— Ладно. Будем и дальше собирать ягоды. Благодарная улыбка осветила лицо Изабель. Джон продолжал:
— Но если Беллами обманет, я заставлю шерифа засадить его за решетку.
— Он сдержит свое слово. Я знаю наверняка.
— Ну хорошо. Собирайся, мы поедем на всю ночь в Мачехин приют… Как только управимся с поливкой.
Волосы на затылке и шее Джона все еще топорщились, как у ощетинившегося пса, когда они проезжали по дну узкого ущелья. Беллами Никлаус таки добился своего, насквозь взглядом пробуравил, прямо душу из него вынул.
Джон знал Беллами.
Когда-то в прошлом он пережил сильное разочарование по его вине.
Но что именно, Джон не мог вспомнить. Слишком давно все это было. Слишком давно. Но одна сцена все же застряла у него в голове.
Ему тогда было лет пять или шесть. Утро после Рождества. В праздничную ночь отец не вернулся домой, хотя, должно быть, обещал матери, потому что она глаз не сомкнула, дожидаясь его у окна. Там и застали ее Джон с Томом, когда пришли посмотреть, какие подарки положил для них под елку Санта-Клаус.
Никаких.
Мать постаралась приподнять мальчикам настроение тем, что испекла на завтрак имбирных пряников. Потом пришел отец, и они с матерью принялись браниться; после долгой и шумной ссоры отец, хлопнув дверью, ушел жить в конюшню.
С того дня Джон больше не верил, что свистульки, заводных медвежат и марионеток привозит детям какой-то добрый волшебник. Все эти подарки покупал отец. А в тот раз он пропил все деньги в баре «Удачный вечерок». Тогда Джон решил раз и навсегда, что Рождество — глупая выдумка для мечтателей.
Изредка пришпоривая лошадь, он ехал и вспоминал свою жизнь после того зимнего дня. Он сильно изменился за это время. В отличие от брата, который всегда был жизнерадостным и открытым, Джон вырос ожесточенным молодым человеком. Он с детства усвоил, что в этом мире не приходится рассчитывать ни на кого, кроме себя. Обнаружив в себе талант находить подземные воды при помощи ивового прута, он время от времени зарабатывал немного денег.
Но в основном ему приходилось работать на полях вместе с отцом, с которым он разговаривал только в случае крайней необходимости. Довольно скоро ремесло пахаря стало ненавистно ему, и однажды он объявил, что сыт по горло и что в жизни больше не возьмется за плуг.
Покинув Тексаркану, он начал жить сам по себе, без всякой поддержки. Зарабатывал ровно столько, сколько тратил. Пристрастился к картам. Полюбил спиртное. Познал все радости, которые может подарить молодое, упругое женское тело.
Досада обуяла Джона. Как вышло, что он стал так похож на своего отца? Почему он не вырос таким, как его младший брат, Том, который оказался достаточно честолюбив и настойчив, чтобы открыть свой собственный спортивный магазин? Он скопил изрядную сумму, откладывая из заработка, и Джон то и дело просил у него в долг. И тот ни разу не отказал. Когда же он, Том, наконец поумнеет и поймет, что возврата денег ему не дождаться никогда?
Джон жил как птичка божья. Запах бьющей фонтаном нефти удерживал его в Лимонеро. Но что у него оставалось после стольких лет работы на «Калько ойл»? Ровным счетом ничего.
С того момента как взгляд Беллами проник в его душу, в голове не переставая вертелось одно-единственное словечко, отравляя сознание дурными предчувствиями:
Изменись. Изменись. Изменись.
Чего этот Никлаус от него хочет? Чтобы он изменил свой образ жизни? Разве он может? Ему потребовалось тридцать четыре года, чтобы стать тем, что он есть. Доходя до всего своим умом, набивая свои собственные шишки, Джон постепенно проторил себе колею, по которой его жизнь катилась ни шатко ни валко, и иного не искал.
Изменись. Изменись. Изменись.
Порой всадникам приходилось продираться сквозь нависшие над землей ветви дубов, разбросанных в живописном беспорядке по долине. Весь этот нефтяной край — владения «Калько ойл». Вид огромных сланцевых равнин, на поверхности которых, как роса, проступали блестящие черные капельки, и оврагов, по склонам которых сочилась вода, наводил Джона на размышления. Если бы только было можно собрать достаточно денег и купить клочок земли… он стал бы бурить для себя самого, сделался бы богачом, смог бы обеспечить достойную жизнь женщине.
Такой, как Изабель.
Джону стало не по себе, когда он осознал, куда занеслись его мысли. Ведь он даже не знал о ней ничего, кроме того, что она не боится тяжелого труда, что ей можно доверять, что смотреть на нее доставляет большую радость, чем созерцать закат на побережье в Вентуре. А он ничего так не любил, как тот час, когда солнце незаметно соскальзывает в безбрежную гладь океана.
— Далеко еще? — спросила Изабель, повернувшись к нему вполоборота.
— Да не очень. За перевалом на той стороне ручья. — Он протянул руку, и ее взгляд проследовал в указанном направлении.
Холмистую местность бесконечной лентой пересекал трубопровод. Он был проложен лет пять назад и с тех пор экономил «Калько» расходы на транспортировку по железной дороге. Это было просто чудом предприимчивости: прямо из скважин нефть текла в порт Санта-Барбары.
Внезапно до слуха Джона донесся стук копыт нескольких лошадей, несущихся галопом. Воздух был неподвижен, однако скалы и дубовая рощица приглушали звук, и, значит, всадники, кто бы они ни были, успели уже довольно далеко углубиться в лощину, раз Джон их услышал. Они были близко. Совсем близко. Он не хотел ни с кем конкурировать и поэтому поспешил догнать Изабель.
— Пересечем ручей здесь. — Он направил лошадь к спуску, и Изабель последовала следом.
Стайка канюков взмыла в воздух, когда Джон легким галопом подъехал к воде. Хищники принялись кружить невысоко над землей в ожидании ветра, который перенес бы их через перевал. Но здесь, на дне лощины, только пыль взлетала из-под копыт да горячий воздух поднимался от земли. Даже низко нависшие свинцовые тучи не приносили прохлады. Один лишь дождь был бы спасением. И как только Джон подумал об этом» несколько крупных капель упало ему на лицо и руки. Он знал, что находиться вблизи ручья во время проливного дождя опасно. Ливневый паводок сметет — не заметишь как.
Он резко пришпорил лошадь и погнал ее вверх по склону, но так, чтобы Изабель не отстала. На расстоянии мили за ними по каньону образовался грязевой водоворот, однако всадников Джон так и не увидел. Ясно было одно — другие собиратели ягод совсем недалеко.
Изабель поравнялась с Джоном, и они поехали бок о бок под сплошным ливнем.
— Как ты думаешь, за нами гонятся?
— Не гонятся. Просто рядом с Лимонеро уже не осталось ягод на кустах. Люди стараются отъехать подальше. К тому же после той речи, которую произнес Беллами, думаю, сумасшедших в городе поприбавилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});