Он смеется:
– Я вряд ли влезу в эту крохотную ванную.
Ларс все-таки переступает порог, закрывает дверь и осматривается по сторонам.
– Да уж, французы все делают маленьким и изящным. Только порции у них гигантские. – Он похлопывает себя по животу. – Отличный был ужин! Давно не пробовал ничего такого.
– Смотри не налегай на выпечку, – шутливо предупреждаю его. Понятия не имею, почему мне в голову пришла эта реплика. Просто с языка сорвалось.
Тут я замечаю, что Ларс тоже выглядит моложе и стройнее: волосы гораздо гуще, седины почти нет. На нем обычные брюки и белая рубашка без галстука, он спокоен и невозмутим. Когда Ларс улыбается, вокруг синих глаз собираются морщинки, но в предыдущих снах они были куда глубже.
– Ты сногсшибательно выглядишь, – сообщаю я. – Такой молодой и энергичный.
Он наклоняется за поцелуем.
– Ты у меня тоже красавица. – Ларс многозначительно оглядывает меня с ног до головы. – Вся целиком.
Неожиданно я вспоминаю фотографию на стене нашей спальни на Спрингфилд-стрит – и понимаю, где мы. У нас медовый месяц. Мы в Париже.
– Точно! – восклицаю я.
Он снова смеется:
– Ты что-то придумала? Не хочешь поделиться?
Я улыбаюсь:
– Нет, пожалуй. Но кое-что скажу: я хочу, чтобы в нашем доме была такая же зеленая ванная. И чтобы внутри все было цвета морской волны. Мне здесь очень нравится.
– Я – за.
Ларс вновь осматривает комнату, потом переводит взгляд на меня:
– Только, наверное, пусть она будет чуть побольше, как считаешь?
Я сладко потягиваюсь в воде:
– Самую малость.
– Если ты в ближайшее время не вылезешь из воды, то превратишься в черносливину.
– Да уж. Вылезу через минутку.
Украдкой бросаю взгляд на пеньюар, висящий на двери.
Ларс нежно улыбается.
– Я налью нам выпить. – Он выходит и осторожно прикрывает дверь.
В последнем сне мне было страшно закрывать глаза, когда мы оказались в кровати, – потому что если я усну здесь, то покину чудесный придуманный мир и проснусь дома. Сейчас в этой ванной, в теплом коконе счастья, мне вновь становится страшно. Я не хочу просыпаться.
Несмотря на все усилия, дремота все-таки одолевает меня, а просыпаюсь я уже в другой несуществующей ванной – в Денвере. В доме, который никогда не был построен, с людьми, которых нет на свете.
Опять смотрю на руки. Кольца на месте, хотя уже не такие новенькие и блестящие. С отвращением отмечаю, что все морщины вернулись. Осматриваю себя: по бокам и на животе видны растяжки. Кажется, я снова в 1962-м.
Стук в дверь, и голос Ларса:
– Катарина, ты как?
– Хорошо!
– Можно войти?
– Конечно.
Он входит – ему опять чуть больше сорока, это тот самый Ларс, к которому я уже успела привыкнуть. Но он все равно удивителен. Волосы поредели, появился живот, но ослепительно-синие глаза ни капли не изменились. И когда Ларс смотрит на меня, он тоже не замечает морщин и растяжек – я для него всегда буду прекрасна.
– Люблю тебя! – выпаливаю неожиданно. – Такого как есть, люблю до безумия.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Да, сеньор. Все в порядке. Спят, как ангелочки (исп.). – Здесь и далее примеч. пер.