Читать интересную книгу Ландо - Луис Ламур

С первым лучом солнца я разбудил Мигеля.

Он сел, надел шляпу, натянул сапоги и потянулся к большому закопченному котелку. Удивленно встряхнув его, заметил:

- Вы выпили много кофе, сеньор.

- Одну чашку. Боялся заснуть. Что-то беспокоило животных.

Он вылил себе остатки кофе, и весь в сомнениях еще раз заглянул в котелок.

- Того, что оставалось вчера, хватило бы, по крайней мере, на пять чашек, приятель. Не меньше, уверен. Я сам готовил кофе, и знаю сколько мы выпили. Посудина рассчитана на десять человек.

- Собирайся, - поторопил я. - Пора идти.

Скот легко поднялся. Старый чалый бык встал впереди и повел за собой стадо, как он это делал на всем пути с гасиенды.

Первые три часа мы не подгоняли животных, и они шли медленно, пощипывая траву. Потом решили увеличить темп, чтобы поскорее покинуть опасные места.

Готовый в любой момент схватиться за оружие, я испытывал странное напряжение. Время от времени брал в руки "уэлч-нэви". Прикосновение к рукоятке прибавляло мне уверенности. Ничто не может избавить от мандража лучше, чем хороший револьвер.

Мы продолжали всматриваться вперед, надеясь увидеть наших друзей. К счастью для нас, животные, казалось, тоже хотели как можно скорее покинуть эти места.

По дороге нам не встретилось ни одного дерева, зато зеленые луга с сочной травой, иногда тянулись на несколько миль. Густой непроходимый лес рос где-то у самого моря. Пересыхающие болота и огромные лужи напоминали о недавних грозных событиях. В прошлом году здесь бушевал великий ураган. Возможно, такой же, как в 1844 году, который все запомнили надолго.

Животные двигались монотонно. Жар, исходивший от их тел, был удушающим, как и пыль. Для двух ковбоев скота оказалось слишком много. Наши измученные лошади скоро станут ни на что не годны.

В одном месте дорога совсем близко подходила к берегу. Никогда раньше я не видел океан и испытал странное чувство, представив себе, что на тысячи миль отсюда, на восток лежит земля, скрытая под водой. Потом мы повернули в глубь материка, и я долго оглядывался, чтобы еще раз взглянуть на бескрайний таинственный простор.

А где-то у берега лежит разбитый корабль, который день за днем лижут синие волны. И трюмы его по-прежнему наполнены золотом, серебром, драгоценными камнями... Отец нашел его и принес испанские монеты. Должно быть, он снова вернулся туда. Это похоже на него, сделать вид, что отправляешься за шкурами, а самому двинуться на юг, к своим сокровищам. Зачем охотиться за зверьем, если выручка в золоте от продажи тысячи самых дорогих шкур лежит и ждет тебя на побережье?

Любой человек сгорит от нетерпения, мечтая о таком богатстве. И я впервые задумался по-настоящему о сокровищах. В конце концов не за сотнями костлявых мексиканских быков мы отправились сюда!

Мне стало интересно, сколько времени займет у Херрары сообразить это?

Не то чтобы люди не хотели покупать мексиканский скот. Просто цены, которые предлагались за него в городах - конечных пунктах железных дорог были недостаточно высоки и не сулили большой прибыли, а дальние дороги трудны и опасны.

Но вернемся к золоту. Лафит был не только пиратом и работорговцем, он также имел кузницу в Новом Орлеане, в которой трудились рабы... А как я узнал об этом?

Упомянул Тинкер? Или Джонас? Возможно Джонас, когда мы болтали в его кабинете. Нет, еще раньше. Но не прежде чем мы встретили Джонаса.

Я начал раскручивать назад ленту моей памяти. Получалось, что о пирате Лафите я и понятия не имел до тех пор, пока мы не покинули Сан-Августин.

И тут к реальной жизни меня вернула мышастая лошадь. Она остановилась. Бедное животное взмокло и совершенно выбилось из сил. Нет, мы не прошли двадцати миль. Никак нет!

Ко мне подъехал Мигель. Его лошадь выглядела еще хуже, чем моя.

- Сеньор, - сказал он, - необходимо сделать остановку.

- Ну, хорошо, - согласился я, - но не на ночлег. Мы отдохнем немного и двинемся дальше.

Он взглянул на меня и пожал плечами. Я понял, о чем он подумал. Если мы будем продолжать в том же духе, нам придется гнать скот пешком. Этого мы не могли позволить.

Мы согнали стадо в круг на лугу, через который медленно струился небольшой ручеек. Извиваясь по равнине он убегал к дюнам на краю лагуны. Нашли немного хвороста и развели огонь, чтобы вскипятить воду для кофе. Мигель молчал. Мы оба смертельно устали. Но я заметил кое-что: как и я, он вычистил свое оружие и проверил работу механизма.

- Вовсе не жажду очутиться в тюремной камере, - произнес я. - А Херрара, видно, хотел бы, отправить меня туда, но ому трудновато придется, если вздумает заполучить меня.

- У нас нет выбора, - усмехнулся Мигель.

- Будем сражаться?

- Будем удирать. Постараемся уйти от преследования. Когда не сможем скрыться, придется отстреливаться. - Поглядев на меня он широко улыбнулся. И неожиданно кофе показался мне гораздо вкуснее.

За последнее время я столько наслушался об ужасах здешних тюрем, что мгновенная смерть мне показалась лучшим исходом. Кроме того, мне не нравился этот Херрара, а он мог появиться в любой момент. Приобретенное оружие мне ни разу даже не пришлось опробовать.

Мы остановились часа на четыре, хорошо почистили лошадей, напоили их и дали пощипать прекрасной сочной травы. Потом снова оседлали их и стали поднимать стадо.

Но быки явно не хотели трогаться с места. Они уже достаточно прошли за день и не проявляли ни малейшего желания двигаться дальше. Нам пришлось долго хлестать их хлыстами, пока наконец они поскакали, задрав хвосты в сторону Техаса.

Нет большей глупости, чем гнать стадо в спешке. Ни жди добра, если оно обратится в паническое бегство. Восемь-десять миль или чуть больше - хорошо для одного дня. Мы вышли в путь в четыре часа утра, а сейчас было больше четырех часов дня. Время потеряли утром, когда кормили стадо по дороге. Я хотел его наверстать и уйти как можно дальше от места нашей встречи с Херрарой. Если мы доберемся до намеченной мной точки, то окажемся милях в двадцати пяти от границы. Тогда при возникновении осложнений, я смог бы добраться туда и пешком, оставив позади довольно много людей, стреляющих мне в спину. Так или иначе, я был готов спасать свою шкуру, потому что не имел никакого желания осмотреть одну из камер тюрьмы мистера Херрары изнутри.

Я любитель, а не боец и не должен притязать на это. Так успокаивая себя, я подводил итог всем рассуждениям о моих интересах.

Потом мысли мои вновь вернулись к Джин Локлир. Вот это женщина! Я не стал бы презирать мужчин, имевших виды на нее. Хотя, по моему мнению, чтобы накинуть на нее лассо, необходимо проявить такую твердость и несгибаемость!

А Марша... Конечно, она еще подросток, и много о себе воображает, но пройдет время, и она станет такой же прекрасной, как Джин. Иметь перед собой такой пример для подражания, что может быть лучше для девушки!

Около полуночи мы остановились возле соленого водоема, который был окружен высокими зарослями кустарника. Не более чем в четырех милях отсюда находилась крошечная деревушка Гуадалупа. До Североамериканских Штатов на побережье Мексиканского залива было уже рукой подать.

- Разобьем лагерь здесь, - сказал я. - Возле холма есть родник с чистой, прозрачной пресной водой.

Мигель удивленно посмотрел на меня.

- Откуда вы знаете об этом, сеньор? - спросил он. - Сеньор Локлир говорил, что вы никогда раньше не бывали в Мексике.

Мне не пришло в голову, что ему ответить. Я действительно никогда не бывал здесь. И что же мог знать? Но все же знал. Или нет? Может, слышал от Локлира?

Источник оказался на месте, и Локлир ничего не говорил о нем. Но я знал, что, когда спущусь к роднику, там в лесу, на огромном старом дереве найду вырезанные инициалы. И вырезаны они точно так, как на могучей сосне возле нашей хижины в горах Теннесси:

ФСкт

И я отчетливо вспомнил тот день, когда отец вырезал их.

Он был здесь!

Мигель не заметил инициалов, а если заметил, то не обратил на них внимания. И уж, конечно, не связал их с именем Фэлкона Сэкетта. Знал он о нашей экспедиции только то, что ему сказали. Но не все.

Можете мне поверить, наши быки едва держались на ногах. Мы согнали их близко друг к другу, чтобы потом легче было поднимать, а они едва щипнув по пучку травы, поджали под себя ноги и погрузились в сон, жуя жвачку.

Мигель был в таком же состоянии.

- Ложись спать, - сказал я ему. - Посторожу.

Он не стал спорить, поскольку смертельно устал. Я же был возбужден и знал, почему. Отец рассказывал мне об этом месте, а я забыл. Но что-то все еще хранилось в закоулках моей памяти, и возможно, я пришел сюда интуитивно, совершенно не думая, как найти дорогу.

Теперь было необходимо вспомнить, что именно говорил отец. Конечно же, он не мог раскрыть мне часть тайны, не обрисовав ее всю целиком.

Когда же состоялся этот разговор?

Думаю, довольно давно. Должно быть, когда мне еще не было десяти лет. Один я остался в одиннадцать. Мама заболела еще раньше. Ее болезнь страшно расстраивала отца, он стал нелюдим, даже со мной редко разговаривал, хотя прежде постоянно рассказывал всякие небылицы, интересные истории. Возможно, он нарочно выделял некоторые детали, повторял их снова и снова, чтобы заставить меня запомнить. Теперь я был в этом абсолютно уверен.