Оказалось, Эллиотт всего лишь произнес слова невеста, свадьба, все остальное и покинул магазин. Через несколько минут Белла мысленно произнесла возмутительно, расточительно и неприлично.
— Это прозрачно, — возразила она, глядя поверх предмета нижней одежды, который держали перед ней. — И вообще, что это такое? — Она будет выглядеть безнравственно.
— Это ночная рубашка, мадам. Вот неглиже и подходящие по цвету тапочки. Мне кажется, это хорошее сочетание. И это тоже. Вот именно. Это очаровательно подойдет к цвету вашего лица, если позволите мне быть столь смелой. Милли, принеси мисс Шелли самое лучшее нижнее белье из индийского муслина. Смотри мне. Ах, и эта швейцарская вышивка тоже подойдет. А теперь корсет.
Всякий раз, когда Белла хотела возразить, трем продавщицам было достаточно покачать головой и сообщить, что его светлость дал им четкие указания. Они не остановятся, пока не выполнят его волю.
— И носовые платки, — сказала продавщица. — Вот так. А теперь, мисс Шелли, мы упакуем все это. Не желаете чашку чая?
Стоило взглянуть на лицо Сэндерса: его нагрузили симпатичными упаковками и полосатыми картонками, перевязанными лентами. Ну и зрелище!
Эллиотт устроился в отдельной гостиной «Королевского дуба» с кружкой кофе в руках, на столике перед ним лежали сегодняшние газеты. Он тут же встал, когда она вошла.
— Арабелла, хотите кофе?
— Спасибо, нет. — Ей стало тошно от запаха кофе. — Мне чай, пожалуйста.
Белла делала вид, будто чувствует себя совершенно непринужденно, попивая чай в чужом городе в обществе мужчины, которого знает менее двадцати четырех часов, в модной шляпке, накануне визита к епископу. Комната поплыла перед ее глазами. Она сглотнула, собираясь с мыслями.
Глава 5
— Арабелла, все в порядке? — спросил Эллиотт. — Вы все купили?
— Да. Спасибо. — Белла не знала, как поступить, ответить вежливо или честно. — Я не могу отделаться от мысли, что сегодня утром было потрачено слишком много денег.
— Разве вам это не понравилось? — Он смотрел на нее поверх края кружки, и она не могла решить, забавляет его или раздражает ее безрадостное поведение.
— Что вы. — «У меня свой взгляд на подобное мотовство». Однако честность взяла верх. — Нет, мне понравилось. Почти все. Выбирать красивые вещи приятно. — Белла чувствовала, что краснеет. В уголках глаз Эллиотта собрались морщинки. Видно, ему нравилось, когда она краснела. Ее это расстроило. — Рейфа подобное тоже забавляло, — припомнила она и тут же стала серьезной.
— Разумеется, это лишь самое необходимое. Но мне кажется, вы пожелаете, чтобы модистка зашла к вам в Холл. Тогда вы сможете обсудить, что понадобится, когда… — он сделал неопределенный жест рукой, — когда изменится ваша фигура.
— Да, конечно. — Еще одна причина краснеть. Наверное, лучше всего отказаться от показной скромности. — Думаю, это случится очень скоро, однако мои вещи помогут скрыть это.
В дверь постучали, и официант принес еду. Бутерброды, холодное мясо, сыр, фруктовый пирог.
— Вам следует основательно подкрепиться, — заметил Эллиотт, намазывая для нее хлеб маслом.
— Я знаю. Просто задумалась. — Белла положила себе цыпленка, повторяя, что ребенку нужна пища, а ей силы. До сих пор, слава богу, у нее не появился вкус к странной еде, которой увлекалась прачка Полли. Печально закончилась дегустация какого-то варева с медом.
Однако она знала, что мужчин такие женские дела не интересуют. Эллиотт был очень сдержан, даже когда говорил об утренней тошноте. Беллу выручило то, что она многие годы подавляла свои чувства и желания. Это помогло найти приемлемый поворот разговора.
— Кто будет на свадьбе?
— Кузина Дороти, двоюродная бабушка леди Абботсбери, если у нее хватит здоровья, а мой друг и сосед Джон Бейнтон станет шафером. — Тут Эллиотт нахмурился. — А кто станет вашим посаженым отцом?
— Мисс Дороти?
Эллиотт рассмеялся. Белла впервые услышала, что он смеется столь громко и заразительно, и сама невольно улыбнулась.
— Уверен, она будет в восторге от такой идеи. Но люди начнут еще больше сплетничать, если мы поступим столь оригинально.
Взглянув на се лицо, Эллиотт вдруг стал серьезным.
— Что случилось?
— Вы очень похожи на Рейфа, когда смеетесь.
Рейф смеялся часто. Все время, за исключением случаев, когда вдруг становился серьезным и пристально глядел на нее ярко-голубыми глазами. Белла тогда думала, что у него, должно быть, самые голубые глаза, пока не увидела глаза Эллиотта. Те были более голубыми, живыми, напоминали глубокий океан с холодными опасными течениями под теплой поверхностью.
— Мне жать, но я, наверное, все время напоминаю его. — Эллиотт поджал губы, отрезал кусочек говядины и зачерпнул из оловянного горшочка изрядную порцию горчицы. Ей следует прекратить говорить об этом, ему вряд ли приятно все время выслушивать ее воспоминания о Рейфе.
— Отнюдь нет. Я привыкну к этому. Все дело в самодисциплине. Я забуду со временем опыт с Рейфом, — добавила она с грустью. Конечно, скоро ей хватит сил смотреть на него, не видя образа его брата, который, точно прозрачная маска, прикрывал лик Эллиотта. Ей придется запомнить, что это совсем другой мужчина. Мужчина, которому она может доверять, который не станет жестоко обращаться с ней. Белла должна верить ему.
— А тем временем я постараюсь не смеяться.
Сказал ли он эти слова с насмешкой или серьезно?
Придется угадывать его мысли, если она захочет стать хорошей женой.
— Благодарю вас, но в этом нет необходимости, — тихо сказала Белла, со страхом подумав, как много ей еще предстоит освоить. Хорошая жена, хорошая мать и хорошая виконтесса — три новые роли и серьезная опасность, что она может не раз споткнуться. Белла съела еще один кусочек хлеба. Она знающая, опытная хозяйка, так что в домашних делах опасности ее вряд ли подстерегали. Белла будет любить малыша и в этом может доверять своим инстинктам. Эллиотт подскажет, что делать, чтобы стать настоящей виконтессой. Но как стать хорошей женой мужчине, которого она не знает, не совершая грубых ошибок, не причиняя боли им обоим? Могла ли его вообще ранить ее неуклюжесть?
— Арабелла, вы поели?
— Да, спасибо. — Как долго она так сидит, погрузившись в свои мысли? — Наверное, уже пора нанести визит епископу?
— Да. — Эллиотт встал и протянул ей руку. — Просто сделайте реверанс, назовите его милордом, остальное предоставьте мне. Если он задаст какой-нибудь трудный вопрос, просто взгляните на меня влюбленными глазами, и я отвечу. Вы справитесь?