Читать интересную книгу Ореховый лес - Мелисса Алберт

Мою обычную понедельничную апатию усугублял глубинный страх. Я везде высматривала рыжеволосого мужчину. Он проломил ограду, отделявшую меня от самого странного, похожего на сон дня из моего детства, и снова приблизил его. Единожды обнаружив свое присутствие, он мог оказаться где угодно, кем угодно: парнем, который вроде бы говорит по телефону на углу Восемьдесят Шестой улицы… Утренним бегуном со стаканчиком из «Старбакса» в руке… Может, я войду в свой класс и встречу его там в облике замещающего учителя, с зеленой книгой в руках. Я нервно разгладила форменную юбку и перевела дыхание.

Расписание на первую половину дня включало литературное мастерство, средневековую литературу, матанализ – а потом обед. После обеда меня ждало сценическое мастерство в компании Одри и ее компашки Будущих Жен Миллионеров. Это был единственный урок, который она никогда не прогуливала – скорее всего, по той причине, что вел его бывший телеактер с пышной шевелюрой, который требовал у учеников называть его просто Тоби.

Но сегодня, вопреки обыкновению, Одри где-то застряла. Ее отсутствие означало, в частности, что в классе осталось четное количество учеников, чтобы разбить их по парам для чтения диалогов в конце урока.

И когда Тоби начал размахивать своими вельветовыми руками, спонтанно назначая каждому партнера, сбылось мое дурное предчувствие: я попала в пару с Эллери Финчем.

5

Вообще-то бедные в Уайтчепеле не учились, но богатство семьи Финча – это был совсем другой уровень. Еще в те времена, когда Одри надеялась меня впечатлить, она устроила мне Гугл-ликбез о лучших людях школы (читай: самых богатых). Она показала мне фотографию Финча на каком-то мероприятии. На снимке он был на пару лет младше и выглядел эксцентричным ботаником, зажатым между роскошной блондинкой и красивой темнокожей женщиной с ожерельем, которое понравилось бы Элле: что-то вроде падающих звезд, нанизанных на цепь.

Финч был худой и невысокий – чуть выше меня, но весь его облик так и кипел энергией, которая окружала его, словно аура. Волосы его, казалось, растут сразу во всех направлениях, быстрые глаза были кофейного цвета – чуть светлее, чем его кожа. Одевался он примерно как Боб Дилан на старых фотках: тяжелые рабочие ботинки и штаны с высокой талией. Представления не имею, как он добивался, чтобы форменные школьные штаны сидели на нем так высоко.

Все это не имело для меня абсолютно никакого значения – все, кроме одного: Финч знал, кто я такая. Большинство этого не знало, а если бы и знало – вряд ли кто озаботился бы. Подумаешь, внучка какой-то давно забытой литературной знаменитости, почти никому не интересной в современном мире – особенно в школе, где в благотворительных целях порой объявлялись мероприятия вроде уроков игры на гитаре, даваемых звездным родителем кого-нибудь из учеников. Только своим обычным невезением я могу объяснить тот факт, что в Уайтчепеле обнаружился целый один представитель вымирающего вида фанатов Алтеи Прозерпины, и именно он умудрился выяснить, кем я ей прихожусь. Финч подкараулил меня у шкафчика в раздевалке еще в мою первую неделю в новой школе.

– Привет, ты ведь Алиса Прозерпина?

– Кто тебе это сказал?

Финч просиял. Я уже видела его на уроках, он даже показался мне симпатичным парнем, – но в тот момент мне ужасно хотелось стереть эту ухмылку с его лица.

– Одри. Не то чтобы она мне именно сказала… – он сделал боб-диланский жест рукой – достаточно красноречивый, чтобы объяснить без слов, почему Одри скорее пойдет закупаться одеждой в секонд-хенде, чем снизойдет до разговора с ним.

– Я – Алиса Кру, – тихо поправила я, глядя ему через плечо. Мама давным-давно решила отказаться от претенциозной бабушкиной фамилии ее собственного изобретения и щедро предложила мне выбрать себе любую фамилию по вкусу. Я выбрала эту в восемь лет, после того как прочла «Маленькую принцессу»[5].

Парень согласно кивнул.

– Понял. Прозерпина – это немного слишком. В смысле, уж я-то знаю. Технически, я сам – Эллери Оливер Джан-Нельсон-Абрамс-Финч. – Он заметил выражение ужаса на моем лице и усмехнулся. – Да, честно. Часто интересуются, что выходит, если женятся двое людей, у каждого из которых составная фамилия с дефисами. Вот это самое и выходит. Я решил остановиться на Финче.

Проходящие мимо нас ребята кивали Финчу, а меня мерили специальными взглядами «для новеньких». Я должна была давно к этому привыкнуть, но никак не могла.

– Очень увлекательно, Финч, – сказала я более ядовито, чем собиралась. Он сморгнул, но не отступил.

– Книга твоей бабушки – это нечто особенное, – сообщил он, понизив голос. Я отлично знала этот тон: благоговейное бормотание религиозного фанатика. Он всегда вызывал у меня острый дискомфорт – и еще что-то вроде ревности, в исследование которой я не хотела углубляться.

– Я ее никогда не видела, – отрезала я, шумно захлопнув шкафчик. – Ты наверняка знаешь о ней больше моего.

Я даже не была уверена, что это ложь. Загвоздка была в том, что наверняка мы знали об Алтее одно и то же и из одинаковых источников – из вторых рук. С тем исключением, что Финчу посчастливилось прочесть книгу. Прежде, чем он успел сказать что-нибудь еще, я протолкалась сквозь толпу в раздевалке и ретировалась по коридору.

Судя по всему, наш первый разговор должен был бы стать и последним, но Финч обладал талантом всюду попадаться мне на пути.

Сперва я наткнулась на него в парке – он совершал пробежку. Сначала я подумала, что он убегает от хулиганов, но разглядела на его ногах противоестественно белые кроссовки и догадалась, что красивая вельветовая курточка и джинсы – это его тренировочная одежда.

– Алиса! – окликнул он меня на бегу счастливым голосом; волосы летели за ним по воздуху, лишь слегка придерживаемые наушниками.

Неделю спустя я наткнулась на него в книжном на Пятьдесят седьмой улице. Получилось, как в плохом кино: я вытащила с полки толстенный потрепанный том Йейтса – и в отверстии между книгами обнаружился Финч, вернее, кусочек Финча в окошке с Йейтса шириной. Он задумчиво грыз ноготь и читал Пэтти Смит.

В третий раз я встретила его под маркизой дорогого ресторана в квартале от дома Гарольда. Высокие окна были распахнуты, но все равно большинство посетителей сидело за мраморными столиками, вынесенными наружу. Финч делил столик с мужчиной, в котором я по фото в Интернете опознала его отца, и костлявой стриженой блондинкой, ковырявшейся ножом в мисочке с крем-брюле. Финч поймал мой взгляд раньше, чем я успела отвернуться, и вскочил, как на пружинках. Не прошло и пары секунд, а он уже вылетел из-за стола и зашагал рядом со мной.

– Ты меня просто спасла, – сообщил он. – Я там уже отключаться начал. Думал, моя жизнь прошла в созерцании, как моя мачеха четверть часа заталкивает в себя кусочек десерта, а все воспоминания о прошлом – просто программа Матрицы. Привет, Алиса!

– Привет, – нервно отозвалась я. Я как раз шла с работы, так что моя блузка была вся в крошках печенья, а волосы от пота торчали, как иглы.

– Ты пахнешь кофейными зернами, – сказал парень, когда мы дошли до угла. – Прекрасный запах! – Он с тоской оглянулся на ресторан, лицо его было таким страдальческим, что я чуть не рассмеялась. – Ладно, боюсь, мне придется вернуться туда.

– Наблюдать за мучительными пытками десерта.

Его улыбка на долю секунды коснулась глаз, как солнечный блик на темной воде. Потом он развернулся и пошел обратно.

После той встречи он взял за обыкновение по утрам поджидать меня у шкафчика в раздевалке, прислонясь к нему в характерной позе, напоминающей фильмы восьмидесятых.

– Привет, Кру, – обычно говорил он, пока я жонглировала учебниками, выбирая нужные на сегодня, и в конце непременно подхватывал книжку-другую, чтобы помочь мне донести их до класса. У дверей класса он возвращал учебник с таким видом, будто это была понятная только нам двоим шутка. Внимание Финча служило мне щитом. Теперь в школе я была не только странненькой приемной сестрой Одри, но и приходилась кем-то Финчу… Только вот кем? Объектом благотворительности?

Подругой?

Не совсем то слово – но довольно близко к действительности. Я почти ни с кем не общалась. Не потому, что другие не пытались идти на контакт – в любой школе найдется доброхот, готовый удочерить новенькую. К тому же я выгляжу безобидно – миниатюрная блондинка с темными глазами, с мягким и удивленным взглядом, который меняется только когда я злюсь.

«Какая же ты милая, просто сладкая кисонька, – как-то раз сказал мне один учитель – тихонько, чтобы никто не расслышал. Это было в Нэшвилле, в мою первую неделю в девятом классе. Слова учителя и то, как он на меня при этом смотрел, проникли мне под кожу, как яд. Я нашла способ излить этот яд наружу – выплеснула термос горячего кофе на клавиатуру его ноутбука. Меня не поймали. Однако с тех пор я страстно возненавидела несоответствие моего отражения в зеркале тому, как я себя на самом деле ощущала.