Читать интересную книгу Священная кровь - Айбек

— Садись на иноходца.

Во двор, ведя на поводу заседланную новеньким седлом красивую каурую лошадку с бусами и тумарами[47] на лбу, вошел крепкий, загорелый мальчуган лет тринадцати-четырнадцати. Это и был маленький Чавандоз, сын Танти-байбачи — Абидджан. Мальчик старался держаться солидно, но по всемувидно было, что он из тех баловней-любимчиков, кого обычно называют «балованный барашек».

Передав лошадь Камбару, мальчуган принялся стряхивать пыль с одежды. Таити окликнул его:

— Сын! Чей обогнал?

— Рыжий Таира-купчака. Нашему малютке оказалось не под силу тягаться с ним.

— Э-э, Абидджан, — усмехнулся Камбар, — а я думал с козлом вернетесь, котел готовил. Выходит, все зря — у вас пустая потеха только.

— Подожди, Камбар, еще понадобится твой котел, — ответил Абидджан заносчиво.

— Нет, уж видно, — насмешливо протянул Камбар. — Для того чтобы улака на полном скаку захватить, надо быть настоящим чаван-дозом. И силу надо иметь, братец мой Абидджан!

Отпустив подпругу, Камбар привязал жеребчика к столбу. Потом взял у хозяина деньги и, подседлав иноходца, отправился в город.

Гости Танти-байбачи приехали поздно вечером. Их провели на айван, обращенный в сторону клеверника.

До возвращения Камбара прислуживать пришлось Юлчи. Больше всего надоедал ему сам Танти-байбача. «Чилим!» — поминутно кричал он с айвана. Чилим стоял рядом с Танти, но его надо было заправить заново табаком, разжечь, поднести… Байбача затянется раз — и накурился, а через минуту требует снова.

Когда приехал Камбар, Юлчи прошел к супе и в темноте растянулся на разостланной там пыльной кошме. Через некоторое время к нему подсел и Камбар, неожиданно появившийся с блюдом остывшего плова.

— Игра началась… У хозяина даже чилим из памяти вылетел. Теперь можно и отдохнуть.

— А во что они играют? — спросил Юлчи.

— В кумар[48],— тихо ответил Камбар.

— Что вы говорите? Гости вовсе не похожи на игроков. Все в чалмах, будто муллы!

— А кого вы считаете игроками? — пробормотал Камбар, только что положивший в рот первую щепотку плова. — Уличных удальцов, что ходят с открытой грудью и повязывают из щегольства по паре поясных платков? Нет, настоящие игроки — это сыновья бородатых чалмоносцев — ишанов. Целую неделю они пьянствуют, играют в кумар, а по пятницам как ни в чем не бывало появляются на молениях.

— Чудо! — удивился Юлчи. — Ишаны мечут альчики!

— Они и в карты играют. Это тот же кумар, даже, пожалуй, похуже… Хэ, а как они пьют! Глотают, будто верблюды, пробывшие целую неделю без воды в пустыне. Буза[49] ли, водка ли, мусалас ли, коньяк — ничем не брезгуют, было бы только спиртное.

— Короче говоря, это последние развратники, — заключил Юлчи.

Беседу их прервал Танти:

— Чилим, колченогий!..

Окрики хозяина начинали раздражать Юлчи. «Будто у бедняги имени нет! — промелькнула у него мысль. — Это уже не шутка, просто байбача за человека его не считает».

Камбар бросил в блюдо взятую щепоть плова, вскочил и побежал на зов. Бегал он действительно проворно, точно и не хромал вовсе.

«Трудно ему на побегушках, — подумал Юлчи. — Старается не показать своей хромоты, так и привык бегать рысцой…»

— Вы меня ждете? Напрасно. Плов, наверное, остыл уже. Принимайтесь! — заговорил Камбар, снова подсаживаясь к Юлчи. — Карман хозяина, кажется, опустел, — сообщил он. — Не везет, видно. Весь год не вылезает из проигрыша. При его богатстве это пока не заметно, но тем хуже будет конец. Тогда глаза его от удивления сами собой раскроются, будто стручок маша. При такой расточительности, друг мой Юлчи, и золотых гор не хватит.

— А чем занимается ваш байбача? — полюбопытствовал Юлчи. — Неужели он только и знает, что проедает нажитое?

— Занятие? — Камбар рассмеялся. — Кончайте с пловом, потом расскажу.

Когда блюдо было опорожнено, Камбар вытер его пальцами, облизал их, отодвинул блюдо в сторону, подсел ближе к Юлчи и начал свой рассказ:

— Какие там занятия! И на пятак нет у него дела. Со всякими делами он покончил еще лет пятнадцать назад, с тех самых пор, как умер его отец. Я работаю у этого человека только четыре года, но

живем мы с ним в одном квартале, и мне все про него известно.

Отец хозяина был большим баем. За свою жизнь он накопил несчетное богатство. Пять-шесть лавок и магазинов, да еще земля, да несколько участков и домов в новом городе… Старик умер, а сын теперь все проедает: скачки с улаком, вечеринки, пирушки, постоянные гости… Собираются муллы, ишаны, баи, игроки-кумарбазы. Каждый день — нарын, пельмени, плов. Вот скоро в город переедем, и что только там будет! Сынишка у него, сами видели, в четверть ростом, а он женить его хочет. Сговор был, когда еще девчонка в люльке качалась… И мальчишка весь в отца. Ни читать, как говорится, ни писать, ни песен складывать. Ходил несколько месяцев в русскую школу на Хадре, потом сбежал. Потому — голова у него занята лошадьми, скачками, вечеринками с компанией таких же, как сам, байских сынков. Короче говоря, отец с сыном вместе проедают богатство. Слышно, осталось у них не больше трети всего богатства. Да они и это по ветру пустят.

— Чилим! — послышался сиплый голос Танти.

Камбар оборвал рассказ, поспешил к хозяину. Возвратившись через минутку, он сообщил шепотом:

— На кону ворох денег. И все хрустящие бумажки с портретом белого царя! Взглянул я — в глазах зарябило. Вот бы мне пару таких! Куда бы ни пришел, встречали бы с уважением: «Пожалуйте, почтенный Камбар, пожалуйте!» А сейчас — где там! — только и слышишь: «Эй, колченогий! Эй, калека, эй, безногий!»

— Хозяина прозвали Танти-щедрым. А вам он оказывает свою щедрость, Камбар-ака? — спросил Юлчи.

— Щедрость его не для таких, как я, — ответил Камбар. — Он ничего не жалеет для себя и для своих друзей-приятелей. «Танти» его прозвали люди, которые едят и пьют на его гулянках. А мне он дает харчи да одежду справляет, когда совсем истреплется. Иногда и денег немного выпросишь. Только насчет деньжат скуповато. Знаете, говорят, из чужих рук и птичка не наедается. Заведется какой целковый, смотришь, туда-сюда — и уже нет, упорхнул из рук… — Камбар вздохнул. — Эх, деньги! Купить бы хоть пару танапов земли, таких бы дел наделал я, что твой сахар! Видели, сколько земли я засеял? И все сам!.. Каждый год десятками арб собираю урожай для хозяина.

— Одни трудятся, сеют, а выгоду от этого другие имеют, — ответил поговоркой Юлчи. — Была б у вас земля: труд ваш — и выгода вся ваша. Копите деньги, Камбар-ака, и покупайте себе участок.

— Где там! Копейки лишней не отложишь. Хозяйский порог, будь он проклят, такой — его не перепрыгнешь…

Послышался раздраженный голос хозяина:

— Эй, колченогий! Тащи лекарства!

— До мусаласа очередь дошла? — спросил Юлчи.

— Сейчас начну заливать горло ишанов прямо из корчаги, — рассмеялся Камбар, исчезая в темноте.

Юлчи прилег на кошме и укрылся узкой подстилкой от седла. В нос ему ударил запах сырости и конского пота. Уснуть мешали шум и пьяные выкрики игроков. Он долго переворачивался с боку на бок и только было задремал, как услышал над головой шепот Камбара:

— Спите?

— Нет.

— Выпьете? Очень вкусный мусалас.

— Не надо. Я еще никогда не пробовал.

— Хи-хи-хи… — тихонько рассмеялся Камбар, укладываясь рядом с Юлчи. От нео несло винным перегаром. — Если пить понемногу, вреда не будет, — заговорил он через минуту. — Бывает так, Юлчибай, что сердце вот-вот разорвется, белый свет темной ночью кажется. Тогда тайком от хозяина я выпиваю одну-две пиалы. Иногда он и сам даст. Он же меня и приучил. Раньше я капли в рот не брал. Но подумаешь порой, и покажется, что хозяин прав: жизнь коротка и надо где можно пользоваться удовольствиями в этом недолговечном мире. Вот его отец не пропивал, не проедал и все равно богатства не унес на горбу в могилу.

— Скупой был? — не поднимая головы, спросил Юлчи.

— О, из тех, что прокляты всеми святыми! Прославился своей скупостью и жадностью. Знатный бай, большую торговлю вел кожевенными товарами, а посмотришь на него — подумаешь, что это бедный ткач или латальщик обуви. Зимой и летом на ногах — тяжелые капиши из толстой кожи. На голове — грязная, пропитанная потом чалма. Халат — рваный. Ходил он всегда, уставившись в землю. Увидит старую подкову, ржавый гвоздь, пуговицу или другую какую-нибудь дрянь, обязательно поднимет. «Когда-нибудь, скажет, пригодится». Как-то, я был еще подростком, он у меня выманил два гвоздя, поднятых на дороге.

— Ну, это вы, наверное, выдумали, — не поверил Юлчи.

— Выдумал?! Э-э, то, что я рассказал, — лишь капля в море! Вот слушайте. Каждый год осенью он привозил сюда, в поместье ребят нашего квартала и заставлял сгребать опавшие листья. Помню, приехал как-то с ребятами и я. Собрали мы листья, плотно набили в мешки. А к вечеру подул сильный ветер. Мы, ребята, смеемся, радуемся, глядя, как ветер подхватывает оставшиеся на деревьях листья и поднимает их к самому небу. А бай беспокойно топчется около деревьев, как курица, обжегшая ноги, ругается. «Отец, — спрашиваем мы, — чем вы недовольны?» А он нам: «Немало, говорит, нескладных дел бывает и у бога. Вот смотрите, смотрите, какой убыток! Ни одного листочка не осталось на моих деревьях, все унесены в небо».