Ханя уже успела спросить, чем это таким интересным я занимаюсь, и услышала ответ, что скоро на острове появится зверь.
Аборигены никогда не видели четвероногих: на Хендерсоне не водилось даже ящериц. Правда, их далекие предки на Мангареве имели дело с какими-то зверьками, но до нынешних островитян это дошло только в виде смутных легенд. Поэтому Ханя была очень заинтригована – на что похож этот самый зверь, очень ли он страшный, что он умеет делать и зачем, вообще говоря, нужен? Способен ли он охотиться?
Я объяснил, что охотиться он, разумеется, может, но его главное предназначение вовсе не в этом. Зверь, именуемый «кошка», приносит в дом счастье – вот для чего он нужен.
Ханя задумалась, а потом неуверенно спросила:
– Он принесет счастье только в твой дом или на весь остров?
– А это уже будет зависеть от вашего поведения, – хмыкнул я.
После чего девочка убежала – наверное, поделиться с соплеменниками сногсшибательной новостью.
Глава 8
Разведясь с супругой, я жил совсем один только год, а потом приобрел кошку. Получилось это как-то случайно – мать монтажника из нашей лаборатории занималась разведением упомянутых животных, и вот когда я при нем невзначай обмолвился, что подумываю о котенке, он клещом вцепился в меня и не отстал, пока не добился своего.
Парень долго расписывал мне преимущества мейнкунов. Мол, это самая крупная порода, кошки умные, чистоплотные и очень привязываются к хозяину. Недаром хороший котенок стоит тридцать тысяч!
Услышав эту цифру, я чуть не послал его без всякой подсказки от жабы, но лаборант быстро сориентировался и уточнил, что за предлагаемого котенка его мать просит всего семь тысяч. В общем, я дал себя уговорить, и вскоре мы условились, что за пять штук вместе с доставкой на дом и контейнером, в коем она будет произведена, я стану владельцем элитной кошки со всеми документами.
Документы действительно были, причем даже с фотографией, и кошка тоже была, как и обещалось, с кисточками на ушах. А вот дальше…
Первое подозрение у меня возникло, когда парень, вручив мне пластиковую клетку с кошкой и получив деньги, тут же сбежал, даже не вытащив ее наружу. Я попытался сам извлечь животное, но не преуспел. Кошка забилась в самый угол контейнера и, сжавшись там в комок, смотрела на меня полными ужаса глазами, а когда я протянул было руку, с ней случилась натуральная истерика. Пожав плечами, я сунул контейнер под кровать, решив, что со временем кошка успокоится и сама выйдет оттуда.
Это случилось только на четвертые сутки, когда ночью, думая, что я сплю, оголодавшее животное вылезло к кормушке. И опрометью бросилось под кровать, стоило мне пошевелиться.
Только через пару месяцев кошка перестала меня шугаться. А еще через месяц ее поведение резко изменилось. Я уже понял, что она боится всего на свете, но тут вдруг животное почему-то решило, что я и есть тот самый, кто защитит ее от всех превратностей и невзгод. Киса ходила за мной хвостом, стараясь не отставать больше, чем на полтора метра. Когда я уходил на работу, она провожала меня до двери, причем с такой мордой, что мне было совестно бросать в одиночестве столь беззащитное существо.
Но всех остальных людей кошка продолжала бояться ничуть не меньше, чем в первый день меня. Что создавало определенные неудобства.
Естественно, время от времени меня посещали девушки и прочие дамы. При этом кошка забивалась в свое убежище и тихонько подвывала там от ужаса. Не могло быть и речи о том, чтобы заниматься делом на своей кровати! Приходилось идти в маленькую комнату, которая когда-то была отцовским кабинетом, а потом там жила супруга, и довольствоваться узенькой тахтой.
После каждого визита кошка несколько дней не могла прийти в себя, и я уже начинал задумываться, что тут можно сделать. И, наконец, недавно принял решение переселить ее на остров. В мой дом тут никто не заходит, здешние существа немужского пола меня как женщины не интересуют, так что кошке будет обеспечен сравнительный покой. Ну, а потом, может быть, со временем животное и освоится. Кругом же кустики, трава, всякие пальмы и прочие красоты тропической природы. А этаж – первый, а не девятый. Глядишь, со временем хвостатая осмелеет настолько, что выйдет на улицу.
Вообще-то по документам ее звали Эвелина, но я не понимал, зачем нужно имя одной-единственной кошке. Вот если бы у меня их было десятка полтора, тогда да, без имен не обойдешься. А так моя кошка была просто кошкой. Или, когда вела себя особенно хорошо, кисой. Ее это вполне устраивало.
Вопреки моим опасениям кошка нормально перенесла переселение на остров. Первым делом она убедилась, что здесь есть почти такое же место под кроватью и с теми же самыми тряпками. Потом, непрерывно оглядываясь – не исчез ли я куда-нибудь, – разведала расположение мисок для корма, воды и лотка-туалета. Первое время он будет стоять в моей спальне, потом я вынесу его в прихожую, а когда-нибудь кошка поймет, что на природе можно обходиться и без него.
Следующим утром я с кошкой на руках вышел на крыльцо. Ханя с Тимом сидели в кустах метрах в двадцати, а остальные еще дальше, я их специально предупредил. Киса вела себя пристойно – хоть вокруг все совершенно незнакомое и непривычное, но она же у меня на руках! Так что особо беспокоиться незачем. Более того, она почти сразу ощутила близкое присутствие молодых людей, но, оценив обстановку, то есть на всякий случай оглянувшись на меня, раскрыла пасть и зашипела. В кустах послышался треск – это Ханя, не выдержав ужасного зрелища, сбежала. Кошка же от удивления так и осталась с открытым ртом. Как же так, совершенно откровенно недоумевала она, ведь это я всех боюсь! Ситуация, когда, наоборот, кто-то испугался ее, была для кисы абсолютно непривычной.
Вообще-то в этот день я собирался начать постройку катамарана, но недолгое созерцание кошки привело островитян в абсолютно неработоспособное состояние. Они только и могли, что рассказывать друг другу подробности увиденного и делиться предположениями о том, что же теперь будет. О чем тут говорить, если Ханя с Тимом даже не пошли на охоту! В результате я два дня возился в своей лаборатории с макетом преобразователя, пока мои подручные приходили в себя.
Постройка началась со сварки десяти шпангоутов – по пять на каждый поплавок. Они имели довольно простую форму – трапеция плюс треугольник, а первые были просто треугольниками. Затем я изогнул две пары пятиметровых отрезков тонкостенной квадратной трубы двадцать на двадцать, прихватил концы сваркой и вставил между ними шпангоуты вершинами треугольников вверх. При помощи лазерной рулетки где-то за час подправил геометрию, после чего приварил шпангоуты уже как следует. Следующим этапом была установка килевых балок. Их я согнул по месту из прямоугольника двадцать на сорок и тоже приварил. Наконец, по углам перехода трапеций в треугольники были пущены еще два стрингера в каждом корпусе, и на этом сварные работы с поплавками закончились. Снабжать их деревянным каркасом и обшивкой предполагалось по отдельности, и только потом они будут скреплены рамой.
На первом этапе аборигены только иногда придерживали железяки, но, когда дело дошло до столярных работ, взялись за дело уже всерьез. Все-таки при постройке дома Тим набрался немалого опыта и теперь командовал бригадой из пяти человек, а я только раздавал руководящие указания.
Трудились островитяне с энтузиазмом, потому как хорошо понимали, сколько пользы им принесет этот корабль. Ведь даже убогий «Богатырь», который теперь использовался как рыболовецкое судно, поднял уловы в разы! А на этом фантастическом корабле, как я заранее пообещал, можно будет сплавать к атоллу Оэно в двухстах пятидесяти километрах от Хендерсона, где еще встречаются гигантские черепахи. Что это за звери, точно знал только Тапу, ибо последняя заплыла на Хендерсон лет сорок назад и была немедленно съедена, воспоминаниями о коем событии вождь неоднократно делился с соплеменниками. Так что мне даже не пришлось обещать никаких особых подарков за участие в постройке катамарана.