— Ты — воистину знаток человеческой и божественной мудрости, — сказал он. — Песня твоя не нуждается ни в каких дальнейших объяснениях. Управляющий! Подай мне то, что у тебя в руке.
Управляющий в одежде, противоречащей предписаниям монашеской дисциплины, принёс красивой формы слона из теста, и Ринпоче воткнул туда благовоние.
— Спой нам хвалебную песню на этот подарок! — сказал он. И Друкпа Кюнле спел такую песню:
В храме без крыши-пагоды, Где стены без настенной живописи, На троне восседает лама без щедрости. Я, Друкпа Кюнле, не имею репутации продавца дерьма. Я пою этот хвалебный гимн без рифмы Слону без сознания С благовониями без запаха, Поднесённому мне управляющим без обетов!
Присутствующие захихикали, и тулку захотелось оказать Ламе радушное гостеприимство. Тогда же тантрической подругой[33] Ламы стала дочь Таклунг Нгагванга Дракпы. Друкпа Кюнле показал там множество чудес и огласил поток прекрасных наставлений, и затем исчез.
Лама продолжил путь, направившись в Янгпачен. Он прибыл туда как раз в то время, когда Кармапа[34], носящий чёрную корону, с покрытого балдахином трона давал посвящения и наставления толпе народа, собравшейся на базарной площади, — такой многочисленной, сколько звёзд на небе. Среди толпы была поразительной красоты девушка по имени Палзанг. Лама, положив посох на плечо, стал прогуливаться взад-вперёд по базарной площади, то и дело восклицая: "Кармапа нарушает свои обеты!"
Несколько монахов поднялись с мест и уже хотели поколотить его палками, но вмешался Кармапа:
— Не бейте его! Не бейте его! Он говорит правду! — воскликнул он. — Этот человек обладает способностью читать мысли других людей. Он — воплощение индийского мастера Шаварипы.
Дело в том, что, увидев вон ту девушку, я был на миг захвачен её красотой, — хотя у меня и не было сильного влечения, а похожее чувство, что появляется у людей, когда они видят животное с красивой шкуркой. Друкпа Кюнле заметил это, и обвинение его обоснованно[35].
Спой нам об этом песню, налджорпа!
И Кюнле запел:
Девушка эта — как дочь Мары. Хотя у неё нет ни крюка, ни аркана, Лишь вскинув глаза, может она Обратить на себя и пленить ум мужчины. Даже на сердце Будды может она повлиять. Очаровательный облик твой, о лучезарная девушка, Твой ласковый и нежный шёпот Заставляют мужчину довериться тебе. Однако эта радость преходяща, И в конечном счёте она померкнет. Твоя изящная фигура И ясное лицо, что быстро покрывается румянцем, Твоя пленительная переменчивая речь Тянут мужчину в сансару, не оставляя ему шансов. Не желай! Не поддавайся обольщению, Кармапа! Молодой индийский павлин, однако, Садится на подушку из колючек, — Для других животных это опасно. И грациозный тибетский петух Клюёт ядовитые семена, утоляя свой голод, — Для других животных это смертельно. Я, Друкпа Кюнле из Ралунга, Могу мысленно восхищаться красивыми женщинами, Что для тебя рискованно, Владыка Кармапа.
— В дисциплине тренировки ума, — улыбнулся Кармапа, — я превосхожу тебя, а в постижении неизменной чистой природы всех вещей мы с тобой наравне. В будущем люди будут вспоминать твоё имя прежде моего.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Некоторые утверждают, что Кармапа пригласил налджорпу в свой монастырь Цурпху. Если так, то, вероятно, это был Кармапа Микьё Дордже (1507–1554).
Рассказывают, как Лама проверял у Кармапы степень постижения Махамудры,
а ещё — о том, как он хотел учить Махамудре
в Толунг Цурпху. Увидев там слабую дисциплину среди монахов и неблагоприятную среду, он спел песню Девяти Плохих Предзнаменований и удалился:
В вашем монастыре С чёрной горой позади, Чёрным озером перед входом, Чёрной крышей над главным строением. Чёрным и сумрачным залом собраний, Монахами, что выглядят подобно чёрным собакам, Управляющим с чёрным лицом, Ламой с чёрной короной, Чёрным Защитником Учения[36] И женщинами с чёрными волосами внизу — В этом месте с девятью плохими предзнаменованиями Я не хочу больше оставаться.
После этого Владыка Дхармы, Защитник Живых Существ Друкпа Кюнле решил проверить степень постижения Сакья Панчена[37]. Он отправился в Сакья и подошёл к храму Майтрейи, когда монахи в память о смерти ламы Джамтрула, Любящей Доброты совершали ежегодный ритуал-просьбу о его возвращении в сансару на благо всех существ. Лама сразу же увидел, что местный тулку переродился ослом, который в тот момент с трудом преодолевал крутой подъём в гору с огромной ношей на спине. Лама попросил владельца осла одолжить ему животное и, взяв того за ухо, потащил его к храму.
— Это что такое? — спросили монахи.
— Не видно, что ли, — осёл, — ответил Лама. — А вы чем тут занимаетесь?
— Сегодня мы исполняем ритуал подношения для возвращения нашего умершего Ламы, — сказали они.
— А как его зовут?
— Тулку Любящей Доброты, — отвечали они.
— А где он сейчас? — продолжал спрашивать Лама.
— В Чистой Стране Ганден,
— услышал он в ответ.
— А где это?
— Трудно сказать, — уклонились от ответа монахи. — Не задавай так много вопросов.
И, сложив руки в молитве и закрыв глаза, они возобновили пение молитв, обращённых к своему Ринпоче, не обращая более внимания на Друкпу Кюнле:
Бодхисаттва Мудрости, видящий равностность всех явлений В Дхармакайе конечной действительности! Великий Алмазный Ум, Наделённый совершенством пяти видов мудрости[38]! Воплощение Любящей Доброты! Мы просим тебя, Поддержи нас потоком нектара твоего благословения И даруй нам мощь и постижение! А Друкпа Кюнле тем временем возносил молитву ослу: О осёл, несчастнейший из существ! Нечасто находишь ты травку и воду, И на тебя давит тяжёлая поклажа. Я молюсь твоему избитому заду О благословении твоей горбатой спины!
Монахи были вне себя:
— Молись нашему Ламе, а не ослу! — вскричали они.
— Ваш лама переродился этим ослом, — сообщил им Друкпа Кюнле.
— Что за чушь! — сказали те.
— Когда ваш Лама ездил по Тибету, Китаю и Монголии, — поспешил объяснить им Лама, — он перегружал своих вьючных лошадей, и в результате этого действия он переродился ослом.