А магазины, а кино, а друзья…
По ее щекам потекли слезы. Майлз встал и протянул ей руку.
— Пошли. Если мы будем сидеть и оплакивать самих себя, лучше от этого не станет.
— Вы и не плачете, это я плачу, — пробормотала Лекси. То, что у нее нет дезодоранта, казалось, угрожало самой ее жизни.
Майлз наклонился и потянул ее за руку.
— Вставайте. Надо принести брезент.
— Для чего?
— Еще не знаю. Но я не хочу оставлять его на берегу.
Они спустились с холма, и тут Лекси почувствовала страшную слабость и отвращение к самой себе. Что со мной случилось? Такая подавленность не в моем характере!
— Майлз, простите меня, — сказала она, тяжело вздохнув.
— Все забыто.
— Я мечтала о дезодоранте.
Он весело рассмеялся, словно она сказала нечто остроумное.
— Ну и что? Я бы тоже отдал полцарства за простую зубную щетку.
— Я тоже. Если вернусь домой, всегда буду помнить об этом.
Он усмехнулся.
— Через несколько недель вы все забудете.
— Нет, не думаю. Мне кажется, что я способна на многое, лишь бы надеть чистую одежду.
— Сегодня это беспокоит вас больше, чем вчера.
— Да, может быть, потому, что я плохо спала.
— Вы плохо спали? Почему же вы меня не разбудили? Мы бы могли поговорить о чем-нибудь.
— В таком случае у вас сегодня тоже было бы мрачное настроение.
Майлз тепло улыбнулся и взял ее за руку.
— Лекси, вы имеете право быть в плохом настроении, поэтому перестаньте себя обвинять.
От его прикосновения Лекси бросило в жар. Но она тут же отругала себя: Майлз не имел в виду ничего, кроме дружеских чувств. Вид у меня ужасный, такая женщина не может понравиться. Пусть он смотрит на меня и даже берет за руку — это ничего не значит. Глупо делать из мухи слона, придавая романтический смысл всякой ерунде. Что бы ему ответить?…
— А как вы сегодня себя чувствуете? Голова не болит?
— Голова совершенно пустая. А чувствую себя лучше, спасибо.
— Что-то не верится в пустую голову. Вы помните гораздо больше фактов, чем я, хотя у меня не было потери памяти.
— Да, кое-что помню. Но сосредоточиться на чем-то важном не могу.
— Я считаю, что ваши знания о кремне очень важны для нас. Развести костер — так здорово! Особенно ночью. Расскажите мне, как выглядит этот кремень, и я тоже буду его искать.
— Очень твердый минерал, обычно темного цвета.
— И вы думаете, что он просто так валяется на земле?
— Он бывает среди других пород.
— Может быть, на скалах вокруг озера?
— Нет, те скалы — вулканического происхождения. Должно быть, здесь когда-то было извержение вулкана.
— Вы, кажется, специалист по геологии.
— Нет, это скорее хобби. Смотрите, смотрите! Лекси взглянула в сторону океана.
— Боже мой! Корабль! — Она подбежала ближе к воде. — Но так далеко! Они никогда нас не увидят.
— Если б у нас сейчас горел костер, кто-нибудь на судне мог бы заметить дым.
Лекси возразила, продолжая смотреть на крохотный корабль:
— Почему какойто дымок встревожил бы их?
— Потому что дымок этот возник бы на необитаемом острове. Думаю, что это привлекло бы внимание экипажа.
— Но они могут не знать, что остров необитаем, — сказала Лекси со вздохом. — Все дело случая.
— Я уверен, все суда в этом районе океана знают о гибели яхты. И экипажи следят за появлением какого-нибудь сигнала — например, дыма от костра.
— Правда? Вы так думаете? — обрадовалась Лекси. А когда снова повернулась к океану, корабль уже скрылся за горизонтом. — Он ушел!
— Придут другие суда. Пошли, принесем брезент, это уже недалеко.
Теперешний Майлз Лайтон, несомненно, оптимист, подумала Лекси. Разумеется, и тот мужчина, которого я встретила на яхте, тоже мог быть оптимистом. У меня тогда создалось впечатление, что он высокомерный циник, но нельзя судить о человеке, общаясь с ним всего несколько часов.
Может быть, у него были причины выставить себя в таком виде. Есть люди, которые скрывают свою застенчивость под маской высокомерия. Может быть, ключ к пониманию Майлза кроется в его застенчивости? А теперь этот защитный механизм исчез вместе с памятью? Утратив ощущение реальности происходящего, Лайтон утратил также и высокомерие… Лекси понимала, что не сможет проанализировать характер Майлза. Ее попытки, не основанные на научных знаниях, были всего лишь потугами любителя. Она начала понимать теперешнего Майлза, а тот, кто был на яхте, остался для нее загадкой. Чтобы объединить их обоих в одном лице, надо быть профессионалом.
Но ее интересовало все, что связано с ним. Бросив взгляд на его босые ноги, она спросила:
— Как вы обходитесь без обуви?
— Прекрасно.
— Вы не поранили ноги? Майлз улыбнулся:
— Беспокоитесь обо мне?
Лекси смутилась и почувствовала, что краснеет. Ей показалось, что его рука стала еще теплее. Она не могла понять, почему столько думает о привлекательности Майлза, о его обаянии.
— Это естественно, ведь мы вместе попали в беду, — сказала она, еще больше смущаясь.
— В этом тоже есть положительная сторона.
Такое высказывание удивило Лекси.
— Положительная сторона?! Вы считаете, что в нашем теперешнем положении может быть что-то хорошее?
— Подумайте, ведь мы могли и утонуть, — заметил Майлз и снова улыбнулся.
— Да, конечно, но существуют и другие варианты, не обязательно… гибель, — произнесла она с дрожью в голосе.
— В нашем случае других вариантов нет. Не будь здесь этого острова, где бы мы с вами оказались?
— Посреди Тихого океана, — вздохнула она.
— Вот именно. Нас непременно спасут, Лекси. Надо только подождать. Вокруг прекрасная природа, у нас есть пища и вода. Неужели нам так уж плохо?
— Вы умеете вселять бодрость.
— А кроме того, — сказал он с лукавой улыбкой, — я бы мог оказаться на острове с какой-нибудь старой каргой или дурнушкой, которая вам в подметки не годится.
— Но я сейчас выгляжу ужасно…
— Вы выглядите очаровательно. — Он сжал ее руку. — А вот и наш брезент.
Кусок брезента оказался огромным. Майлз разложил его на песке, и Лекси заметила подпалины и дырки, а один край был сильно помят, словно его жевало какое-то морское чудовище.
— Он, наверно, весит не меньше тонны, — заметила она. — Как мы его притащим в наш лагерь?
— Вопрос по существу.
— Вы думаете, он был на яхте?
— Уверен.
— Из-за подпалин?
— Не только. — Майлз встал на колени. — Посмотрите.
Лекси опустилась рядом с ним на песок и начала разглядывать буквы, оставшиеся на брезенте.