Хоми только что проснулся. Он стягивал с себя пижаму, когда зазвонил телефон.
— Старичок, как дела? — из трубки доносился голос Габриеля.
— Только встал. Собираюсь в душ.
— А Марилу? Дай ее мне.
— Она еще спит.
— Подними ее, ради Бога! Она мне очень нужна. Давай скорей!
Через минуту в трубке послышался сонный голос Марии Луисы:
— Слушаю тебя, Габо. Говори, дорогой, что надо?
— Видишь ли, Меме, дочь Фернанды боится забеременеть. Что ты посоветуешь?
— Что?
— Я думаю, горчичные припарки. Что скажешь?
— Я использую другой способ.
— Какой?
— В Колумбии он не в ходу. А про горчицу я слышала.
— А если Меме все-таки забеременеет, что надо пить? Может, какие-нибудь отвары? Из какой травы? Ну, ты же все знаешь.
— Тебе приспичило? Дай подумать. Вечером скажу. Я еще сплю. Вспомни, когда мы вчера от вас вернулись.
Вечером того же дня в дом Гарсия Маркеса, как это бывало почти ежедневно, приехали с пакетами в руках Альваро с Кармен и Хоми с Марией Луисой. Родриго и Гонсало отправились спать, а взрослые сидели в гостиной, потягивали хайбол[9] и шумно разговаривали.
— Конечно, Висенте и особенно Неус — я знаю ее испанский характер — непременно обидятся, — говорил Альваро, размахивая руками. — Но, если они действительно твои друзья, они должны понять. Ни один автор на твоем месте не поступил бы иначе. Если только «Судамерикана» клюнет, Габо, с закрытыми глазами соглашайся! Такой шанс! Они издадут «Сто лет…» как надо! Сделают такую рекламу!
— А в чем проблема, Габо? — спросила Мария Луиса.
— Рохас и Эспресате, ты знаешь, совладельцы издательства «Эра». Они намереваются тиснуть у себя в издательстве «Сто лет…». Спасибо им, но этот роман надо издать с помпой. А у меня, похоже, складываются отношения с престижным аргентинским издательством «Судамерикана», — пояснил Габриель.
— Висенте и Неус переиздали две книги Габо, когда никакое другое мексиканское издательство не желало это делать. «Полковника…» и «Недобрый час», — добавил Хоми. — Муж Неус, Карбальо, с самого начала читает рукопись нового романа и не устает говорить, что это великая книга. А ты что думаешь, Мерседес?
— Я никогда не читаю рукописи. Вот выйдет книга… Но Габо, естественно, должен отдать этот роман лучшему издателю.
— Я много думал и, кажется, нашел выход, друзья! — Габриель улыбался, как школьник, получивший пятерку на экзамене. — Висенте я попрошу оформить обложку, а Эммануэль напишет предисловие. Что скажете? По-моему, это выход!
Гарсия Маркес говорил так, будучи уверен в том, что Луис Харсс сумеет заинтересовать каталонца Антонио Лопеса Льяусаса, владельца издательства «Судамерикана», и его главного редактора Франсиско Порруа. Оказалось, однако, что последний, весьма опытный издатель, прежде не слышал о Гарсия Маркесе. Это было в начале 1966 года, когда Луис Харсс передал «Судамерикане» свою книгу «Наши». Тогда Харсс вручил Порруа четыре книги колумбийца: «Палая листва», «Полковнику никто не пишет», «Недобрый час» и сборник рассказов «Похороны Великой Мамы». Когда Порруа их прочел, издательство «Судамерикана» направило письмо автору с предложением переиздать все четыре книги.
Гарсия Маркес был счастлив, но ответил, что, к сожалению, не может предоставить «Судамерикане» это право, так как связан договорами с другими издательствами, но что он с превеликим удовольствием мог бы предложить издать его новый роман «Сто лет одиночества», работу над которым он заканчивает в ближайшие дни.
Порруа попросил прислать первые главы романа. Когда он получил их (вместе со статьей Карлоса Фуэнтеса и публикациями в «Эспектадор» и «Новом мире») и прочел несколько страниц, то понял, что имеет дело с необычным произведением, принадлежащим перу мастера. Издательство «Судамерикана» тут же направило Гарсия Маркесу договор и чек на пятьсот долларов в качестве аванса. Эти деньги немедленно пошли на покрытие долгов.
Но здесь проявила себя Кармен Балсельс, и у нее было на это право. Она тотчас связалась по телефону со своим земляком Антонио Лопесом Льяусасом и стала выбивать лучшие условия как для писателя, так и для себя. Гарсия Маркес занервничал: так он, не дай Бог, может потерять возможность издать роман в «Судамерикане». Из дома Альваро Мутиса Габриель позвонил в Барселону своим литагентам и категорически заявил Кармен: «Перестаньте вы там спорить из-за каких-то пятисот долларов. Главное, чтобы они меня издали и сделали это немедленно!» (27, 447).
10 сентября 1966 года Гарсия Маркес подписал договор, согласно которому ему полагалось десять процентов от продажной стоимости книги.
— Милая мамочка, ты даже не представляешь, как я сейчас уверен в себе! На все сто! Мой новый роман обойдет весь мир. — Пожалуй, в редкие минуты своей жизни Габриель говорил с такой уверенностью.
— Сынок, почему ты так в этом убежден? У тебя уже изданы четыре книги, однако…
— Мама, я убежден хотя бы потому, что в детстве моими любимыми сказками были «Спящая красавица» и «Тысяча и одна ночь». И еще потому, что у меня есть такая мама и был несравненный, незабываемый дед, твой отец, а еще бабушка и тетка.
— Я хорошо помню, какое впечатление на тебя произвела «Тысяча и одна ночь». Ты весь день ни с кем не разговаривал. Но то были сказки, а ты, как говорит твой отец, описал в романе настоящую жизнь, без прикрас. Это не очень нравится людям. Но если ты прав, я буду так гордиться тобой!
— Ты верно говоришь насчет сказок. Я был еще совсем мальчиком, только научился читать. Ты этого не знаешь, а я, роясь однажды в бабушкином сундуке, обнаружил там истрепанную книжку без начала и конца. Я читал ее с замиранием сердца. У меня пот выступил на лбу, когда я узнал, что один несчастный восточный джинн был засажен в бутылку и просидел там целых шестьсот лет! Простой рыбак откупорил бутылку и выпустил его, дал ему новую земную жизнь.
— Описывая прошлую жизнь Аракатаки, ты тоже выпускаешь джинна.
— Опять ты права! Но не забывай, что кроме Шехерезады у меня были еще и фантастические истории, рассказанные бабушкой. И тетей Франсиской! Та книжка меня настолько увлекла, что читать ее мне было интереснее, чем играть с мальчишками, чем даже рисовать, есть и все остальное. Я читал ее не поднимая головы. Конечно, мир бабушки очень отличался от мира Шехерезады, но обе они рассказывали такие необычные истории! И заметь, всегда абсолютно невозмутимо. Можно сказать, что истории Шехерезады разбудили джинна, спавшего во мне. Я стал буквально проглатывать одну книгу за другой. Вы с дедом мне их покупали. Братья Гримм, Перро, Дюма, Жюль Верн и Сальгари[10].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});