Читать интересную книгу Ореховый лес - Мелисса Алберт

– Так и есть. Это специальная услуга для богачей, которые хотят придать своему дому интеллектуальный вид, а читать не любят. Вот моему отцу тоже религия запрещает книжку открыть. – Он тронул пальцами губы. – Тут по большей части альманахи, старые реестры и тому подобное, но можно случайно наткнуться и на что-нибудь стоящее. Так вот о том, что я хотел тебе показать.

В дальнем конце комнаты была еще одна дверь, приоткрытая на пару дюймов. Наверняка она вела в спальню Финча, и я уже смирилась с тем, что туда заглянуть не удастся. На что там смотреть? – сказала я себе. – Какой-нибудь винтажный постер группы «My Bloody Valentine» над неубранной кроватью да старинная пишущая машинка «Underwood» для украшения. То еще зрелище.

Финч осторожно вытянул из стеллажа книгу. При виде зеленой обложки сердце у меня подпрыгнуло. Но эта книга была больше форматом и затянута в прессованную кожу с декоративными трещинками. Финч аккуратно положил ее на стол.

На обложке блестел словами витиеватый шрифт: «Моя голливудская история».

– Посмотри на этого придурка, – Финч открыл титульную страницу, с которой на нас глянул черно-белый снимок парня вроде Валентино с высоко взбитыми набриолиненными волосами. На лице у него было больше макияжа, чем у Одри после вечеринки в стиле ретро.

– Венсан Каллэ, – представил его Финч. – Французский актер, снялся в паре американских фильмов в сороковых. Один раз сыграл злого бойфренда Мирны Лой, что довольно круто. Вот пишет он так ужасно, что даже смешно, но я в истории кино полный ноль, так что больше половины пролистывал. – Он раскрыл книгу на середине, где была вкладка с фотографиями. – Итак, старичок Венсан с Анитой Экберг на вечеринке… О, тут видно, как делается этот его хохолок на голове… Вот, смотри – вот что я имел в виду.

Я склонилась над страницей. Пожилой Венсан со своей самодовольной ухмылкой за столиком ресторана – слащавый, в неестественной напыщенной позе. Рядом с ним – миленькая блондиночка, сплошные ресницы и пышный бюст, улыбка в камеру. По другую руку Венсана сидел молодой мужчина с завитыми волосами и боксерским телосложением. Его глазам, нацеленным на декольте блондинки, не хватало разве что пририсованных стрелок, как в комиксе. А рядом с этим боксером сидела моя бабушка, совершенно не вяжущаяся с остальной компанией, как будто перенесенная сюда с другой фотографии.

Я глянула на подпись под снимком. «Слева направо: неизвестная женщина, Каллэ, Теди Шарп, Алтея Прозерпина. 1972».

Значит, ей двадцать восемь, ее книге – всего год. Я всматривалась в ее лицо. Неуловимая красота того типа, что содержит в себе секрет, так что хочется смотреть снова и снова, пытаясь его вычислить. Характерный изгиб брови, маленький шрам на губе – как если бы она в детстве упала на роликовых коньках. На ней была узорчатая блузка без рукавов, короткая стрижка казалась небрежной – пряди волос беспорядочно спадали на лоб. Пальцами правой руки она рассеянно касалась подбородка, и на указательном виднелось то же самое тяжелое кольцо с ониксом, что и на фотографии на обложке ее книги. На безымянном пальце было еще одно кольцо – в виде свившейся кольцами змейки.

– Она на тебя похожа, – заметил Финч.

Ничего подобного. Если я выгляжу как домашняя «кисонька», то бабушка – вылитая рысь.

– У меня шрам на подбородке, а не на губе, – я потрогала белый рубец на коже – память об одной особенно неприятной встрече со злой судьбой.

– Ты же поняла, что я имею в виду. Это, наверное, взгляд. У тебя такой взгляд, будто ты думаешь сразу миллион мыслей, но вслух не скажешь.

Я терпеть не могла непрошеных комплиментов, если это, конечно, был комплимент, – так что не отвела взгляда от Алтеи.

– В этой книге есть о ней что-нибудь?

– Ничего. Знаешь, как я вообще открыл ее существование? Через эту фотографию. Я прочитал весь раздел о 1970-х, надеясь узнать о ней хоть что-то. – Он задумчиво потер подбородок. – Все из-за… из-за ее лица, понимаешь? Она выглядела так, будто я точно должен ее знать. К тому же это имя… Это странное имя. Наконец я нашел ее в Гугле, с чего и следовало начинать, и так вышел на ее книгу. Книгу нигде не удавалось отыскать – ни оригинала, ни даже репринтов, только старые статьи и прочие мелочи. Все короткие – кроме того интервью для «Ярмарки тщеславия». Я стал просто одержим идеей прочесть эту книгу, главным образом потому, что ее нигде не было.

– Она хорошая?

– Хорошая? – он на миг задумался. – Хорошая здесь не совсем подходящее слово. Она просто переносит тебя в очень странное измерение. Я как раз переживал некоторые семейные обстоятельства, когда она попала мне в руки. И это оказалось ровно то, что нужно. Книга создавала определенное состояние сознания… – Финч глянул на меня, чуть сощурившись. – Только не смейся. Примерно так действуют любовные песни, когда влюбляешься. С поправкой на чернуху, потому что настроение у меня тогда было довольно чернушное. В этих историях много тьмы. Хотя теперь я уже не разберу, какая часть этой тьмы была в самих историях, а какая – у меня в голове. В любом случае я в них просто влюбился. И правда ужасно жалею, что не смогу их перечитать.

– А я-то как жалею.

Он, должно быть, услышал настоящую тревогу в моем голосе, потому что и сам посерьезнел.

– Почему именно сейчас? Не похоже, чтобы ты… Мне казалось, что ты не особо хочешь о ней разговаривать. О твоей бабушке. Что-то изменилось?

Я открыла рот, и все внутри сжалось от замешательства. Столько всего: рыжий мужчина, вонь в пустой квартире.

– Сегодня я пришла домой из школы, – начала я.

Финч молча ждал. Мы смотрели друг на друга в мягком свете ламп. Его карие глаза смотрели открыто и прямо.

– Я вошла в квартиру и увидела, что там кто-то побывал – кто-то проник туда. Везде висел этот странный запах, ну и по всему было видно.

– Запах? Это было… что это было?

– Не то, что ты думаешь. Тот, кто вломился в квартиру, оставил кое-что для меня. У меня на кровати.

Финча передернуло на слове «кровать».

– Господи. И что это было?

Я вытащила конверт и разгладила книжную страницу на столе. Финч замер, потом медленно протянул руку и коснулся ее, как реликвии.

– Не может быть, – выдохнул он.

– А еще моя мама, – что-то во мне сопротивлялось, не желая произносить это вслух, как будто, если скажу, все, что случилось, станет правдой. – Ее нигде нет. Я не могу до нее дозвониться – ни до нее, ни до кого-либо из родственников. Я не знаю, что делать. И еще случились всякие странные вещи, если я попробую объяснить, ты решишь, что я свихнулась…

Глаза Финча были прикованы к странице. У него был такой вид, будто он хотел ее обнюхать и попробовать на зуб.

– Финч?

Он поднял глаза, и взгляд его изменился – произошел переход из режима фаната обратно в режим друга.

– Погоди-ка. – Он ласково взял меня за руку. Он был ненамного меня выше, так что наши глаза оказались примерно на одном уровне. – Кто-то вломился к вам в квартиру и оставил в твоей комнате нечто довольно редкое – и, с учетом обстоятельств, довольно зловещее. А теперь ты не можешь дозвониться до матери. Что, если она сейчас в полиции, дает показания? Мне очень жаль, что это все с тобой случилось, но не думаю, что стоит паниковать. Ты не пробовала позвонить бабушке? Просто на всякий случай?

Я резко вырвала свою руку.

– Ей позвонить невозможно. Она умерла.

Финч вздрогнул.

– Что? Нет! Я бы об этом знал.

– Почему это ты должен был об этом знать?

– Потому что на свете есть Интернет, а она – знаменитость. Ну, бывшая знаменитость. В любом случае, у всех бывает некролог. Она не могла умереть.

В груди у меня все горело.

– Вот давай ты мне не будешь сейчас доказывать, что моя мертвая бабушка не умерла, Финч. Это одна из худших на свете тем для спора.

– Черт. Ты права, я сморозил глупость. Но все это очень, очень странно. – Он долго смотрел на меня, будто прикидывая что-то. – Так. Ладно. Но твоя мама наверняка в порядке, я уверен, что есть объяснение.

– Нет, ты не уверен.

– Куда бы все ни подевались, в любом случае тебе не стоит возвращаться домой в одиночку. Давай пойдем вместе, может, кто-то уже вернулся. Или я могу разглядеть на месте что-то, что ты пропустила.

Вот оно. Под маской заботы обо мне скрывалось жгучее любопытство. Голод. Я давала Элле слово держаться подальше от фанатов Алтеи, но это не гарантировало, что они тоже будут держаться подальше от меня.

– Забудь обо всем, что я сказала, – я резко поднялась на ноги, отшатываясь от стола, и подхватила рюкзачок.

– Что-то не так?

– Я не разговариваю с фанатами.

Я думала, что ледяной тон отпугнет его или хотя бы разозлит – и он огрызнется, мол, ну и катись отсюда, я просто хотел тебе помочь. Но он, вопреки моим ожиданиям, смутился.

– Почему?

Я открыла было рот… и снова закрыла. Если разговор с фанатом считать предательством, то предательство уже совершилось. Слишком поздно было отступать.