— Все хорошо. Она меня не беспокоит.
Пока.
— Я знаю. — Жасмин подошла ко мне, заламывая тоненькие руки. — Просто я…
Жасмин боится, что я заберу душу ее ребенка! — внезапно поняла я, и мне захотелось забиться куда-нибудь и не вылезать. Жасмин доверяла мне, но не настолько, чтобы не переживать за детей. Конечно, ее нельзя винить в этом, но все же…
Вздохнув, я отдала Изабель Жасмин и отошла. Вымученно улыбнулась.
— Как долго вы здесь пробудете?
Жасмин бережно прижала вырывающуюся малышку к груди. Изабель продолжала тянуться ко мне.
— Пару недель, самое большее — месяц. Потом поедем домой.
И тут меня осенило: если Жасмин здесь, то значит, ее младшая и не имеющая пары сестренка тоже здесь. И пробудет тут несколько недель. Сердце ухнуло вниз.
Я без слов развернулась и вышла из комнаты, готовая начать охоту на женщину-горгулью. Даника отличалась от любой человеческой девушки, с которыми Зейн время от времени ходил на «свидания». Даника — горгулья. Она другая.
Из библиотеки, где я обычно провожу все свое свободное время, донесся тихий хрипловатый смех. Во мне поднялось иррациональное желание защищать свою территорию. Сжав руки в кулаки, я прошагала через скудно обставленную гостиную, которая практически не использовалась по назначению… Ревность горькой кислотой текла по венам, когда я остановилась перед закрытыми дверями. Я не имела права врываться и мешать им, но уже не контролировала себя.
Снова раздался грудной смех Даники, а за ним — глубокий смех Зейна. Я представила, как она откидывает за плечи свои длинные темные волосы, ласково улыбаясь Зейну, как любая другая девчонка, и открыла дверь.
Они находились так близко друг от друга, что их души соприкасались.
Глава 4
Зейн стоял, прислонившись к запыленному столу и скрестив на груди мускулистые руки. Он смотрел на Данику с легкой, нежной улыбкой на губах, и лицо Даники, положившей руку ему на плечо, светилось таким счастьем, что меня затошнило. Они были одного роста, одного возраста. Из них выйдет прекрасная пара, которая подарит Стражам кучу чудесных детишек без подпорченной крови, обладающих способностью изменяться.
Я ненавидела Данику.
Зейн поднял глаза и, встретившись со мной взглядом, напрягся.
— Лейла? Это ты? — Даника с улыбкой отстранилась от Зейна, скользнув рукой по его груди. На его щеках вспыхнул легкий румянец. — У тебя так отросли волосы!
Не так уж и сильно, учитывая то, что в последний раз мы виделись всего три месяца назад.
— Привет, — сипло ответила я. Горло саднило, словно я проглотила горсть гвоздей.
Даника двинулась навстречу ко мне, но остановилась чуть поодаль, зная, что я не жажду с ней обниматься.
— Как ты? Как школа?
Я на самом деле нравилась ей. Ее участие было искренним, отчего мне вдвойне невыносимо было находиться с ней рядом.
— Все замечательно.
Зейн оттолкнулся от стола.
— Ты что-то хотела, Букашка Лейла?
Я почувствовала себя полной дурой.
— Я… только хотела поздороваться. — С пылающим лицом я повернулась к Данике: — Привет.
Даника взглянула на Зейна, и ее улыбка слегка поблекла.
— Мы только что говорили о тебе. Зейн сказал, что ты подумываешь о поступлении в Колумбийский университет.
Я вспомнила о заявлении, которое так и не заполнила до конца.
— Это была глупая идея.
Зейн нахмурился.
— Ты же сказала мне, что отправишь туда документы.
— А какой в этом смысл? — пожала я плечами. — У меня уже есть работа.
— Смысл есть, Лейла. Ты не…
— Тут не о чем говорить. Простите, что помешала вам, — перебила я Зейна. — Увидимся позже.
Я поспешила уйти, прежде чем выставила себя еще большей дурой. Я шла и сглатывала горячие слезы унижения. Пока я дошла до кухни, кожа покрылась мурашками. Зачем я решила их найти, я же знала, что я увижу?! Я вытащила из холодильника пакет апельсинового сока и упаковку теста. Первый глоток сока всегда самый лучший. Мне нравится, как обжигает горло сладкая с кислинкой жидкость. Сахар помогает притупить слишком сильное желание забрать душу и смахивает на унизительную наркотическую зависимость.
— Лейла.
Закрыв глаза, я поставила пакет на столешницу.
— Зейн?
— Она пробудет здесь только пару недель. Может, ты хотя бы попытаешься быть с ней полюбезнее?
Я не хотела смотреть ему в лицо, поэтому, развернувшись, уставилась в плечо.
— Я была с ней любезной.
Он рассмеялся.
— Ты сказала это таким тоном, словно хотела оторвать ей голову.
Или забрать ее душу.
Я отщипнула кусочек теста и сунула себе в рот.
— Иди, не заставляй Данику тебя ждать.
— Она приехала помочь Жасмин с близнецами, — сказал Зейн, забрав упаковку теста из моих рук.
— А. — Я отвернулась, достала из буфета стакан и доверху наполнила его соком.
— Букашка Лейла, — дыхание Зейна шевельнуло мои волосы. — Пожалуйста, не веди себя так.
Я судорожно вздохнула, желая прижаться к нему спиной, но зная, что ни в коем случае не должна этого делать.
— Я нормально себя веду. Иди развлекайся с Даникой.
Вздохнув, Зейн положил руку мне на плечо и развернул к себе. Его взгляд упал на стакан в моей руке.
— Трудный день в школе?
Я попятилась и ударилась о столешницу. Тут же вспомнилось, как Рот зажал меня в углу туалета.
— Т… такой же, как и все остальные.
Зейн шагнул ко мне, бросив пачку на стойку.
— Может, что интересное случилось?
Он знает? Нет. Невозможно. Он всегда спрашивает о школе.
— Эм… Меня обозвали горгульской шлюхой.
— Что?
Я пожала плечами.
— Ерунда. Это далеко не в первый раз.
Взгляд Зейна стал жестким.
— Кто тебя так обозвал?
— Неважно…
Зейн взял у меня из руки стакан и поднес к своим губам. Я молчала, наблюдая за движением мышц его горла. Осушив стакан наполовину, он вернул его мне.
— Болтают всякую чушь.
— Ты права. Все, что они говорят, не важно до тех пор, пока ты не принимаешь их слова близко к сердцу.
— Знаю, — ответила я, безнадежно утонув в его светлых глазах. По телу пробежала дрожь.
— Холодно? — спросил он. — Кто-то включил кондиционер, пока мы спали.
— Сейчас сентябрь. Уже не так жарко, чтобы включать кондиционер.
Тихо рассмеявшись, Зейн собрал мои лежащие на плече волосы и уложил их назад.
— Лейла, у нас другая температура тела. При двадцати градусах нам жарко и душно.
— М-м-м. Вот почему ты мне нравишься. Ты теплый.
Он снова взял из моих рук стакан, но на этот раз поставил его на столешницу. Потом, схватив мою руку, притянул меня к себе.