сын, хоть родители этого никогда не скрывали и иногда за столом вспоминали день усыновления.
– Вот, твои любимые, – протягивал Андрей жене очередной букет цветов, купленный без повода.
Он никогда не запоминал совместных дат, постоянно пропускал годовщины, зато хорошо помнил, какую музыку слушает его супруга, какие блюда заказывает в кафе, что за книги вызывают у нее восторг. И за это ему прощались пробелы в поздравлениях.
* * *
– Как потерял? Ты уверен? Ты точно везде посмотрел? – кричала Оля, бегая по комнате и разбрасывая вещи в поисках пропажи.
– Наверное, забыл на банкомате, или в магазине, или…
– Там же были все деньги на отпуск!
– Да ладно, съездим на кредитку, я заработаю еще…
– Так кредитка тоже в кошельке была! Нет! Хватит с меня! – Жена рухнула в кресло и схватилась за голову, имитируя приступ мигрени. – С этим надо заканчивать.
– Да с чем? – никак не понимал Безголовов.
– Со склерозом твоим! Я давно уже нашла клинику, просто тебе не говорила, надеялась…
– Я не пойду! Не заставишь! – упирался Андрей.
– Пойдешь.
Взяв к себе в помощники свекровь, начальника Андрея и еще пару друзей, Оля сдержала слово и отправила мужа на лечение.
Занятия со специалистом по три раза в неделю плюс термоядерный коктейль из таблеток и витаминов дали в итоге результат.
Когда Андрей без запинки рассказал все «Бородино» и заткнул Пифагора за пояс, стало ясно, что недуг исцелен. Все были жутко счастливы, включая Андрея, чья жизнь теперь началась заново.
* * *
– Ты чего домой не идешь? – спросил Рома, видя раскисшего в кресле Безголовова.
– Да ГОСТы не отправил клиенту, надо архив перерыть.
– Да забудь ты про них. Они им не нужны, сто раз просили, а потом сами забивали. Если нужны будут, в понедельник напомнят.
– Не могу я. Все выходные буду думать об этом.
– Так с женой проведи время, она-то тебя отвлечет.
– Да мы вчера раздраконились, видеть ее не могу.
– Ого! Не знал, что вы ругаетесь. А что случилось?
– Да ничего особенного… Так, не сошлись во мнении при выборе фильма: я одно люблю, а она – другое, вот и вспылили.
– Господи, да подумаешь, она уж забыла, наверно, сто раз.
– Она-то забыла! А я – нет! – рявкнул Андрей и пнул мусорное ведро под столом.
– Знаешь, Андрюх, раньше ты таким раздражительным не был.
– Помню, Ром, помню.
Чем больше Андрей запоминал, тем сложнее ему становилось с окружающими. Когда в гости приезжали родители, Андрей постоянно напоминал о том, сколько они ему в жизни недодали, зато вполне смогли компенсировать это на младшем брате.
– Просто у вас разница большая в возрасте. Ты появился, когда у нас с твоим отцом еще ничего не было, – оправдывалась мать.
– Нет, просто я приемный, вот и все!
Та же участь постигла жену, друзей, коллег. На работе Андрей стал невыносим. Постоянно тыкал всех носом в их старые неудачи, став предметом для сплетен, которые обозлили его еще больше.
Парень опустился до скупости. Он начал считать каждую копейку, вспоминал все траты до единой, нервничал, если кто-то относился к деньгам небрежно – особенно Оля. На горизонте маячил развод, не за горами было увольнение, молча подкрадывалось одиночество.
А потом случилось следующее. Композитор, который чудом не лишился прав в прошлый раз, снова пролетел на красный свет на том же перекрестке, отвлекшись на нотные партитуры в телефоне. Жертва его машины была уже знакома и с бампером, и с капотом, а потому удачно впечаталась в оставленные в прошлый раз вмятины. Андрей и на этот раз чудом обошелся без серьезных травм, но головой приложился лихо. Настолько, что из памяти вылетел целый год жизни, включая период лечения.
В больницу пришли все родные и близкие, включая начальство Андрея.
– Как же я рад вас всех видеть, – улыбался Безголовов.
– Даже меня? – фыркнул недоверчиво Ромка, которому Андрей каждый день напоминал об их прошлогодней ссоре.
– Особенно тебя! – искренне сказал Безголовов. – Вот только я совсем не помню, куда положил твою флешку. Ты меня простишь?
– Знаете, – отвел врач родных Андрея в сторону, – память можно быстро восстановить и даже сделать лучше. Сейчас таблетками и занятиями можно многое скорректировать. Всю «Войну и мир» наизусть вам расскажет.
– Нет! – в один голос ответили ему мать и жена.
– Дело ваше, – пожал плечами врач. – Если будет нужно, он и сам все вспомнит со временем. В конце концов, человек сам чувствует, что стоит запоминать, а что лучше выбросить из головы. Тем более он у вас сейчас выглядит таким жизнерадостным – наверное, приятно иногда стереть из памяти все проблемы.
Радости по расчету
Эдик был альфонсом высшей категории. Пока все остальные мужчины потели в душных офисах, жарились у ресторанных плит, дышали заводской пылью, рулили автомобилями и бизнесами, Эдик рулил обеспеченными одинокими женщинами и с легкостью разбивал их сердца, словно дорогой фарфор.
В спортзале Эдик сделал себе тело, в барбершопе – прическу, в спа-салоне – нежную кожу. Этот набор плюс врожденная харизма заставляли женщин отдавать последнее, лишь бы Эдичка был сыт, спокоен и согревал их ложе, пока дамы зарабатывают деньги.
Очередным субботним утром, листая анкеты на сайте знакомств, альфонс со скучающим лицом рассматривал фотографии своих потенциальных жертв и делал про себя пометки: слишком старая, слишком толстая, худая, маленькая, конопатая. Он уже собирался пойти на пляж и ловить по старинке на живца, как вдруг ему попался самый любимый типаж – сорокапятилетняя разведенка по имени Виктория, без детей, с загородным участком и каким-то кадастровым бизнесом. Этот вариант был идеальным, чтобы приятно провести год-другой, ни о чем не переживая и наслаждаясь жизнью.
Эдик начал читать анкету. Виктория рассказывала о себе весьма кратко. Виной тому, по мнению знающего психологию Эдика, были комплексы.
«О себе: Виктория. Сорок пять лет. Размер ноги: тридцать девять. Высшее архитектурное образование. Любимая музыка: военные марши. Любимая книга: „Архипелаг ГУЛАГ”. Любимое блюдо: салат оливье. Недавно приобрела большую дорогую тачку».
Пока Эдика все устраивало. Он облизнулся, чувствуя, как легко ему будет играть в эту игру.
«О тебе: сильное мужское плечо, сильные руки, ноги, шея, спина».
Эдик посмотрел на свои могучие плечи и самодовольно улыбнулся. Альфонс упивался собственным превосходством и полным соответствием, продолжая читать:
«Требуется мужчина любой внешности и вероисповедания, ростом не ниже 185 см, непьющий, понимающий все с полуслова, нежный, когда потребуется, легко переносящий солнечные ванны».
Эдик сразу начал мечтать о нежном солнце Италии и золотистых пляжах Гавайских островов.
Альфонс уже весь