Если я получу положительный результат, то, как буду действовать? У Вари нет возможности ждать девять месяцев, пока я буду вынашивать ребёнка, а пойти на операцию, будучи беременной, означает одно – смерть не родившегося ещё малыша. У меня и так показатели ужасные.
Да, врачи не дают надежды, страша неутешительными прогнозами, но это не отменяет надежды. Только на ней я и держалась последние два года. Смогу я собственноручно подписать приговор своему, не родившемуся малышу, спасая Варину жизнь?
- Пойдёмте, - вырывает меня из горьких мыслей голос медсестры.
Механически переставляю ноги, следуя по длинному коридору за девушкой. Она приводит меня в процедурный кабинет и даёт указания полной улыбчивой женщине.
- Вы кому-то конкретному донором стать хотите или в принципе? – уточняет женщина, беря из рук девушки анкетные листы.
- Васильевой Варваре Дмитриевне.
- Ясно, - женщина делает пометки на листах, а потом просит закатать рукав.
Заторможено смотрю, как контейнер заполняется густой тёмной кровью.
- Результат будет через пару дней, - кивает женщина, даёт мне ватку и начинает заниматься пробирками.
Выхожу в коридор и прислоняюсь спиной к стене, пытаясь продышаться и взять себя в руки. Немного успокоившись, иду, беру кофе, бутерброд и возвращаюсь в палату Вари. Она уснула, а Дима сидит рядом и воспалёнными глазами смотрит на дочь.
- Извини, там очередь была, - вручаю ему стаканчик с бутербродом. – Ты бы съездил домой, обмылся, вещи взял для неё и для себя. Я так понимаю, что Варя здесь надолго.
- Не могу её оставить, - шепчет мужчина, так и не притронувшись к еде.
- Дим, - мягко кладу руку ему на плечо. – Я побуду с ней, всё будет хорошо.
- А если она проснётся, а меня нет рядом? Ведь Варя боится, что я её брошу…
- Неужели ты думаешь, что я не смогу объяснить Варежке, что её папа поехал за вещами? – покачала головой и провела пальцами по затылку мужчины, ероша волосы и пытаясь прикосновениями его немного успокоить. С детьми всегда этот трюк срабатывал. На Диму, похоже, тоже подействовало, а вот на меня прикосновение к нему произвело обратный эффект. По телу разряды бежали, поднимая дыбом все волоски.
Он поймал мою руку и поцеловал в ладошку, уколов двухдневной щетиной.
- Я ещё на работу заеду, обрисую ситуацию. Не знаю даже, как быть. Отпуск мне дадут, но небольшой – пару недель. Если я не появлюсь в фирме дольше, то меня просто уволят. Им неинтересно держать ненадёжного сотрудника. Сроки по сдаче проектов никто не отменял.
- Улаживай всё, бери отпуск, а потом мы вместе что-нибудь придумаем, - мягко улыбаюсь, гладя Диму по колючей щеке.
- Спасибо, - хрипло шепчет, прикрыв глаза. Вздыхает тяжело, замерев на несколько секунда. А потом быстро собирается и уходит.
Опускаюсь в кресло и напряжённо обдумываю ситуацию. Сейчас Диме нужна няня для Вари, как никогда. Он не может позволить себе в данный момент потерять высокооплачиваемую работу. И я принимаю это решение. Да, не советуюсь ни с мужем, ни с мамой. Можно было бы у подруги совета спросить, но в силу обстоятельств, их у меня ни одной.
Чуть больше десяти лет назад мы переехали с мамой из Молдавии. Это была чужая нам страна. Бабушка вышла там замуж, полюбив приезжего. Но нам так и не удалось там прижиться. А после смерти отца и бабушки с дедушкой, мама вернулась в Россию. Благо здесь осталась однушка. Бабушка благоразумно не стала её продавать.
В Молдавии было тяжело. Работы нет, соответственно, как и денег на нормальную жизнь. Мы едва сводили концы с концами. Иногда даже есть, было нечего. Спасала бабушкина квартира. Хоть какие-то деньги за сдачу жилья. На них и купили два билета до Москвы.
Но никто нас в России не ждал. Маме едва удалось устроиться уборщицей на швейную фабрику в Химках. А теперь ещё и квартиру необходимо было оплачивать. Благо жизнь нас приучила быть цепкими. Мама за полгода обучилась шитью и сменила тряпку и швабру на место за машинкой. Не сказать, что денег стало сильно больше, но теперь хоть на еду хватало. Я тоже старалась подрабатывать, где только получалось. На автомойках, на улицах листовки раздавала, потом каким-то чудом в кондитерский цех устроилась, где требовалась девушка на украшение тортов в ночную смену.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Из кондитерской удавалось взять кое-какой еды, что было хорошим подспорьем. Мама настаивала на том, чтобы я пробовала поступать хотя бы в техникум, но мне было невдомёк, как я смогу совмещать работу с учёбой. На мамину скромную зарплату нам было просто не выжить.
Но судьба вмешалась в нашу почти наладившуюся жизнь, внося свои коррективы. Идя с ночной смены домой, я нарвалась на насильника. Как потом оказалось, это был постоянный клиент кондитерского цеха, который пару раз видел меня мельком в зале. Приметил, даже знаки внимания стал оказывать, но я несколько раз дала ему отворот поворот.
Мужчина был на тридцать лет старше – целая пропасть. И его отказы сопливой девчонки сильно разозлили. Ведь он мне золотые горы обещал. А я, нищебродка, посмела нос от него воротить. Вот и встретил он меня в сквере.
Потом испугался содеянного, откупился местом в институте. Как рассматривать этот эпизод моей жизни? Как нечто ужасное или шанс, который дала мне вселенная? Подумаешь, несколько месяцев по врачам таскалась, зато теперь у меня было место в московском институте.
Вспомнив об этом, хмыкнула, прикладывая руки к ещё плоскому животу.
А потом была работа дворником, чтобы хоть как-то помочь маме. Она не справлялась. Втайне от меня по ночам шила левые заказы. Думала, что я сплю и не слышу. Но денег всё равно не хватало, поэтому я и устроилась дворником. Вставала в четыре утра, мела улицы, чистила снег, потом бежала в институт, а вечером мыла подъезды. Так я окончательно потеряла женское здоровье. Однажды просто присела передохнуть, потому что от усталости ноги подкашивались, и в глазах темнело, да так и уснула на лестничной площадке.
Меня разбудил мужчина, возвращавшийся домой с вечерней смены. Но я уже просидела на стылом бетоне несколько часов. В итоге застудила все женские органы, мочевой пузырь и почки. Долго лечилась, но мне сказали, что теперь это хроническое, и скорее всего, ставит на мне крест, как на матери. Но я пыталась вопреки прогнозам врачей. Пыталась…
Варя проснулась часа через два после Диминого ухода.
- Привет, - улыбаюсь девочке, которая тут же напрягается, не увидев папу рядом. – Выспалась? – беру маленькую пожелтевшую ручку в ладони.
- А… - малышка запинается и с беспокойством осматривает палату. – Папа?
Похоже Варя впервые назвала Диму папой, и как назло того не было рядом.
- Папе надо было съездить домой. Он попросил меня посидеть с тобой. Ты же на него не сердишься?
Девочка с грустным видом качает головой.
- А ты кушать хочешь? Давай я тебе что-нибудь принесу? Спрошу у врача, что тебе можно и выберу самое-самое вкусное.
- Не хочу, - вздыхает Варя, прижимая к себе Плюшку.
- Эй, так нельзя. Надо кушать обязательно.
- Меня тошнит, - начал хныкать ребёнок, а у меня в груди волна боли поднимается, захлёстывая с головой.
- Ладно, тогда поешь, как папа вернётся.
- Я домой хочу, - всхлипывает Варя.
- Ты обязательно пойдёшь домой, как только поправишься. И я пойду с тобой. Решила согласиться на предложение твоего папы присматривать за тобой.
Девочка, было, встрепенулась, но потом снова сникает, сжимая свою мягкую игрушку.
- Только присматривать? Ты не хочешь стать моей мамой?
- Очень хочу, Варежка, но если бы всё в мире подчинялось нашим желаниям…
- А что сложного? Брось мужа и живи с нами, - непосредственно изрекает ребёнок.
Легонько смеюсь, гладя Варю по голове.
- Вот, вырастишь и поймёшь. А пока давай-ка я тебе сказку расскажу?
И мне ещё часа два приходится выдумывать разные волшебные истории о том, как храбрая принцесса сражается с разнообразными монстрами, и, конечно же, их побеждает. А как иначе?