Читать интересную книгу Собиратель Сухоруков (СИ) - Кленин Василий

Глава 7. Господин Советник

– Ну, здравствуй, Сын Обезьяны!

Передо мной на дереве висел не абы кто, а господин советник! Уважаемый, можно сказать, человек… с физиономией нашкодившего ребенка.

Совет я в Излучном учредил вскоре после переезда Капибар. Но здесь сразу решил, что он не препоны мне ставить будет, как в Крыле, а помогать в управлении. Поэтому в этот Совет включал тех, кого хотел. Или без кого было никак. Поэтому, помимо трех родовых вождей, сюда вошли Ннака-казначей, два моих «генерала» и еще пара человек, что приехали из старой столицы. Но вскоре я понял, что необходимо пополнить этот орган власти еще одним человеком.

Дело в том, что в Излучном очень много безродов – сотни три точно. Как говорится: большая река чего только к берегу не прибивает. И, в отличие от Крыла, живут они тут достаточно компактно, дружно и не так плохо, как в старой столице. Рыбачат, промыслами занимаются, у кого-то даже есть небольшие огороды, отвоеванные у мангры. В общем, сила они тут, с которой как-то нужно считаться. Я бы и сам подыскал в Совет нужного представителя этой компании, но искать не пришлось. Был среди безродов человек, которого все они безоговорочно уважали.

Да, этот самый мужик, висевший сейчас передо мной на ветке. Я, кстати, не знаю: Сын Обезьяны – это настоящее имя или прозвище. В родах-то у четлан всё строго, если не помер до полового созревания – ступай к духу-покровителю, проходи инициацию, получай имя. А безроды на то и безроды, что родовых духов у них нет. Так что, в основном, их знают по прозвищам. Думаю, и здесь тот же случай. Ведь в самую первую нашу встречу новоиспеченный советник просто поверг меня в ступор, заявив, что люди – потомки обезьян.

Представляете?! Какой там Дарвин! Дикарь, висящий на дереве, решил, что похожесть людей и обезьян неслучайна.

«Ты видел пальчики на их маленьких ручках? – спрашивал он меня. – Словно дети в шерсти. Я думаю, это первые люди. Какими их сделали духи».

Я тогда так охренел, что сел рядом и стал заваливать вопросами странного безрода. Увы… Тот оказался не стихийным эволюционистом, а, скорее, наоборот. Раз, делая людей, духи сделали сначала обезьян, то они и были настоящими людьми. Лучшими. Правильными. А мы – научившиеся говорить, облысевшие, взявшие палки в руки – неправильные люди. Не развившиеся, а испорченные. Сын Обезьяны настолько был убежден в своей теории, что даже посвятил свою жизнь «исправлению» себя лично. Во-первых, подражая обезьянам, он стал веганом. Странным, правда. С одной стороны, мог позволить себе похавать червячков или личинок, с другой, не любил есть пищу с полей: маис, томаты, перец и прочее. Предпочитал лесную еду.

Он много времени проводил в лесу. У него даже дома своего в Излучном не было. Подражал обезьянам во всем. И, конечно, новоиспеченный Советник, обожал лазать по деревьям! Делал он это мастерски, вызывая восторги детворы и недоумение взрослых. Говорят, этот человек мог передвигаться на большие расстояния, вообще не спускаясь на землю.

Так что Сын Обезьяны – это, скорее всего, прозвище. И сам безрод носил его с гордостью.

Помню, как после знакомства с этим странным типом, я сразу вызвал к себе Мацихатлу и начал допрос: что это за человек, да с чем его едят?

– Он безрод, хоть, и родился в Излучном, – ответил мой отзывчивый осведомитель. – Рассказывают, что его отец был говорящий с духами.

– Жрец, что ли?

– Нет, обычный охотник. Тоже торчал в лесу постоянно. Молчаливый был. А, если заговаривал, то непонятное нёс. Сын Обезьяны всё время за ним хвостиком волочился. Пока тот не помер. Мальчишке тогда и десяти лет не было.

– А мать? – осторожно спросил я, ожидая какую-нибудь трагедию из категории «умерла при родах».

– Мать его до сих пор жива. Она с тем охотником приблудила ребенка. А когда родила – бросила сразу. Обоих их видеть не желала. Говорящий с духами сам Сына Обезьяны воспитал.

– Надо же какой отец заботливый!

– Там, говорят, по-разному было. То забудет его в селении на два дня – маленького совсем, то с рук не спускает по нескольку дней. Петь ему любил. Что-то свое, непонятное. А учить ничему не учил. Даже не бил ни разу. Но меня тогда здесь не было, я лишь с чужих слов знаю, владыка.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– А сейчас? Почему безроды его слушаются?

Я, действительно, не понимал, в чем корень авторитета Сына Обезьяны. Он был беден, за ним не стояла физическая сила, у него не было большой родни, не было и традиционной опоры власти. Но я уже от многих безродов слышал: надо спросить у Сына Обезьяны, а что скажет Сын Обезьяны…

– Многие верят, что его защищают странные духи отца, – пожал плечами Мацихатла. – Вроде бы, как тот перед смертью поручил сына их заботе. И слушают его. Сын Обезьяны иногда судит людей в спорах. Но не во всех, а лишь, когда его зовут сами спорщики. Считается, что он мудро судит. Хоть порой и не по четланскому обычаю. Доверяют ему: говорят, что он ничьих тайн не выдает и не врет.

– А это правда?

– Да уж, не знаю… Может, просто скрывает умело.

Я обратил внимание, что Мацихатла, говоря об отношении безродов к Сыну Обезьяны, сам этого отношения не разделяет. Непроизвольно держит себя особнячком от общей массы – это прослеживалось в речи.

– А ты-то, Мацихатла, как считаешь: защищают его духи? – прямо спросил я.

Мой осведомитель поежился.

– Кажется, да. Не знаю, что это за духи, но защита у него сильная. Кого другого за шутки глупые, за жизнь беспутную, за нарушение обычаев уже давно покарали бы. Не люди, так боги.

Недолюбливал Мацихатла Сына Обезьяны, хоть, старался это скрыть. И почему-то это мне понравилось.

– Если этот человек отдаст приказ безродам – они послушаются? – задал я краеугольный вопрос.

– Не знаю, – задумался Мацихатла. – Может быть, они его потому и слушаются, что он не отдает никаких приказов. Я знаю точно: ни один безрод в Излучном ни за что на охоте не убьет обезьяну. Но Сын Обезьяны никогда этого не запрещал.

Я долго размышлял над услышанным, сопоставлял с другими «показаниями». И, в конце концов, пришел к выводу, что передо мной уникальный случай социально-свободного человека. С каким-то своим индивидуальным Супер-Эго. Судя по описаниям отца-охотника, тот страдал каким-то психическим расстройством развития, возможно, первазивным.Аутизм, синдром Аспергера или вообще олигофрения или синдром Дауна. Потому и выживал в одиночку, как дикий охотник, мало с людьми общался. И женщина с ним жить не захотела. Он явно сам не понимал многих нюансов четланского общежития и сыну их не передал. Заботиться о мальчике толком не умел, зато любил, похоже, по-настоящему. Вот и вырос Сын Обезьяны в особой атмосфере: без запретов, без табу, без вечных подзатыльников, которые требуют безусловного подчинения правилам жизни. Конечно, жизнь заставила потом всё это изучить… Но главное – все эти правила и обычаи не въелись в его плоть и кровь! Он смотрел на четланский образ жизни, имея совершенно уникальный Высший Закон в голове. Свои идеалы и принципы. Мог сравнивать, оценивать, принимать совершенно неожиданные решения, отвергать глупое и так далее.

В нем не было четланской социальной программы, он был свободен. Потому и чудил, чем постоянно удивлял местных. Потому и ориентировался больше на обезьян, чем на людей. А любовь отца сделала его добрым и отзывчивым. Может быть, поэтому парень, в свое время, и не стал изгоем. Отверженным… И байка про духов, конечно, помогла! Хотя: кто знает, что здесь причина, а что следствие? Возможно, легенда про духов появилась уже после того, как Сын Обезьяны получил поддержку и любовь безродов. И придумали ее какие-то мацихатлы, не понимавшие, в чем сила этого странного человека.

Я с радостью ввел его в Совет, радуясь, что получил два в одном. Сын Обезьяны не только безродов будет представлять, но и сможет поставлять мне оригинальные идеи. Которых я не дождусь от прочих четлан. Что греха таить: трудно было найти даже тех, кто мог воспринимать мои идеи. А уж генерировать свои… Такие пока не попадались.