Я глядел на них, на горы, которые так любил, и чувствовал себя предателем. Я предал их ради низменных благ — комфорта, покоя, безопасности. Но теперь, когда прибудут спасатели, я постараюсь наверстать упущенное время. Я отложу возвращение в Штаты — никакой особой спешки нет. Я могу устроить себе каникулы здесь, в Европе, и снова пойти в горы. Куплю необходимую одежду, всю экипировку, этим я сейчас займусь. Приняв решение, я почувствовал, как стало легко на душе, словно тяжкий груз свалился с плеч. Все остальное уже не имело значения. Я вернулся к нашей маленькой колонии, расположившейся возле самолета, и оставшиеся часы весело шутил и смеялся.
Помощь пришла на второй день. Завидев на рассвете кружащий над нами самолет, мы поняли, что наши мытарства позади. В отряде спасателей были опытнейшие альпинисты и проводники, парни грубоватые, но вполне дружелюбные. Они привезли с собой теплую одежду, рюкзаки, провиант, и были удивлены, что все пригодилось и всем этим мы в состоянии пользоваться. По их признанию, они не надеялись застать кого-либо в живых.
Они сильно облегчили нам спуск, помогая на горных тропах и заставляя нас останавливаться и отдыхать. Ночь мы провели, разбив лагерь на северной стороне огромного кряжа, который казался еще совсем недавно, с места падения нашего теперь уже бесполезного самолета, таким недосягаемо далеким. Чуть рассвело, мы снова тронулись в путь — день был великолепный, и вся долина внизу под нашим лагерем лежала как на ладони. К востоку горная гряда делалась все отвеснее и, как я понимал, была непроходимой вплоть до увенчанного снежной шапкой пика или даже двух, пронзающих ослепительное небо, словно торчащие костяшки стиснутых в кулак пальцев.
— Прежде, в молодости, я много ходил в горы, но здешних гор я совсем не знаю. Часто тут бывают туристские группы? — спросил я начальника спасателей, когда мы только стали спускаться.
В ответ он покачал головой и сказал, что условия здесь трудные. Все его люди не из этих мест. Народ в долине у подножия восточного хребта темный и невежественный, для туристов и приезжих удобств нет никаких. Если я надумал пойти в горы, они отвезут меня в другие места, где я могу полазать в свое удовольствие. Хотя для горных походов время уже позднее.
Я все смотрел на восточную гряду, далекую и такую красивую какой-то особенной, своеобразной красотой.
— Как называются эти пики-двойняшки на востоке? — спросил я.
— Монте Верита.
Теперь я знал, что привело меня назад в Европу…
Я простился со своими спутниками в маленьком городке примерно в двадцати милях от места, где потерпел аварию наш самолет. Наземный транспорт должен был доставить их до ближайшей железной дороги, обратно в цивилизацию. Расставшись с ними, я заказал номер в небольшом отеле и перенес туда вещи. Затем я купил себе крепкие туристские ботинки, бриджи, куртку, пару рубашек и, оставив позади городок, двинулся вверх в горы.
Как сказал мне проводник, сезон туристских походов прошел. Но меня почему-то это ничуть не тревожило. Я был снова один и в горах. Я забыл, каким целительным может быть одиночество. Ноги и легкие вновь обрели силу, холодный воздух проник во все поры моего существа. В свои пятьдесят пять лет я готов был кричать от переполнявшей меня радости. Ушли суета и треволнения, ушли бесконечные людские толпы, вечно несущиеся куда-то, ушли огни и неаппетитные запахи огромного города. Каким безумием было терпеть все это столько лет.
В таком возвышенном состоянии духа я прошел в долину, лежащую у восточного склона Монте Верита. Она мало изменилась, судя по тому, как ее описал мне Виктор в ту нашу давнюю предвоенную встречу. Городишко был маленький и почти первобытный, а люди скучные и хмурые. Я там нашел нечто вроде гостиницы, где, впрочем, был встречен довольно неприветливо.
После ужина я попытался узнать, открыта ли еще тропа, ведущая на Монте Верита. Мой собеседник, стоящий за стойкой бара, который служил одновременно и в кафе, где я, единственный посетитель, ужинал, поглядел на меня безучастным взглядом, отхлебывая из стакана вино, предложенное мною.
— Пройти можно, до деревни всяко, а там дальше — не знаю.
— Много ваших ходит в деревню? А оттуда люди здесь бывают?
— Иногда бывают. И наши, случается, ходят, но не в это время года.
— А туристы добираются сюда?
— Мало. Они ездят на север. На севере-то лучше.
— А вы не знаете, где в деревне можно переночевать?
— Не знаю.
Я глядел на его тяжелое, угрюмое лицо и, немного выждав, спросил:
— A sacerdotesse, они по-прежнему живут на вершине Монте Верита?
Он встрепенулся. Глаза впились в меня, он даже перегнулся через стойку бара.
— Кто вы такой? Что вы о них знаете?
— Значит, они все-таки существуют?
Он не сводил с меня испытующих, недоверчивых глаз. Немало пришлось пережить его стране за прошедшие годы — насилие, революцию, вражду отцов и сыновей, — все это не могло не коснуться и этого заброшенного далекого уголка. Отсюда угрюмость и замкнутость здешних жителей.
— Разное болтают, — медленно произнес он. — А я считаю, лучше не соваться в такие дела. Это опасно. Беды все равно не миновать.
— Кому не миновать?
— Тем, кто наверху в деревне, и тем, кто, может быть, живет на Монте Верита, — про них я ничего не знаю. Да и нам тут в долине тоже. А если не знаешь, тебя и не тронут.
Он допил вино, вымыл стакан и протер стойку бара тряпкой. Я видел, что ему не терпится спровадить меня.
— В котором часу утром велите приготовить завтрак? — спросил он.
Я ответил, что в семь, и ушел к себе в комнату. Распахнув двустворчатую дверь, я вышел на узкий балкон. Городок уже затих, и только кое-где в темноте мигали огоньки. Ночь была ясная и холодная. Взошла луна, но еще не полная — до полнолуния оставался день или два. Луна освещала теснящуюся перед моим взором темную громаду гор. Меня охватило странное, неизъяснимое волнение, словно я ступил в свое прошлое. Эта комната, где я собирался провести ночь, может быть, та же, где спали Виктор и Анна много лет назад, летом 1913 года. Возможно, Анна стояла здесь на балконе и глядела на Монте Верита, а Виктор, еще не ведавший о трагедии, которая случится всего через несколько часов, звал Анну из комнаты.
Теперь, по их следам, я пришел к Монте Верита.
Утром я позавтракал в баре-кафе, однако хозяин, мой вчерашний собеседник, больше не появлялся. Кофе и хлеб мне принесла девушка, очевидно, его дочь. Разговаривала она спокойно и любезно. Поздоровавшись, она пожелала мне удачного дня.
— Я собираюсь идти в горы, — сказал я ей. — Погода, кажется, подходящая. Скажите, вы сами когда-нибудь поднимались на Монте Верита?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});