Он делает глоток и внимательно следит за тем, как я почти залпом осушаю бокал.
Эйфория не заставляет себя ждать. Раф наливает еще, и я откидываюсь на мягкую спинку дивана. Алекс делает движение, будто хочет погладить мою ногу, но осекается. Платье заметно задралось, оголив бедра. Я это вижу, но не одергиваю ткань вниз. Он видит тоже.
Садится ближе. Кровь в венах нагревается, шампанское — отличное топливо для глупости, толкающей на опрометчивые поступки. Я не совершала их раньше. Ни единого. Будущие чемпионы не могут позволить себе легкомыслие.
Будущие чемпионы сейчас в общежитии.
— Можно еще шампанского?
— Конечно. Я не пью, у меня в час ночи созвон с Сиднеем. У них будет восемь. Но ты не отказывай себе.
— Так по какому часовому поясу ты живешь? — болтаю просто так. Делаю еще несколько глотков.
— Кажется, блин, по обоим., — Раф округляет глаза.
Берет сотовый, листает там что-то. Пока жду, допиваю шампанское. Доза ошеломительно огромная для меня непривыкшей. Становится очень легко и весело! Алекс двигается еще ближе. Показывает экран мобильного.
Там фотографии. Много! Как мы уходим с вечеринки, как я сажусь в его машину. Читаю вслух заголовок:
— «Предприниматель Александр Равский отпустил водителя и увез в неизвестном направлении красавицу Иву Ершову».
— К себе домой увез, — поправляет он.
— И до созвона с Сиднеем еще есть немного времени.
— Точно.
Он забирает бокал, слегка коснувшись моей ладони пальцами. Убирает его на стол. Озорные пузырьки так и щиплют нос, но улыбаться больше не получается. Вместо этого сердце сжимается все быстрее. Я никогда не проводила так много времени с парнями-неспортсменами. Они однозначно другие.
— Я тебя сфотографирую? — спрашивает Алекс будто сипло.
Сглатываю и пожимаю плечами:
— Давай.
Он щелкает на телефон.
— Покажи! — прошу, вновь смутившись.
Слушается. Мы вместе смотрим на экран и молчим пару секунд. Я получилась лучше, чем рассчитывала. Намного лучше. Как у него это вышло? Киваю, разрешая оставить. Алекс поворачивается ко мне. А дальше попавшее в кровь шампанское ударяет, наконец, в голову. Эйфория крепко обнимает теплыми, колючими рукавицами. Я охотно отдаюсь ей, потому что впервые за последние четыре месяца чувствую снижение тревоги. Хочется, чтобы это ощущение не заканчивалось.
Закрываю глаза и расслабляю рот. Хочется быть нужной, особенной, хочется продолжать что-то чувствовать.
Его губы — твердые и осторожные. В момент первого прикосновения сердце выпрыгивает из груди и я крепко зажмуриваюсь.
Понимала, что так будет, когда соглашалась ехать, но все же пугаюсь и вздрагиваю. Алекс немного ждет, затем повторяет движение ртом. Еще раз. Дыхание обжигает кожу. Он нависает и пробует, а мне кажется, будто его жажда мучает.
Поцелуй сухой, словно Раф неделю ходил по пустыне в одиночестве. Он собирает влагу с моих губ, я тут же их смачиваю, и он вновь ее забирает. Теперь поцелуй нежнее. Это похоже на игру, мы опять целуемся, Алекс — только губами, а я с участием языка. Которым касаюсь его рта, увлажняю наш контакт, смягчая его. Делая приятнее.
Как бы там ни было... забыться. Расслабиться и не думать. Пусть так.
Робко обнимаю Алекса за шею, провожу по волосам на затылке... Обалдеть, какие они жесткие! Раф обнимает в ответ и углубляет поцелуй.
От смеси стыда, шока и удовольствия я окончательно хмелею. Его язык, который прежде оставался невостребованным, бесцеремонно проникает в мой рот, вкус слюны оказывается последней каплей. Я вцепляюсь Рафу в плечи. Не хочу, чтобы он останавливался. Приехала делать глупости, сумасшедшая.
Наши языки сплетаются, и пульс тарабанит. Алекс прерывает поцелуй, ведет губами по моей щеке, задевает мочку уха. Я сжимаю ткань его рубашки, впиваюсь в кожу пальцами. Он тут же возвращается ко рту, а дальше... целует по-взрослому. Его язык облизывает мой, запаха и вкуса становится много. Очень. Захлебнуться этим всем можно.
Сердце бешено гоняет кровь, та разносит алкоголь, смятение и жажду к каждой клеточке. По телу дрожь — незнакомая, сильная. Мыслей не остается. А поцелуи — всё более глубокие. Дыхание частое. Прикосновения пальцев к плечам и спине нетерпеливые, но пока неуверенные.
И лишь один стыд, как громкая сирена внутри, ни на мгновение не затыкается. Как потом объяснять себе этот поступок?! Как? Господи! Этот парень мне даже не нравится!
Раф отрывается, в этот момент я впервые вижу в его глазах тот гремучий коктейль, который никогда не забуду: искрящаяся смесь интеллекта и безумия. Тело током простреливает, оно отвечает на сильную жажду находящегося рядом мужчины.
Стыд становится едкой приправой к удовольствию, делая его запретным. Равский шумно вздыхает и прижимается ртом к моей шее.