенно поднялся, а Тюремщица поспешила выйти из комнаты.

Шацкий только кивал головой, расставив свои длинные ноги.

- Кто это? - спросил Карташев.

- Говори... - печально предложил Шацкий.

- А правда - милая? - спросил смущенно Ларио.

- О! очень милая, - ответил, переменив быстро тон, Шацкий и забегал по комнате.

- Вы, пожалуйста, не подумайте того... что-нибудь, - вдруг смущенно заговорил Ларио, щурясь на своих гостей. - Как это ни странно... Го-го-го... Я выступаю в довольно комичной роли - в роли покровителя порядочной женщины... Го-го-го... Хотя она... того...

Ларио сделал жест, точно ловил в воздухе муху.

- Го-го-го, покровитель, го-го-го, порядочная женщина, го-го-го, того, - умеешь ты, наконец, говорить по-русски? - нетерпеливо спросил Шацкий.

- Понимаешь ты, - начал опять Ларио, ни капли не обижаясь, а, напротив, успокоившись от слов Шацкого. - Женщина решила бросить прежнюю свою специальность; ну, конечно, ты мне поверишь, что я здесь ни при чем... ну, и пришла ко мне... Ну и...

Ларио точно подавился.

- Ну, говори! - крикнул на него Шацкий.

- Ну, понимаешь ты, хоть я не миссионер, черт меня побери, го-го-го, но не сказать же мне ей: "Иди опять в проститутки", - что ли; я, конечно...

Ларио опять замялся.

- Ну, одним словом, ты разнюнился, - подсказал ему Шацкий, - ну, и что же?

- Я, положим, не разнюнился... и ты врешь, но я тоже...

Ларио говорил бы еще два часа, наверно, ни до чего не договорившись, если бы Шацкий не оборвал его:

- Одним словом, ты оскандалился?

- Ничуть не оскандалился...

- Я почти уверен, что ты даже нюни распустил...

- Ну, это ты, может, способен от юбки нюни распускать...

- Врешь, подлец, теперь я убежден даже в этом... Ну, все равно... Ты предложил ей помощь... отцовскую или братскую помощь... конечно, братскую...

Ларио бросило в жар.

- О мой друг, к чему же так выдавать себя, как какой-нибудь мальчишка... Пожалуйста, не перебивай...

- Ну, да о чем тут разговаривать, - перебил Карташев, - главное здесь то, что действительно надо помочь...

- Вовсе это не главное, главное - уличить вот этого мерзавца...

Шацкий указал на Ларио, который, вдруг успокоившись, щурился и произнес, стараясь придать голосу самый спокойный тон:

- Ну, ну, говори.

- Ты распустил нюни...

- Врешь.

- Ты обещал отцовскую или братскую помощь.

- Не братскую и не отцовскую.

- Врешь, подлец. Ты...

Шацкий впился в Ларио, который еще больше прищурился, как бы пряча свои глаза от его проницательности.

- Ты, - медленно, с расстановкой начал Шацкий, - придумал план помочь ей...

- Придумал.

- Она по специальности швейка...

- Не швейка, модистка, положим.

- Все равно... Ты решил...

Шацкий остановился и наслаждался производимым им впечатлением.

- Ну, ну? - переспросил Ларио, волнуясь.

- Купить ей швейную машину!! - И Шацкий, выпалив это, вскочил, забегал по комнате и, сделав совершенно идиотское лицо, заговорил какую-то чепуху.

Ларио, смущенный тем, что Шацкий угадал его планы, не спускал с него глаз.

- Ну, Миша, - заговорил он, - как хочешь, а ты с чертом свел уже знакомство. От тебя, знаешь, чертовщиной уже несет...

Шацкий рассмеялся, но продолжал нести свою ерунду.

- А знаешь, почему я колдун? - спросил вдруг Шацкий и ответил: - Потому что ты глуп.

- Сам ты глуп, - добродушно ответил Ларио.

- Ты действительно думал купить ей машинку? - спросил Карташев.

- Да... Понимаешь, у нее практика обеспечена, ее, так сказать, бывшие подруги по ремеслу...

- Придумал!! - с презрением перебил Шацкий. - Именно надо быть Петей, чтобы додуматься до такой глупости.

- Почему, мой друг? - спросил Ларио.

- А потому, - серьезно заговорил Шацкий, - что на машине и она не будет работать, и ты ее выгонишь на другой день... Она от работы отвыкла, она, хоть бы хотела, не может работать, потому что изнурена...

- Она даже кровью кашляет...

- Дурак, - фыркнул Шацкий. - Но если бы она и могла работать... Платья, юбки, заказчицы, и все это в твоей комнате, и ты с тремя Сашками, пятью Лизками... Понимаешь теперь, что ты глуп?!

- Ну, хорошо, ты умен, ну, и какое же твое мнение?

- Нет, ты не отлынивай, ты понимаешь теперь, что ты глуп?

- Ну, хорошо, дальше...

- Сознался наконец... Слава тебе, господи... А дальше то, что ей надо открыть меблированные комнаты. Найдется несколько таких дураков, как ты, которые ей платить ничего не будут, и она вместе с вами подохнет с голоду.

- Меблированные комнаты - идея хорошая, - согласился Карташев, - но для этого надо много денег.

- Немного больше, чем для машины... Можно откупить уже с готовой обстановкой, можно напрокат взять, можно в рассрочку купить... сто рублей надо.

- Ну, и отлично... Я даю тридцать пять, вырученные от татарина, сказал вдруг Карташев.

Конечно, Карташевым руководило и доброе чувство, но в то же мгновение сам собою разрешался смущавший его и другой вопрос: продажа вещей была бы неприятна его матери. Если не писать ничего об этом и деньги прожить, выйдет некрасиво, а если отдать этой несчастной, то молчание о продаже вещей получит характер даже некоторым образом возвышенный: "Да не ведает правая рука, что творит левая".

Поэтому Карташев даже с легким сердцем вынул отдельно лежавшие в бумажнике деньги и положил их на стол.

- Ха... ха... - весело пустил он.

Шацкого вдруг смутила эта именно непринужденность Карташева. Он сконфуженно и напряженно замигал своими маленькими глазами.

- Мой друг, ты не умеешь... Так порядочные люди не делают... Если ты хотел помочь, то должен был дать все...

- Кто тебе мешает? - ответил Карташев.

- Что? - нерешительно спросил Шацкий и вдруг, быстро вытащив свой бумажник, вынул сотенную и бросил ее на стол. Но сейчас же карикатурно вскочил, оперся на стол, закрыв одной рукой деньги, точно хотел их взять назад, и так посмотрел на Карташева и на Ларио, точно сам не понимал, что с ним делается.

- Миша!.. - умилился Ларио.

- Пошел вон!! - заорал вдруг благим матом Шацкий.

Он ураганом стал носиться по комнате. Кровь прилила к его лицу. Он испытывал отвращение и к Ларио, и к Карташеву, и к Тюремщице. Он упал на кровать и несколько мгновений лежал с закрытыми глазами.

- Грабят!!! - закричал он в порыве бешенства.

Ларио и Карташев переглянулись.

- Миша, возьми деньги, - сдержанно произнес Ларио.

Шацкий молчал.

- Конечно, возьми, - сказал Карташев, - ну, дай десять, пятнадцать рублей.

- Дай десять, пятнадцать рублей, - передразнил его Шацкий... - оставьте меня в покое.

Карташев и Ларио заговорили между собою.