Готовясь к путешествию, девушка надела соответствующий наряд, а Филдинг вызвалась добровольно сопровождать Кэт и Томаса в качестве компаньонки, надеясь тем самым освободить Гекубу от этой неприятной обязанности. Все трое затаили дыхание, когда бабушка косо взглянула на них, прежде чем заявить, что предложение служанки совершенно неприемлемо. Они дружно вздохнули: Томас и Кэт — смиренно, а Филдинг — разочарованно.
В результате все трое ехали теперь в карете вместе с Гекубой по залитым солнцем улицам Брайтона. Неусыпное бдение бабушки в конце концов надоело Кэт.
— Вы можете продолжать свои рассуждения, — сказала она и закрыла глаза. — А я тем временем немного поразмышляю о судьбе падших женщин. О тех, которые щиплют щеки, чтобы придать им румянец, смазывают губы жиром и танцуют, не надевая перчаток.
Томас взглянул на маленькую, плотно закутанную фигуру старушки. Она выглядела подобно неряшливой груде одежды, сваленной в углу ландо. За две недели знакомства с Гекубой Томас обнаружил, что за фасадом ее религиозности скрывается по-прежнему капризная дама со своими нынешними слабостями: она способна уснуть где угодно, в любое время и имеет явное пристрастие к спиртному. Готовясь к экскурсии по магазинам, Гекуба подкрепилась значительной порцией миндального ликера.
— Я начинаю подозревать, что твоя бабушка приобрела скандальную репутацию не столько из-за распутного образа жизни, сколько в связи со склонностью к пьянству, — сказал Томас.
Кэт окинула бабушку бесстрастным взглядом.
— Возможно, ты прав.
— Скажи, она часто пребывала в таком состоянии в Беллингкорте?
— Нет. Не чаще, чем устраивала разнос какой-нибудь несчастной служанке за ее предполагаемую моральную распущенность. К тому же винный погреб в Беллингкорте значительно опустел, с тех пор как мы переехали туда.
— Хм, должно быть, склонность к вину передается по наследству. Полагаю, ты, моя дорогая, тоже не намерена сдерживаться, — улыбнулся Томас.
Кэт фыркнула.
— Ничего подобного, сэр. Я буду скрывать свои сомнительные склонности, пока Стрэнд не решится пойти со мной к алтарю. Потом я непременно дам волю своему пристрастию, но уже в качестве счастливой супруги.
— Однако ты никогда не выйдешь замуж, если будешь реагировать на замечания подобным образом, — резко заметил Томас. — Не надо лезть в бутылку, Кэт. У нас сложились хорошие отношения за прошедшие недели, не следует портить их.
Это правда. Он обращался с Кэт вполне корректно, хотя иногда сердился и позволял себе фамильярности. В общем, его поведение можно считать удовлетворительным. Кэт, несомненно, могла расслабиться. Она не хотела вновь подпадать под влияние его темных жгучих глаз. Нельзя сказать, что при этом она испытывала неловкость, однако ощущала какое-то незнакомое чувство неизбежной опасности. Дружеские отношения гораздо лучше, убеждала она себя. Они отлично ладили, смеялись над тем, что вместе считали глупостью, обсуждали различные жизненные обстоятельства, иногда даже слишком горячо.
Томас был прекрасным товарищем. Кэт поразило его откровенное признание своего поражения и предложение заключить перемирие. Ни один знакомый ей мужчина, включая самодовольных братьев, не способен признать, что женщина одержала победу в искусстве соблазнения. Они непременно искали бы способ любой ценой восстановить свой пострадавший имидж. Но Томас не был похож на других мужчин. По-видимому, на его поведение наложила отпечаток служба в военной или дипломатической сфере после короткой, но блестящей карьеры лондонского повесы. Он прекрасно говорил по-французски, и его нельзя было отличить от высокомерного парижского аристократа; он способен был вести беседу на любую тему, начиная от норм поведения в обществе и кончая разведением домашних животных. Томас искренне радовался, когда их мнения совпадали, и испытывал не меньшее удовольствие, когда возникали разногласия.
Однажды после прочтения в научном издании трактата о необходимости чередования сельскохозяйственных культур, Кэт настолько взволновали возможные результаты, что она поспешила в поле, чтобы просветить Томаса на этот счет. И обнаружила, что стоит рядом с ним, погрузившись по щиколотку в суглинок, прежде чем осознала, что одета в совершенно неподходящее для такого случая легкое утреннее платье.
Казалось, Томас не обращал на это внимания. Он выслушал ее взволнованную речь с серьезным выражением лица, затем развернул, обхватив своими могучими руками, и пошел вместе с ней назад к дому. Его объятие носило чисто дружеский характер — он лишь слегка прижимал ее, — но сердце Кэт учащенно забилось от осознания необычайной силы этого мужчины. На следующий день он начал подготавливать под посев ячменя поле, ранее предназначенное для заготовки сена.
Затем последовали «уроки». В отличие от того памятного вечера теперь их роли были строго распределены: он — учитель, она — ученица. Кэт обнаружила, что искусство соблазнения выглядело довольно забавным, когда Томас в своей сардонической манере начинал анализировать ее поступки. Даже сейчас, когда они в карете следовали к известной модистке мадам Файль, уроки продолжались. Томас пытался обучить Кэт флирту с помощью глаз.
— Основная идея, Кэт, заключается в том, чтобы тайным образом послать сообщение о желании встретиться, но при этом не надо строить гримасы, как будто рой москитов атакует ваше лицо.
— Надо похлопать ресницами.
— Нет. Это будет выглядеть так, словно ты пытаешься избавиться от попавшей в глаз соринки. Все эти моргания и взгляды украдкой никуда не годятся. Таким способом ты сможешь привлечь только офтальмолога, который предложит тебе целебную мазь.
Кэт хихикнула и посмотрела на своего наставника с озорной улыбкой.
— Ну, если ты такой знаток в этой области, почему бы тебе не продемонстрировать, как это делается?
В ответ Монтроуз напустил на себя маску утомленного величия и произнес:
— Ты неблагодарная глупышка. Я продолжаю заниматься с тобой только потому, что хочу избавить лондонцев от проявления твоего нелепого кокетства. Учитывая наше отдаленное родство и заботясь о чести нашего рода, хочу, чтобы ты не строила нелепые гримасы на всех светских мероприятиях, пытаясь привлечь какого-нибудь несчастного глупца, чтобы тот в конце концов повел тебя к алтарю. Если при этом станет известно, что между мной и тобой есть хотя и отдаленная, но все-таки родственная связь, я не перенесу такого позора.
— Я все поняла, Томас, — сказала Кэт серьезно. — Занимаясь со мной, ты таким образом проявляешь заботу о всей семье.