– Они здесь, – коротко сказал он.
– Твою мать… – Михаил коротко ругнулся и встал. – Сколько?
– Трое.
– Кольца?
– Ни одного.
Михаил сжал зубы и прошипел что-то неразборчивое.
– И на что же они надеются? Ладно, будь здесь, а я пока осмотрюсь.
Темный подвал. Узкая полоса света, пробивающаяся сквозь дверной проем, и окаймляющая его тьма. На улице уже смеркалось. Со своего места я видел медленно темнеющее небо. Часов одиннадцать, наверное…
Даже не пытаясь подняться со ступенек, я огляделся. Так-так. Должен же из этого подвала быть другой выход. И он есть. Конечно, есть, иначе я могу серьезно пострадать, а о таком варианте даже задумываться как-то не хочется.
Время делать ноги. Хотя что можно предпринять под дулом автомата? А если…
Волна боли хлынула из левого запястья, затопив руку противной слабостью. В висках закололо…
Какие-то голоса. Кажется, двое спорят. Горячо и яростно. Едва различимый звук удара, и сразу же приглушенный вопль – кажется, кто-то получил палкой вдоль хребта. Парень с автоматом напрягся, повел ствол в сторону, но тут же вернул его обратно. Дуло по-прежнему смотрело мне в живот. Вот только глаза у моего охранничка забегали, а в их глубине вспыхнула искорка страха.
Господи, да он пацан еще! Сколько же ему лет? Семнадцать? Восемнадцать? Мальчишка, играющий в войну. Вот только мне было ясно, что он совсем не играет. Он действительно готов убивать… и умереть ради какого-то своего идеала.
Снаружи послышался громкий хлопок. Потом еще один. Мальчишка вздрогнул. И только тогда я понял, что это выстрелы.
Боже мой… Господи… Обещаю поставить свечку, если выберусь отсюда живым… Если честно, в этот момент я был готов пообещать все что угодно.
Еще один выстрел. Ну хоть бы милиция приехала. Неужели никто из жильцов этого дома еще не сообщил, что у них во дворе перестрелка?
Снова боль в запястье. Грохот автоматной очереди.
Присматривающий за мной молодчик подпрыгнул и обернулся, чуть не выронив свой «узи». И тогда я бросился на него. Он почти не сопротивлялся. Оружие выпало из его рук и скатилось вниз по лестнице, канув в темных глубинах подвала. Оставив парня корчиться на холодных ступеньках, я вылетел во двор, откуда все еще доносились редкие хлопки выстрелов.
И сразу же попал в ад.
На тротуаре лицом вниз лежал тот самый мужик, который вместе с пацаном сопровождал меня до подвала. На спине виднелось темное влажное пятно. Рядом валялся автомат. Еще одно тело чуть дальше – у самых кустов. Я так и не разглядел, кто это был. Просто понял – это человек. Тот, кто еще несколько минут назад был живым и дышащим. Я заметил щербины на стене, оставленные пулями. Увидел разбитое шальной пулей окно первого этажа. Разглядел засевшего за старой афишной тумбой человека с пистолетом в руках. Увидел безумные глаза встающего из кустов Михаила и его указующий на меня палец.
Удивительно, сколько много может увидеть и осознать человек за какую-то долю секунды.
Пригнувшись, я метнулся по двору. Господи, только бы никто из этих придурков не решил попрактиковаться в меткости на моей бренной шкуре.
Ну как же то… Я услышал два или три выстрела. Готов поспорить – это стреляли в меня. В меня!
Уже почти свернув за угол, я почувствовал, как обожгла щеку каменная крошка, и краем глаза увидел, как буквально в двух сантиметрах от моей головы впилась в стену пуля.
– Не стрелять!!
Кто это кричал, я так и не понял. В эту минуту я был занят одним – удирал со всех ног. Драпал так, словно за мной черти гнались.
На улице было уже совсем темно, когда я подходил к своему дому. На небе красивой россыпью виднелись многочисленные звезды, но мне было не до них. Любоваться величественной картиной ночного неба можно и в другое время. Когда за мной не будут гнаться вооруженные автоматами бандиты.
Перед этим я пропылил через весь город. Несся как сумасшедший, не глядя, куда ноги несут. И только одна мысль казалась мне здравой – не бежать домой. Если они еще не знают, где я живу, не стоит показывать им дорогу. А если знают?.. Я нервно поежился. Прохладный воздух освежал разгоряченное тело.
Сердце молотом бухало в груди. Горло саднило. Только что я пробежал не меньше пяти километров. Блин. Я же не спецназовец и не спортсмен-легкоатлет. Для меня пять километров бегом – это уже подвиг. Остановился я, только когда мимо замелькали частные дома и дачи. Пригород.
Обратно я шел неспешно, поминутно оглядываясь и стараясь выбирать для дороги самые запутанные переулки. Пролезал в дыры, перепрыгивал через заборы, продирался сквозь кусты. И при этом вздрагивал от каждого шороха, от собачьего лая, от негромкого разговора случайных прохожих. Хорошо хоть стрельба прекратилась. Первое время, когда я бежал, выстрелы позади все еще были слышны, потом все стихло. Я искренне надеялся, что эти типы поубивали друг дружку.
Вот я уже и почти дома. Осталось подняться по лестнице, открыть дверь… И месяц не вылезать из своей квартиры. Или даже год.
Оглядевшись по сторонам, я поднес руку к кнопке звонка. Надавил. Прислушался к донесшимся изнутри птичьим трелям. Сейчас дверь откроется и…
Оля. Оленька. Сейчас я попрошу у тебя прощения. За все, что сделал и чего не делал. За то, что ты возишься с таким искателем приключений на свою шею. Потом мы ляжем спать. А утром уедем куда-нибудь. Поедем к твоей маме в Новосибирск. Или к дядьке на Волгу.
Дверь открылась. Я машинально шагнул вперед и…
Кто это?!
А в следующую секунду могучий удар чуть не свернул мне челюсть.
Опомнился я, стоя на четвереньках. Голова гудела, как после удара кувалдой. Перед глазами плыл какой-то туман.
Кто-то довольно грубо втолкнул меня в комнату и захлопнул дверь. Щелкнул замок. Теперь я в плену у себя дома. Но кто же тюремщик?
Чьи-то руки схватили меня за плечи и толкнули в кресло. Потом на мою многострадальную голову вылился, наверное, целый океан воды. Кресло и ковер серьезно пострадали, зато в глазах прояснилось и звон в ушах утих до едва заметного шелеста.
Первое, что я увидел, проморгавшись и сфокусировав взгляд, – это два дула, направленные на меня. Два глаза смерти, принадлежавшие обычным армейским «калашам». О господи… Снова!…
В комнате находилось четыре человека, ну и плюс, конечно, мы с Ольгой. Четверо бандюганов, которых я сюда совсем не приглашал. Трое смотрели на меня, а последний держал на мушке мою жену. Ольга сидела на диване. Бледная, напряженная и перепуганная до полуобморочного состояния. С разбитой в кровь губой. Во мне на мгновение поднялась волна жгучей ненависти, впрочем, быстро сгинувшая под холодными взглядами стоящих передо мной людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});