Читать интересную книгу Золотое сечение Иуды - Валерий Ламзов

Но однажды мы с ним оказались на земле обетованной в Вифлееме. Он меня все время спрашивает: «Скажи мне, Иуда, а Иисус похож на самого себя на моей картине?». Леонардо не догадывался, что я знал тайную сторону его вопроса. И потому после написания этой картины, вернее будет сказать, после встречи со мной, он отпустил огромную пышную бороду и шевелюру. А я ему отвечаю: «Какой ответ ты желаешь от меня получить, уважаемый Леонардо?» «Хороший», – говорит он. «А хочешь, я тебе отвечу правильно?» «Нет, – говорит он, – не хочу».

– Почему же? – заинтересовался Сергей Арнольдович. – Здесь, наверное, есть какая-то тайна?

Иуда сделал вид, что не услышал вопроса и продолжал свой рассказ.

– Тогда же у Стены Плача мы с ним заключили пари: если когда-нибудь какой-либо художник напишет лицо Иисуса, соответствующее его действительному облику, и там же будет изображение «Тайной вечери» Леонардо да Винчи, я обязан буду находиться при этом человеке до конца дней его.

– А если нет? – спросил Ванин, еще не поняв до конца смысл произнесенных слов Иуды.

– Если нет, – продолжал Иуда, – Леонардо будет продолжать находиться в том ужасном сне, который преследует его на протяжении всей его жизни.

– Что это за сон такой? – не дождавшись продолжения, снова задал вопрос Ванин, раздираемый любопытством.

– Знаете ли, я тоже узнал это уже значительно позже, – начал Иуда. – У Леонардо ежедневно бывали видения: стоит он перед огромной пещерой с зияющей черной дырой, и дыра эта кажется ему живым существом, которое тянет его к себе с непреодолимой силой. Его охватывает ужас. Но странно, внутренний голос ему говорит: «Сделай один только шаг вперед. Иди и там столько сказочных чудес, неразгаданных открытий, там столько нового и неизвестного, там столько всего прекрасного и чудесного…» Он закрывает глаза и делает этот шаг. И летит в бесконечность… И просыпается от ужаса падения.

– Какой кошмар, – сочувственно произнес Сергей Арнольдович.

– Да, он и дальше теперь будет продолжать ходить к этой пещере, ну а я теперь всегда буду при Вас, при первом вашем желании. Вас это не пугает?

– Да, нет, – сказал Ванин спокойно. – По-моему, я к Вам начинаю привыкать, уважаемый Иуда. И потом вдруг спросил: «А Леонардо да Винчи знает, что Вы сейчас у меня в доме и выиграли это пари?»

– Безусловно, знает, – отвечает Иуда. – Только не Леонардо, а его душа. Души, вы ведь знаете, они никогда не умирают.

– А как же вы общаетесь?

Иуда громко рассмеялся:

– Вы не поверите, но чисто технически это называется «душевная связь».

Ответ Ванину понравился. Он только не понял, шутит Иуда или серьезно говорит. Между тем тот продолжал:

– Странная, конечно, судьба у этого величайшего из всех живущих на Земле людей. Одна только Мона Лиза чего стоит – шедевр среди всех шедевров. Десять лет работал он над ее портретом. Сделал выдающееся научное открытие и гипотезы, придумал гениальные инженерные решения. А созданная им в рисунках анатомия человека? И при всем при этом никогда не был любим ни одной женщиной. И сам никого не любил. Ни семьи, ни детей.

– За что это ему? – спросил с тревогой в голосе Ванин.

– За что? – переспросил его Иуда. – Да за то, что гениальность не бывает бесплатной. Человек платит в своей земной жизни всегда и за все, что ему дается. Так устроен этот мир. Нет такого добра, за которое людям не приходилось бы платить. А горе – его разменная монета.

– А как на счет зла? – спросил Сергей Арнольдович, увлеченный философским рассуждением Иуды.

– Зло, уважаемый Сергей, – это особая тема. О ней мы с вами поговорим позже.

За окном начинало светать. Иуда забеспокоился. Быстро проглотил на дорожку кусок колбасы, поблагодарил хозяина.

– Приятно было познакомиться, – сказал он, когда они вместе подошли к полотну.

– И мне тоже, – улыбаясь, ответил ему Ванин.

– Ну, тогда до завтра, – Иуда ловко подставил стул, залез на картину, и как ни в чем не бывало уселся на свое место за столом на «Тайной вечере», поправив рукой развязавшийся мешочек с тридцатью серебряниками.

Спал Сергей Арнольдович, как ему показалось, очень крепко. Проснулся он опять за полночь из-за того, что кто-то теребил его за плечо. Открыв глаза, он увидел знакомое лицо Иуды, сидящего на краю дивана. «Тайная вечеря» и портрет Иисуса были на месте. В камине потрескивали дрова, и от них слегка отдавало дымком. «Задвижку надо приоткрыть», – подумал Ванин и тут же забыл, потому что Иуда, обращаясь к нему, спросил:

– Ну что, брат мой, продолжим наши с Вами разговоры?

– Вы уже называете меня «брат»? – настороженно спросил Сергей Арнольдович. – Может я что-то пропустил?

– Нет, ничего Вы не пропустили. Дело в том, – продолжил Иуда, – что вчера между нами, то есть мной и Вами, произошло событие, которое в моем кругу называется «таинством общений и сопричастности».

– Что же это такое? – удивился Сергей Арнольдович.

– Это значит, что в доверительном разговоре я поведал Вам нечто такое, что составляет величайшую тайну.

– И что же это за тайна? – не унимался Ванин.

– У Вас, брат мой, прямо девичья память – возмутился Иуда. – Я Вам вчера рассказал о том, что на картине Леонардо среди 12 апостолов один, то бишь я, был написан с натуры. Помните?

– Вы правы, – согласился Ванин, подумав про себя: «Кошмар продолжается. Видимо, мне придется до конца испить эту чашу? Чем же все это закончится? Знать бы».

Видимо, Иуда прочитал его мысли:

– Брат мой, Вам не стоит беспокоиться. Все будет как должно быть.

И, присев на диван рядом с Ваниным, поинтересовался:

– Я вижу, вы меня хотите спросить о чем-то?

– Да, – подтвердил Ванин. – Я хотел все-таки узнать, с кого же Леонардо писал образ Иисуса Христа?

– Хорошо, брат мой, – ответил ему Иуда. – Я обязательно расскажу тебе и эту историю. Вернее, это не история, а поступок, который совершил Леонардо, руководствуясь своими жизненными принципами. Но прежде я бы хотел услышать от тебя самого, насколько чистым и праведным человеком ты ощущаешь сам себя? И совершал ли ты в жизни своей поступки, за которые тебе сейчас могло быть стыдно? А может ты желаешь исправить что-то?

Сергей Арнольдович совершенно не был готов к такому повороту событий. Он растерялся. Ему никогда не проходило в голову оценивать свои действия в таком ракурсе. Других – да, себя – нет. «Что же ему отвечать»? – растерялся Ванин, забыв про способность Иуды читать мысли.

– Я никогда об этом не думал, – ответил он. – Это слишком суетливое дело, в особенности, когда занимаешься серьезным бизнесом. Мне никогда не было стыдно за то, что я сделал в своей жизни. Я всегда руководствовался здравым смыслом.

– А как же Лиза? – спросил его Иуда.

– Что, Лиза? – переспросил потрясенный Ванин. «Неужели он и про это знает?»

– Знаю, – ответил Иуда. – Ее убийство тоже было вызвано логикой здравого смысла?

– Я ее не убивал, – захотел сказать Ванин, но горло вдруг схватил сухой спазм, и он только прошептал.

– Да ты не нервничай, брат мой, – успокоил его Иуда, – с кем не бывает? Убил, так убил. Знаешь, сколько людей каждый день покидают эту грешную землю и уходят в мир иной? А ты думаешь, все они уходят по своей воле? Вовсе нет. Кто-то всегда кого-то убивает. Одних – словом, других – пулей, третьих – обстоятельствами. И найти истинного убийцу бывает не всегда так просто. Потому что он, убийца, всегда лишь только орудие убийства в руках провидения. Уж кого суждено призвать в мир иной, то это будет сделано, не сомневайся. А чьими руками – это не столь важно для убитого.

– Из тебя, Иуда, получился бы прекрасный адво-кат, – похвалил его Ванин, тронутый оправдательной речью, и тут же спросил: – А для простых людей там тоже есть жизнь?

– Я думаю, – ответил ему Иуда, – что правильный ответ ты можешь получить от самой Лизы.

– Как? – испуганно закричал Ванин.

– Очень просто, – отвечал ему Иуда. – Вон она лежит на кушетке за дверью, укрытая клетчатым пледом, спит.

– Этого не может быть! – снова заорал Сергей Арнольдович. – Там Анна!

Он подбежал к кушетке, рухнул на колени. Анны не было. Вместо нее, укрывшись клетчатым пледом, мирно посапывала в сладком сне Лиза. Из груди Ванина вырвался истошный стон:

– Верни Анну, Иуда! Христом богом заклинаю, верни!

Его колотило.

– Э-э, какой ты хлипкий, брат мой, – назидательно сказал ему Иуда из Кариот. – Кишка-то у тебя тонкая, как дело самого касается.