Читать интересную книгу Приключения Одиссея. Прозаический пересказ «Одиссеи» Гомера - Елена Тудоровская

Без шума вытащили на берег свой корабль итакийцы и робко столпились у его борта. Никто не смел ни на шаг отступить от судна. Но Одиссей не стал медлить. Он взял копье, закутался в плащ и направился к черным тополям. Перимед и Эврилох пошли за ним следом. Ноги путников вязли в песке, никогда еще не тронутом ногою человека. Всё было мертво в этом беззвучном сумраке: листья не шелестели, не было слышно крика вспугнутой птицы или шороха шагов убегающего зверя. Только быстрый Океан журчал позади них. За тополями открылась унылая равнина. Кое-где на ней темнели пятнами низкие кусты, а дальше всё сливалось и тонуло в неясной мгле.

Пройдя по равнине, они вышли на берег небольшой, но глубокой речки. Это и был Коцит, река плача. Путники шли вдоль ее извилистого берега; вдали всё громче слышался гул отдаленного водопада. Наконец они увидели неясные громады островерхих утесов; возле них Коцит сливался с другой черной рекой в один бурный поток. Здесь вода с ревом устремлялась через каменистые пороги и исчезала между утесами, низвергаясь в невидимую пропасть.

Перимед и Эврилох в страхе остановились. Одиссей подошел к самой расщелине. Холодные брызги осыпали его. Еле различал Одиссей очертания скал. За бурлящим водопадом открывалось мрачное ущелье. Между его отвесными стенами уходил в темноту ровный, пустынный луг. Сначала герою показалось, что луг покрыт свежевыпавшим снегом. Потом он разглядел, что это белеют заросли цветов, похожих на высокие лилии. Одиссей понял, что достиг своей цели: перед ним был асфоделовый луг Аида. Здесь, среди белоснежных асфоделов,[38] должны бродить души умерших…

Одиссей не стал медлить. Он извлек меч и принялся копать яму перед утесом. Вскоре было готово углубление в локоть длины и в локоть ширины. С собою Одиссей принес три медных кувшина. Из первого он вылил в яму густую медовую смесь, из второго — пурпурное вино, из третьего — воду и всё это пересыпал ячменной мукой. Совершая возлияние, он громко призывал мертвых. Впервые в этом царстве смерти раздавался живой человеческий голос. Одиссей давал мертвым обещание: если ему удастся вернуться домой, он принесет им в жертву корову, а прорицателю Тирезию Фивскому — лучшего в стаде черного барана. От оробевших товарищей Одиссей принял барана и овцу и подвел животных к краю ямы. Своим отточенным мечом он перерезал горло сначала барану, потом овце. Горячая кровь хлынула в глубокую яму.

Тогда в расщелине утеса, заглушая рев водопада, послышался многоголосый стон и крик. Из клокочущей бездны вылетели толпы легких теней. Они теснились вокруг ямы, привлеченные свежей кровью. Одиссей молча поднял свой медноострый меч и отогнал тени от ямы. Боясь меча,[39] они не смели приблизиться и только непрестанно жалобно стрекотали, как стая птиц.

Одиссей подозвал своих оробевших товарищей, передал им еще теплые туши овцы и барана.

Перимед и Эврилох сняли шкуры с убитых животных, нарубили толстых ветвей сухого кустарника, развели большой огонь и сожгли жертву.[40] Всё время, пока горел огонь, оба воина громко призывали грозного бога Аида и богиню Персефону, хотя голоса их были хриплы от страха. Когда костер догорел, воины проворно вырыли мечами яму, сгребли туда пепел и почерневшие, обгорелые кости и засыпали яму землей.

— Возвращайтесь, друзья, на корабль, — приказал им Одиссей.

Воины, захватив опустевшие кувшины, поспешно двинулись в путь. Вскоре их фигуры затерялись во тьме и Одиссей остался один.

Его окружили туманные образы; среди них он старался угадать душу Тирезия Фивского. Вдруг из-за утеса медленно приблизилась к яме одинокая тень, и Одиссей узнал в ней несчастного Эльпенора. Тело Эльпенора лежало в доме Цирцеи; погребальный огонь еще не коснулся его, и тень его скиталась у врат Аида, не смея проникнуть туда.

С глубоким состраданием Одиссей воскликнул:

— Скоро же ты очутился в царстве Аида, друг Эльпенор! Скорее, чем мы на своем быстроходном корабле!

Герой едва услышал печальный ответ:

— О многославный Одиссей! Заклинаю тебя любовью к твоим близким: когда ты вернешься на остров Эю, о! вспомни, вспомни тогда обо мне, не оставь меня неоплаканным и непогребенным! Сожгите мое тело и насыпьте надо мною курган на берегу седого моря. Водрузите на кургане то весло, которым я при жизни тревожил морские волны. Пусть все проходящие мореходы знают, что здесь погребен достойный муж.

— Я исполню всё, злополучный, — грустно отвечал Одиссей.

Другие тени оттеснили Эльпенора. Среди них Одиссей узнал образ своей матери Антиклеи. Когда герой отплывал из Итаки, он оставил мать живой и бодрой. А теперь она здесь, среди мертвых! Сердце Одиссея сжалось. Но он не смел и ее подпустить к яме: он должен был прежде всего получить ответ от прорицателя Тирезия. С глубокой скорбью отстранил Одиссей тень своей бедной матери. Она заколебалась, как огонь на ветру, и нехотя отступила.

Но вот появился перед героем Тирезий. Одиссей узнал его по сияющему золотому жезлу в руках.

— Это ты, многохитростный Одиссей, прославленный герой? — заговорил Тирезий. — Что привело тебя, злополучный, сюда, к безотрадной обители умерших? Не ждешь ли ты от меня пророчества? Тогда отступи от ямы и опусти меч. Дай мне напиться крови, и я смогу предсказать тебе твою судьбу.

Одиссей вложил в ножны свой среброгвоздный меч. Тирезий напился черной жертвенной крови и заговорил ясно и громко:

— Слушай меня, царь Одиссей! Колебатель земли Посейдон мешает тебе вернуться на родину. Ты разгневал могущественного бога тем, что ослепил Полифема, его сына. Много еще бедствий претерпишь ты из-за его гнева. Но Посейдон не может погубить тебя, пока Зевс и другие боги Олимпа к тебе благосклонны. Берегись разгневать богов! В своих скитаниях по морю вы приведете корабль к цветущей Тринакрии. На этом острове издавна пасет своих тучных быков и долгорунных баранов сам Гелиос, светлый бог, который всё видит, всё слышит и всё знает. Не вздумайте поднять руку на стада Гелиоса! Если вы заколете и съедите хоть одного быка или барана, я предсказываю гибель твоему кораблю. Сам ты останешься жив, но потеряешь всех своих спутников и вернешься в родную землю на чужом корабле. И горе будет ожидать тебя дома.

Помни, что ты должен умилостивить разгневанного Посейдона. Покинь свою объятую волнами Итаку, возьми с собою корабельное весло и странствуй до тех пор, пока не встретишь людей, не знающих моря, не видевших ни быстроходных кораблей, ни длинных корабельных весел. Запомни, — если встречный путник увидит тебя, идущего с веслом, и спросит: «Что за лопату несешь ты на блестящем плече, чужеземец?», — ты можешь воткнуть свое весло в землю: ты окончил свое странствие. Тогда ты вернешься домой, и смерть не застигнет тебя на туманном море. Медленно и спокойно ты подойдешь к ней, украшенный светлой старостью.

— Пусть совершится всё, что назначили мне боги, — ответил старцу Одиссей. И тень прорицателя отошла от Одиссея и скрылась в толпе других теней.

Тогда Одиссей допустил тень матери к яме. Напившись крови, Антиклея узнала сына и с тяжелым вздохом спросила:

— Как сумел ты, живой, проникнуть сюда, сын мой? Скажи мне, неужели ты прибыл сюда прямо из Трои, неужели ты всё еще не видал Итаки, ни отчего дома, ни семьи?

— Милая мать, — ответил Одиссей, — в царстве Аида я должен был вопросить о своей судьбе Тирезия Фивского. Нет, я еще не видел нашей отчизны. Я скитаюсь бесприютно с той самой поры, как поплыл в Илион с великим царем Агамемноном на гибель троянам. Но поведай мне, какая неумолимая судьба предала тебя смерти? Долгая болезнь свела тебя в могилу? Или богиня Артемида, убивающая тихой стрелой, внезапно поразила тебя?[41] Расскажи мне об отце моем Лаэрте и о моем сыне Телемаке; я покинул его младенцем и ничего с тех пор не знаю о нем. Считают ли меня в народе погибшим, отдан ли кому-нибудь мой царский сан? Что делает моя жена Пенелопа? Ждет ли она меня или уже вышла снова замуж за какого-нибудь из знатных ахейцев?

— Пенелопа ждет твоего возвращения, — отвечала Антиклея, — она проводит дни и бессонные ночи в слезах и тоске. Итакийцы также еще никого не выбрали царем на твое место. Они всё еще надеятся, что вернешься ты, мудрейший из царей. Юный Телемак, твой сын, еще не возмужал и не посвящал еще пряди своих волос Аполлону.[42] Но скоро уже он начнет управлять твоим домом как твой сын и наследник. Лаэрт, отец твой, живет в стороне от города, в маленькой хижине посреди своего сада. В дождливое зимнее время он спит на полу возле очага со своими рабами, а летом находит себе ложе в саду или в винограднике, на куче прошлогодних листьев. Он сокрушается и плачет, думая о тебе и о своей безотрадной старости. Так же и я пришла к смерти. Меня погубила не тихая стрела Артемиды, и не болезнь медленно разрушила мое тело. Нет, тоска о тебе, мой милый сын, о твоем светлом разуме, доброжелательном нраве отняла у меня жизнь. Горе! Я не могу даже обнять тебя на прощанье: беспощадная сила погребального огня истребила мои мышцы и кости и крепкие жилы. Милый сын мой, возвращайся опять на радостный свет и помни всё, что я тебе рассказала.