Тогда я точно свихнусь.
– Думать можно.
Уже легче. Но, кажется, я удивил девку. Или она думала, что я думать не умею? Ну, это она мне польстила. В натуре. И очень сильно. Всю жизнь я прикидывался глупее, чем есть. Да и то не всегда получалось. Ладно, проехали.
– А разговаривать можно?
– Можно.
– Так, как мы, лежа?
– Можно сидя. Можно молча.
– А это еще как?!
Телепаты тут что ли водятся?
– Молиться.
– Ага, понятно. А кому?
– Хранителю.
– Не понял. Кому-кому?
– Хранителю. Тому, кто тебя охраняет.
– Ага. А кто тебя охраняет?
Машка замолчала, попыталась оглянуться. Будто могла видеть в темноте. А может, и могла, шут его знает. Другая игра, другие правила.
– А зачем тебе?
– Чего мне «зачем»?
Задумался я и про девку забыл. И про разговор наш очень уж любопытный. А помолчи Машка еще немного, уснул бы.
– Зачем тебе мой Хранитель?
– Ну, надо же кому-то молиться.
– Не надо! Мужчинам он не помогает.
– Понятно. А чего помогает?
Пожимает плечами. В темноте это не видно, но хорошо чувствуется.
– Разное. В каждом клане по-своему.
– А точнее? – И легко так прижимаю ее. Тогда она снова начинает говорить.
– То, что охраняет здоровье, богатство, мастерство, семью… Что кому нужнее. У каждого мужчины свое.
– И у каждой женщины. Так ведь?
Девка замерла, даже дышать перестала. Потом быстро повернулась, заглянула мне в лицо. Значит, видит в темноте. И я вижу. Кажется. Глаза у девки светятся. Немного.
– Ты кто? – выдохнула.
Испугал я Машку, в натуре, испугал. Вот так всегда: как забуду прикинуться дураком, так людей пугаю. А шибко умные долго не живут. И умирают бедными. Проверено веками.
– Кто ты? Откуда узнал?
– Откуда-откуда. Догадался! Не так уж и трудно.
Машка перестала светить глазищами, дернула плечом и отвернулась.
– Может, и не трудно. Но никто не догадывался раньше.
А вот в это я не верю. Про мир непуганых идиотов кому-другому рассказывайте. Я в сказки давно не верю. С детского сада, ползунковой группы. Думаю, с догадливыми тут чего-нибудь случается. Не очень полезное для жизни. А особо догадливые молчат себе в тряпочку и прикидываются дураками. Может, хранитель таких бережет их ум?… Интересно, а чего Машкин хранитель стерег?
Спросил.
Послала. И не ответила.
Нет, в натуре, интересно же! Чего можно охранять у такой девки? Вряд ли невинность. На нее ж никто два раза не глянет. На девку, в смысле. Хотя, черт его знает, вдруг такие, как она, тут самые первые раскрасавицы. Тогда – ужас! Надеюсь, все не так мрачно. Надеюсь, нормальные бабы тут тоже попадаются. Такие, вроде Ада Абрамовны. Уменьшенная копия тоже сойдет. Только не сильно уменьшенная!…
– Все!
– Чего «все»?
– Санут ушел.
– Какой Санут? А… вспомнил.
– Ты что, спал?
В голосе беспокойство и забота. Приятно. Но совсем не нужно. Не нужна ты мне, Машка. В натуре. И беспокойство твое тоже.
– Нет. Ни в одном глазу!
– С хранителем говорил?
Догадливая какая.
– Ага. Только, чего он хранит, я тебе не скажу.
– И не надо! Об этом никому не говорят.
Тут она меня озадачила. Конкретно так.
– Что, даже близким?
– Особенно близким! Если не хочешь, чтобы тебя предали, молчи!
Хороший такой совет, душевный. Похожий мне дала одна баба лет двадцать назад. Ада-из-ада… Пожалуй, так я и Машку начну уважать, как ее.
Что ж это за мир такой, где мальки дают ТАКИЕ советы? Мир для нормальных пацанов, типа Диснейленд для детей небедных родителей? Тогда я попал туда, куда надо. А то взрослому в детской песочнице, как голодному в бане.
Осталось с хранителем вопрос решить, и можно жить дальше. В смысле, спокойно и под защитой. Как под крышей. Это кто ж моей крышей здесь будет? И защищать чего станет? Чего тут у меня самое ценное? Да, вроде, ничего, кроме меня не осталось. Может, меня и надо беречь, стеречь и защищать? Точно! А то все, кому не лень, обидеть норовят. Два дня, как приехал, и уже пять трупов за спиной. Или шесть? Того, в переходе, я тоже, кажется, достал. Жаль, про Нож тогда не вспомнил…
О, чем ни хранитель!
…в дни бед и горестных сомнений ты один мне надежда и защита…
Стоп! Куда это меня понесло? Мне только русского языка и Ады Абрамовны во сне не хватает. Для полного счастья. Лучше уж чего-другое вспомнить. Спокойное. Хотя бы день, когда меня зажали три отморозка, укуренных до зеленых собак… и если бы ни Сава…Хороший такой день рождения выдался, памятный. Но на ночь глядя его лучше не вспоминать. Одиннадцать мне тогда было. И Саве. Не мальки уже, но людей еще не убивали. Если тех троих можно назвать людьми…
Чего-то на душевные воспоминания меня потянуло. После таких кошмары могут быть. Слышь, Хранитель, ты уж присмотри, чтоб они обошли меня стороной, а я спать буду. Вон, Машка уже сопит, и мне самое время.
13
Я спал и видел сон. Не часто так бывает, чтобы спал и помнил, что спишь. А еще я знал, что это не мой сон. Меня в него пригласили. Как на экскурсию. Я не помнил, кто пригласил. Но это и не важно. Узнаю в свое время. Или не узнаю. Такой вот пофигизм меня разобрал.
Я шел по тоннелям. Камень цвета мышиной шкурки, с потеками и пятнами, как от подсохшей крови. Веселенькая такая расцветка. Здорово помогает при паранойе и депрессии. Длительный и устойчивый эффект гарантирован.
Знакомыми такими тоннелями шел. Сначала я думал, что в Дум попал. Или в Еретик. Антиквариат тот еще, но когда-то мне нравилось. Днем играешь, а ночью снится. И такое бывало.
Потом пригляделся и понял: не в игру меня занесло, а в Храм. Тот, что в горе. Был я там только раз, и не во сне, а теперь вот опять теми же коридорами иду. Возвращаюсь к тому месту, где незнакомец умер. Тогда я так и не вспомнил, кто он такой, вот и остался он для меня незнакомцем. А тут и вспоминать не пришлось, только глянул и сразу понял – я это. Другую одежду носил, в другом мире жил, а все равно – это я. Пока жил он-я – сходство не так заметно было, умер и все лишнее исчезло, облетело, как шелуха. Осталась суть, слепок с меня-другого. Полупрозрачный такой и, наверное, проницаемый. Но проверять не стал, обошел след прошлого стороной.
В этом сне я знал, что оставил безопасный выход за спиной. Но возвращаться не стал, не было ни желания, ни потребности. Впереди ждал другой выход, а может и не один. А еще впереди была засада.
В этот раз я переиграл сценарий – напал первым. С Ножом в руке. А хирург с ножом – это опасное сочетание. Даже с осколком стекла – не слабый противник. Было дело. Но это в другом мире и в другой жизни, от которой остались воспоминания. А здесь у меня есть самое лучшее оружие и самый надежный спутник – Нож. Имя у него такое, а не название. И думать его надо с большой буквы. Или писать, если есть на чем. Но мне было не до орфографии. Все-таки четыре противника – это на четыре больше, чем мне надо.
Все закончилось быстро, быстрее, чем в прошлый раз, и я пошел дальше. Неторопливо и спокойно, как по знакомым местам, когда и под ноги смотреть незачем, каждый камень давно знаешь. И думать не думаешь, что в родных местах с тобой может чего-то случиться. Будто не ломают ног в собственной квартире или не тонут в своей ванне.
Остановился я у развилки. Два входа. Направо и налево. Вот только направо мне делать нечего. Там мрачный зал, где только ужасы снимать. Там бочки-колонны, вырезанные из серо-пятнистого камня. Между ними приткнулись кубы столов, куда длиннее операционного. В центре зала – алтарь, с непременным жрецом и охраной. По жизни, была еще девочка Маша, разложенная, как курица после жарки окорочками кверху. Но это по жизни, а во сне? Шут его знает! Но если есть там девочка Маша, то пусть и дальше остается девочкой, а я налево пошел. По-дурацки, понятное дело, звучит, но что делать, если мне в левый коридор надо?…
По жизни я не задумывался, кто такая Машка, а во сне знал наверняка: ведьма она, ведьмочка. Молодая и глупая. За силой и знаниями она в Храм пришла. Сама в пекло полезла и подружек с собой потащила. А Храм делится силой только со своими слугами. Мертвыми слугами. Какие сами умерли здесь. Потому-то я-второй и хотел быть убитым.
Многое мне понятно во сне. Многое известно. Вот Машка тоже могла пополнить армию мертвых слуг, но ей повезло больше, чем двум ее подружкам, что угодили в ловушку, как мухи на липкую ленту. Не смогла Машка справиться с колдовством, замешанным на смерти, хоть и была самой сильной в тройке. А я помог ей. Невольно. И неожиданно. Разозлил ее до белого каления. Вот она и пережгла колдовские путы. И мне чертовски повезло, что остался жив при этом. А увлекся бы ее недозрелыми прелестями и все, поджарился бы. Как цыпленок табака. До румяной корочки. И это не шутка. Свои у этих ведьмочек отношения с огнем, особые. И не стоит мне вмешиваться в них. И пытаться понять не стоит. По жизни я думал, факелом в морду охраннику ткнули, а теперь вот знаю – рукой. И еще знаю, что прикоснись он, стражник, к Машке, и она обожглась бы тоже. Могла и насмерть, как ее подружки. Поцелуй огня не должен быть взаимным. Он куда опаснее Горячего дыхания, каким зажигают дрова или свечи, и сил требует намного больше. И восстанавливаться после него долго…