Читать интересную книгу Заклятые подруги - Мария Мусина

— Богатая невеста.

— Алевтина довольно успешно лечила людей. Сам понимаешь, когда болеешь — любые деньги выложишь. Так что у Коляды материальных проблем не было. Но при этом она зачем-то пыталась освоить астрологию. Верещагина ее и учила, но, увы, то ли плохо учила, то ли Алевтина неспособной ученицей оказалась. Коляда умела неплохо гадать на картах, но все же ее предсказания были не так точны и, главное, не так подробны, как предсказания Верещагиной.

Тут Кудряшов, напустив на себя профессорский вид, стал выдавать Игорю информацию об астрологии, полученную от Виталия Александровича.

— И Верещагина в состоянии запомнить все сто арабских точек? — недоверчиво уточнил Воротов.

— Более того, я тут расширил сферу источников информации, кое-где еще побывал — о Верещагиной ходят легенды. Она якобы способна просчитать не только какую профессию человек выберет, когда женится, как будет развиваться его карьера и тэ дэ. Она может подсказать, в какой город нужно переселиться, чтобы, к примеру, язва не мучила. «Сменить долготу» — это так называется. Астрологические дома перемещаются со сменой долготы, и тебя уже не язва мучит, а тебе Госпремию дают. Энергетика планет в твоем гороскопе остается та же, но направление ее силы меняется.

— А когда человек умрет, может просчитать? — с иронией наблюдая за Славиным энтузиазмом, спросил Игорь.

— Вот тут они все говорят «пас». То есть у человека существуют критические дни. Но факт смерти предсказать практически невозможно — все в руках Божьих. Каждый в принципе может умереть раз десять в году. — Кудряшов развел руками. — За что купил, за то и продаю. А Коляда гадала по руке, на картах специальных — таро! — на бобах (первый раз слышу, что такое гадание действительно существует), на кофейной гуще. Сглаз снимала, порчу, врачевала. Но до уровня Верещагиной явно не дотягивала.

— Но Верещагина говорит, что Коляда никогда не ошибалась.

— Вот здесь вся загвоздка, вся разница между ними. Я еще заехал в одно место — там всех этих «ясновидящих» изучают с научной точки зрения. Так вот, они мне пояснили разницу, — тут Кудряшов растерянно устремил взгляд в пространство, — правда, я ничего не понял.

Воротов сочувственно промолчал.

— Я не удержался, — стыдливо прятал глаза Кудряшов, — увел у астролога Виталия Александровича бумажку одну. Незадолго до своей гибели Алевтина Коляда приезжала к потерпевшему. Просила составить астрологические карты неких граждан. Как я выяснил по украденной мною бумажке, граждане эти в основном являются гражданками. Тебя конкретно интересует, кто да что?

— Догадываюсь, — мрачно отмахнулся Воротов.

— К тому же в свое время Коляда при получении паспорта зачем-то поменяла себе имя. Но не только имя. Неизвестно, когда, собственно, она родилась. В паспорте написано 20 декабря, астролог Виталий Александрович составляет ей почему-то астрологическую карту на 20 марта того же года…

— Ты проверял, криминала какого в те, домосковские, годы за ней быть не может?

— Я тоже так подумал. Хотя девке было всего шестнадцать, когда она из деревни отвалила. Но ты не сомневайся. Я связался с тамошними. Коляду прекрасно в деревне помнят. Ничего за ней не водилось. Ну а то, что в сельсовете попросила другое имя в документах записать, — капризы, говорят. А про день рождения вообще никто не помнит. Они там, дескать, только именины справляют. А кто когда родился — никого не интересует. Я все думаю, что же имела в виду Коляда, когда пыталась выяснить: что произойдет, если такие-то люди соберутся вместе?

— Не вдавайся.

— Не скажи. Художника, как говорится, надо судить по законам, им самим над собой поставленным.

— Оставим эту тему, — поморщился Воротов, — как неперспективную.

— Ну, в общем, влипли мы с тобой, — подытожил Слава. — Я, разумеется, во всю эту белиберду с ясновидением и проглядыванием человека насквозь, в порчу и сглаз не очень-то верю. И тем не менее, согласись, это тебе не убийство кооперативщика рэкетиром раскрывать. Тут могут открыться обстоятельства непредсказуемые. Уж больно материя тонкая.

— Кстати о рэкетирах, — вздохнул Игорь. — Словосочетание Юрий Агольцов тебе, конечно, кое-что говорит?

— А то! — насторожился Слава.

— Так вот, он был связан с Колядой.

— Боже мой! Боже мой! — подняв глаза к потолку, взмолился Кудряшов. — За что? В этой истории и так черт ногу сломит — только Агольцова не хватало.

— Померанцева утверждает, что с Алевтиной его связывали самые нежные и интимные отношения.

— Ну, я не знаю, — искренне запереживал, засочувствовал Слава. — У него же «мисс Россия» в офисе кофе подает. Ему что, фотомоделей и миссок всяких не хватало? Да, Коляда лет на десять его старше. Он что, геронтофил?

— Слава, — поморщился Воротов, — ты же с Агольцовым дело имел. Он человек непростой и тем более не примитивный. Зачем ему мисски?

— Хорошо, — собрался Кудряшов, — давай тогда по порядку. Без эмоций. Сухой остаток. Пройдемся по бытовухе? Туфлю-то Колядину так и не нашли. А между тем, у них, у людей, которые верят в ведьм и колдунов, существует поверье не поверье, ну, в общем, техника безопасности обращения с нечистой силой: если ведьма умирает, то обязательно ее сжечь надо, иначе она так и останется на земле вредить всем и каждому. Ну, если не саму ведьму сжечь, то хотя бы какую-то вещь, которую ведьма носила. Где туфля-то? Нет туфли!

— Уж больно наивная подсказка, — скептически покачал головой Воротов, — тебе не кажется?

— Наивная не наивная, может, конечно, подстава, но не учесть этого нельзя. Еще. Убийство на почве ревности. Раз Коляду Агольцов трахал, ой, извини… В общем, раз у нее был роман с таким человеком, как Агольцов, надо вникнуть в его личную жизнь повнимательнее. Марух-то возле него наверняка много вилось.

— Давай вникай, — согласился Воротов. — Теперь — по другому направлению. Итак. Версия первая. Коляду убили за то, что она передала свой архив — как некий пакет информации — в чьи-то руки.

— Раз, — дал себя уговорить Кудряшов.

— Версия вторая. Коляду убили за то, что она не хотела передать архив заинтересованным лицам.

— Ну нет, — запротестовал Слава. — Для того чтобы отобрать архив у Алевтины, вовсе не обязательно было ее убивать. Нет. Это не версия.

— А я считаю, что так могло быть. Потому что ты не учитываешь двух вещей. Первое — наличие в жизни Коляды Юры Агольцова, больше известного под невыразительной кличкой Цикорий. Совершить кражу, пусть даже через подставное лицо, у его любовницы — было бы равносильно самоубийству.

— А убить его любовницу, — передразнил Кудряшов назидательный тон друга, — равносильно путевке на Канарские острова.

— Да, представь себе, Слава, иногда преступнику проще человека убрать, чем в живых оставить. Потому что живой человек хватится пропажи и будет очень и очень о ней сожалеть, «помогите!» кричать. Мертвому же ничего не нужно. Извини меня, конечно, за банальность — сам вынуждаешь. И я сильно сомневаюсь, что Агольцов так глубоко вникал в род занятий своей возлюбленной, что знал о существовании архива, а если и знал, то мог представить себе его ценность.

— Но если знал, уж как-нибудь сообразил бы. Хорошо. Тогда будем все-таки рассматривать два варианта. «Знал» и «Не знал».

— Согласен. Будем рассматривать два варианта. Вернемся к моей второй версии. Агольцов не знал о существовании архива. Какому-то заинтересованному лицу этот архив был необходим; опасаясь последствий, данное заинтересованное лицо убрало Коляду, чтобы некому было рассказать Цикорию о пропаже ценной информации. Кроме того, — повысил голос Воротов, — есть, как я уже говорил, второе условие для этой версии — необходимое, но не обязательное. Сведения, содержащиеся в архиве, хранились также в памяти некой гражданки Коляды. И это тоже имело значение для заинтересованного лица.

— Принимается, — кивнул Кудряшов.

— Теперь посмотрим, что получается, если предположить: Агольцов знал, что у Коляды существует собираемая многие годы информация о самых разных людях. Причем, заметь, информация очень интимная, подноготная, можно сказать. Девочка Алевтина начала бывать в домах некоторых очень влиятельных ныне людей двадцать с лишним лет назад. Тогда эти люди, может быть, и представить себе не могли, что когда-нибудь окажутся на виду. А когда человек живет себе тихонько, растворившись в толпе, он очень многое может себе позволить: он живет бесконтрольно, на него не давит необходимость прилично выглядеть в глазах окружающих. А это, как ты знаешь, иногда влечет за собой безответственность.

— И вседозволенность, — скорчил страшную рожу Кудряшов.

— И вседозволенность, — совершенно серьезно подтвердил Игорь Воротов. — С далеко идущими последствиями. И человек совершает поступки, которые могут и не содержать криминала, но за которые потом будет стыдно, которые не захочется потом вспоминать. Тем более обнародовать.