которых один, а как будто двое! Потому что дочь начальника замковой стражи тоже захотела быть воином! Но отец Мидира, король Джаретт, конечно, ничего подобного бы не допустил! И ей пришлось притвориться сыном! Если не вообще чужим волком.
– Отец! Только больше так не говори, кто-нибудь может услышать, – молодая стражница настороженно отодвинулась, прислушиваясь, присматриваясь к пролету.
Мидир приложил все усилия, чтобы смотреться исключительно темненькой тенью Черного замка.
– Если бы там был кто-то чужой, я бы понял. Я очень по тебе скучаю и в очередной раз напоминаю: не лезь ты в первые ряды, Олли, просто не лезь! Найдутся стражники сильнее – и пожалуйста! Твоя сила в скорости, не пытайся быть образцовым волком! Не получится. Будь волчицей!
– Отец! – недовольная стражница позволила себе топнуть ножкой на родителя и начальника.
Само по себе в голову Мидиру пришло, что ему самому похожий жест бы отец не простил! Киринн же вздохнул, повел широкими плечами, нахмурился.
– Белых волков не так и много, Олли, а белых волков в страже и вовсе мало. Буду надеяться, хоть это тебя образумит, иначе однажды может быть поздно,– похлопал ее по дрогнувшему плечу, отвернулся и пошел к лестнице.
Мидир спешно припустил вниз, а потом стремительно поднялся, так, чтобы топтать и пыхтеть, чтобы слышно было всем. Поэтому второй принц не удивился, когда его подхватили знакомые руки в латных перчатках, придержали, чтобы Мидир не напоролся и не ударился о черненый доспех, подняли на уровень лица.
– Кир-р-ринн! Я тебя искар-р-р!
– Это я вижу, мой принц, – и теперь Киринн совершенно точно улыбался, причем, именно Мидиру. – Позвольте узнать, зачем вы меня искали?
– Чтобы тебя найти! И чтобы ты меня чуть-чуть покатар-р-р! Папа говор-р-рит, я скор-р-ро выр-р-расту и не смогу ездить ни на чьих пр-р-речах! Я р-р-решир-р-р, надо успеть! Пока я могу! Ты меня покатаешь?
– Если таково желание моего принца, – Киринн склонил голову. – Как верно заметил ваш батюшка, пока ваш мышиный вес никому из взрослых волков не в тягость, и уж тем более – мне!
– Какой-какой вес?! – Мидир аж подался от возмущения навстречу, а Киринн расхохотался.
– Волчий, простите, мой принц, волчий вес, конечно же! – усадил Мидира на плечи, придержал за щиколотки и пошел вниз по винтовой лестнице.
Волчонок обернулся на оставшегося стража, однако Олли стояла спиной и сохраняла такой вид, будто не имеет совершенно никакого отношения к белым волкам вообще и Киринну в частности. Начальника стражи стало невыносимо жаль, и Мидир погладил его по белой голове, слегка будто бы светящейся в сумерках.
Нет, разлучать семьи из-за вполне естественного для волков желания сражаться точно не стоило! Мидир пообещал себе изменить что-нибудь, что он сможет изменить, а пока погладил Киринна по голове еще раз.
Взрослый волк вздохнул очень глубоко, но уже без прежнего надрыва. От младшего белого волка донеслось что-то неразборчивое: «Нашел себе игрушку!», и Мидир дернулся возмутиться, но для этого надо было слезть с Киринна, что делать не хотелось совершенно. Королевских волчат не гладили, не тискали и обходили стороной, но Киринну Мидир разрешал себя гладить. Потому что ему можно было доверять, а не потому, что он единственный, кто это делал, решил второй принц и тоже со вздохом прижался к доспехам взрослого. Киринн подхватил его поудобнее, словно не обратив внимания на очередной недовольный возглас Олли, и понес Мидира в спальню.
Глава 4. Потеря
Мидир уже прилично владел двуручником, когда Киринна, а вместе с ним и все Светлые земли оглушила неблагая весть: очередной патруль, занимавшийся обходом границ, попался в страшную, непредсказуемую ловушку. Страшную по масштабам, непредсказуемую – по неумолимой воле рока. Полтора десятка волков во главе с младшим офицером, идущие по знакомому маршруту, нашли громадное гнездо виверн и собственную гибель.
Новость взбудоражила половину Благого Двора, но по разным причинам. Лесовиков и небесных волновало нетипичное место для гнездовья гадов – раз виверны пошли селиться посреди рощи, соседство с ними могло побеспокоить и их Дома. Степняки переживали по поводу указания судьбы: в жизни ши, бесконечной и зачастую предопределенной, перемены столь резкие обязательно что-то предвещали. Мидир не верил им, но тоже грустил: когтистая лапа судьбы, будто лапа огромного опасного волка, ударила весьма ощутимо. Дом Солнца переживал о павших воинах, обещал подмогу в осушении излюбленных вивернами болотистых излучин на поворотах ручьев и рек, что в изобилии протекали как раз по землям Волка. Огненные рвались помогать всем: волкам в патрулях, солнечным – в магии. Чистый огонь был первым врагом водяных созданий, а воинство огненных дев не знало себе равных. Но Джаретт не горел желанием разрешать им участвовать в патрулях, что-то там было древнее и не слишком хорошее. В чем дело, принц не знал и не очень хотел пока разбираться.
Беспокоило его другое.
Киринн с самого объявления горестной вести был сам не свой. Мидир заметил это сразу, что-то в начальнике стражи резко переменилось, огонь его души стал гореть иначе, более тускло и горько. Чувство долга, непонятного, но настоящего, тяготило Мидира, оставлять Киринна одного претило. Но чем помочь, было непонятно, и Мидир стал внимательно смотреть за своим воспитателем.
Наблюдение дало любопытный результат. Киринн почти перестал есть, хотя его никто не наказывал. Киринн носил одно и то же выражение лица, как будто опустил забрало и не собирался его поднимать. Даже рядом с Мидиром! И последнее, самое ужасное, он тоже перестал Мидира слышать, как большинство остальных взрослых. Вот это было исключительно обидно!
Второй принц дома Волка собирался посоветоваться на сей счет с братом, мамой или папой, на что надежда была слабой, как выяснилось позже, не зря. Мама ничего не знала, только взволновалась, а Джаретт и Мэрвин проигнорировали вопрос Мидира. Тогда он разозлился и не придумал ничего лучше, как взобраться на окоем каменных ворот замка. Там он уселся прямо на фигуру встречающей гостей волчьей головы, свесил ноги по бокам, сложил руки на груди, принял вдохновенный вид – словом, приготовился к тому, чтобы его торжественно нашли.
Поиски затянулись и грозились бы затянуться даже позже ужина, но возвращавшиеся с конной прогулки родители обратили внимание, мама вскрикнула, чуть не упала в обморок, а папа рыкнул сильно похоже на волка. Мидира принялись снимать. Суетились много, бестолково, уговаривали волчонка не бояться, Мидир и не боялся, но мама стояла внизу и неотрывно следила за спасательными действиями.