Во время этого действа я внимательно рассматривал собравшуюся публику и прокачивал варианты возможного развития ситуации. А ещё каждые десять — пятнадцать секунд, убирал с поля зрения системные логи импланта, чередовавшиеся с сообщениями, которые рассылал ИскИн зоны.
За первые полчаса, имеющие на это право, предъявили себя публике и их распределили по бригадам. Затем авторитет, которого Крест обозвал Циклопом, осмотрел нашу поредевшую группу.
— Ну а теперь выходят те, за кого в бараке номерные поручатся, — приказал он и из строя тут же выскочил Щербатый.
— Моя кликуха, Щербатый. Рейтинг опасности «А». Осуждён за хранение райской пыльцы на три года. Ходка первая. Перед этим два раза по шесть месяцев заезжал в колонию для малолеток ИК-1. Пахал на плантации хмеля. По жизни приписан к «тринадцатым», они за меня поручатся.
— Фюрер, этот уродец — точно твой пассажир? — с презрительной усмешкой поинтересовался Циклоп.
После его слов перёд строем появился лысый детина двухметрового роста с клеймом «13» на лбу. Едва звеньевой тринадцатых появился, как стало ясно, что он долго злоупотреблял нанитными стимуляторами роста мышечной ткани. Голый торс бугрился, рельефными мышцами, покрытыми наколками с многочисленными логотипами банды.
— Это точно наша скорлупа, — ответил он неожиданно высоким голосом.
— Значит, забирай своего нарколыжника и пока не отсвечивай, — буркнул одноглазый.
Далее из толпы по одному вышла дюжина свежеиспечённых каторжников, получивших прикрытие представителей разных банд и авторитетных бригадиров. И только одного из них не признали своим «шестьдесят шестые», видимо, из-за прошлых прегрешений. По итогу зек был отправлен в звено авторитета, который до этого помалкивал.
В результате от полусотни каторжников, выживших после прилива, в строю осталось одиннадцать фигур. Я всё время надеялся увидеть кого-нибудь из посёлка, но безрезультатно.
Циклоп осмотрел каждого и притормозил около могучего мужика, всё это время простоявшего в первом ряду.
— Выходи здоровяк, сейчас мы тебя приписывать будем. Предъяви-ка свою руку к осмотру.
Внимательно изучив все метки клейма и свеженькую букву «А» на запястье, Циклоп ухмыльнулся.
— Этого я к себе в бригаду заберу.
Затем такая же участь постигла ещё двух зеков первоходов. Четвёртый, выбранный Циклопом каторжник, судя по ухоженным рукам, принадлежал к категории городских служащих. Он начал нервно бурчать, что может выбрать сам бригаду. А потом едва не устроил настоящую истерику, попытавшись выкрикнуть лозунг либертарианцев.
Однако докричать ему не дали. Из-за спин авторитетов выскочил коренастый зек, с клеймом «66» на лысом черепе и технично отправил горлопана в нокаут. А собратья по банде оттащили бузотёра внутрь барака. Всё это произошло с молчаливого согласия одноглазого.
Ещё шестерых новичков, Циклоп подробно опросил и лично распределил по бригадам. Как я понял из шепотков собравшихся, почти все прибывшие, чтобы их никто не трогал, обязаны выполнять по две нормы выработки. Причём, работая каждый день без выходных. И чем ниже у бригады статус, тем более опасное и менее продуктивное место в карьере ей выделяется.
И всё время, пока авторитет прохаживался вдоль запертых ворот, он будто не замечал меня. Дядя явно решил оставить жителя фронтира на потом. В принципе плевать, я и так не жду ничего хорошего.
Наконец, покончив с определением статуса последнего арестанта, Циклоп остановился напротив.
— Руку! — рявкнул он.
Я не стал выкаблучиваться и показал ему свежее лазерное клеймо. Увидев рейтинг опасности «Е», одноглазый удивлённо произнёс.
— Слышь, дикарь. А ты за что сюда заехал?
— Не знаю, мне приговор не объявляли. А последнее, что я помню, как пытался напасть на дружинников Смирнова, — ответил я, почувствовав, что Циклоп темнит, и ему заранее сообщили обо мне.
Уж слишком демонстративно он меня игнорировал, явно готовясь устроить небольшое представление. Тем временем расслышавшие мой ответ авторитеты перестали скалиться.
— И почему это смирновцы тебе сразу яйца не отстрелили? Обычно они и за меньшее в биорасщепитель кладут.
— Они стреляли, но не добили, — сказал я и, расстегнув комбез, показал недавно зарубцевавшийся след от плазменной пробоины.
Подобное ранение спутать с чем-то другим, было невозможно.
После этого Циклоп нахмурился и принялся снова рассматривать свеженькую криптограмму на моей руке. Потратив полминуты, он недовольно скривился и огляделся по сторонам, словно ища того, кто донёс до него неверную информацию.
— А теперь, граждане бригадиры и звеньевые, есть ли у кого-то что сказать, по поводу этого мутного пассажира? Напоминаю, прибыл он к нам прямиком с грёбанного фронтира. И судя по роже, там родился и вырос.
Какое-то время все молчали, а потом из толпы донёсся голос Фюрера.
— Циклоп, этот дикарь должен автоматом в звено тринадцатых заехать. Ибо понятия наши не соблюдает. Ногами машет не по делу. Щербатого пытался подставить. Отдай его нам. Мы его быстро мозги вправим.
— Это предъява? — спросил авторитет, даже не повернувшись к говорившему.
— Ну как бы да, — неуверенно ответил Фюрер, — Имеем намерения прилюдно предъявить претензию.
— Я не понял, за что дикарю предъява нарисовалась? — вдруг вмешался в разговор Крест, и по лицу Циклопа, проскочила тень недовольства, — То, что он понятий не знает? Так, не все в правильные школы ходили. В остальном он хоть и дикий, но вроде пацан ровный с нормальной статьёй. Да и в бутылку пока не лез. Пусть сначала проявит себя в крайней бригаде, а к номерным его всегда можно отдать.
— Крест, ты от себя говоришь, как от бригадира без бригады, или просто информацией делишься? — спросил одноглазый.
Судя по недовольному лицу, он не ожидал, что бывший бригадир впишется за нового зека,
— Если от себя, то скажи правильное слово, и я дикаря тебе в звено отпишу. А если просто слова правильно лепишь, то они веса не имеют, пока новичок себя в деле не показал.
— Правильное слово не скажу, ибо пацана мало знаю, но инфу от собрата к сведению прими, — выкрутился Крест, так и не сдав свои позиции.
— У кого-то есть ещё, что предъявить дикарю? — с нажимом спросил одноглазый, и в бараке повисла тишина, — Ну, раз предъявы на сегодня больше нет, то тогда он временно заезжает в блок к Хмурому. Но знай, пацан. Место твоё пока под большим вопросом. Всё будет зависеть от того, сколько ты норм будешь выполнять. Не буровь лишний раз, ибо в одного не вывезешь. На этом расходимся.
Определив мой временный статус, Циклоп развернулся и величественно удалился. Я же остался стоять, ожидая, когда толпа рассосётся. Произошло это быстро и в освободившемся проходе между нарами, остались стоять только десяток зеков. Все судя по клейму, были из банды тринадцатых. Они не смирились, решив не просто цеплять и устраивать подлянки, но попытаться всё закончить прямо сейчас.
Дед рассказывал, откуда в немногочисленных городах Пандоры взялись номерные. В самом начале после высадки, всем колонистам ставили крипто-клеймо. Каждое заканчивалось на определённый номер. И у большинства эти номера повторялись. Чаще всего встречались цифры «66», «13», «2», «7», «50», «6», «24», «25» и отдельно «101», «102», «103».
Очень быстро выяснилось, что номера соответствуют отдельным уровням на эвакуационном корабле. В каждом из них размещались триста тысяч крио-капсул.
Высаживались грузовые челноки с колонистами волнами, на заранее подготовленные площадки, имеющие кое-какую инфраструктуру, склады с продовольствием, оборудованием и инструментами. Кроме этого, там располагались типовые бараки для проживания и боксы с техникой.
Первыми волнами высадились, как их тогда называли, сотые номера. Они быстро заняли все ключевые позиции и лучшие места. Распределили между собой ресурсы и технику. Последующие партии колонистов, высаженные имперскими челноками, спустились через месяц. Поэтому им оставалось только работать, куда пошлют и делать, что скажут. Фактически люди попали в зависимость и отсюда пошло название «крепостные». Вот такая справедливость и земная солидарность. Именно в этот период колонисты начали объединяться по номерам, имеющимся на их клейме.