Читать интересную книгу Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной - Олег Гриневский

И мы не только профукали эти миллиарды. Наши военные корабли лишены теперь возможности захода в иракский порт Кум-Каср. Это была еще не военная база, но дружественный порт в Персидском заливе, где наши корабли могли заправиться горючим, пополнить запасы продовольствия и сделать небольшой ремонт. А Персидский залив — это больная мозоль всего района Ближнего и Среднего Востока. И если бы мы захотели вдруг надавить на американцев, то нет лучшего способа, чем наступить на эту мозоль.

Что мы имеем в результате этого необдуманного решения? — Устинов остановился и обвел присутствующих долгим взглядом. — Теряем миллиарды в валюте, Иран не приобрели и не приобретем, а Ирак потеряли.

— Нельзя потерять то, чего не имеешь, — буркнул Громыко.

Не знаю, всегда ли так остро и откровенно говорили члены этого ареопага в Ореховой комнате, но выступление Устинова впечатляло. Однако Андропов стал сглаживать острые углы:

— Решение о приостановке поставок вооружений обеим воюющим сторонам в октябре прошлого года мы принимали единогласно. И, несмотря на недостатки, на которые указывал здесь Дмитрий Федорович, оно сыграло положительную роль в противодействии разрастания военного конфликта на южных рубежах Советского Союза и превращения нашего соседа Ирана во враждебное государство. Это главное.

В отношении Ирака надо проявлять осторожность и прежде всего разобраться, куда он идет и чего добивается. После прихода к власти Саддама Хусейна начались заметные изменения в политике Ирака. Похоже, что он взял курс на лидерство в арабском мире и, чтобы утвердиться в этом качестве, проводит политику равноудаления как от США, так и от СССР.

Пока преждевременно говорить, что он переориентируется на США, хотя этого нельзя исключать в перспективе. Но то, что он все дальше отходит от сотрудничества с Советским Союзом, это уже факт. Достаточно упомянуть, что Ирак был в числе арабских государств, осудивших нашу интернационалистскую акцию по вводу войск в Афганистан. Этими шатаниями в иракской политике, конечно, пользуются западные державы. Франция поставляет оружие, а США хотят его руками наказать Иран, который выгнал американцев вон из своей страны.

В общем, следует глубоко разобраться и, если нужно, внести коррективы в нашу позицию. Но в целом она была правильной. Может быть, стоит подумать над тем, чтобы дозированно приоткрыть поставки запчастей к отдельным видам боевой техники обеим странам — Ираку и Ирану — и посмотреть на реакцию.

Андропова поддержал М. А. Суслов. Но упор сделал совсем на другом и долго говорил, что по отношению к Ираку надо проводить сдержанную линию, так как Саддам Хусейн установил в стране антикоммунистический режим и репрессии против компартии продолжаются. Поддерживая Ирак в этой войне, США пытаются заставить Иран отойти от своей нынешней резко антиимпериалистической позиции.

Ну а Громыко напирал на то, что военным путем Ирак и Иран не решат спорных проблем, что нам надо проводить взвешенную линию, ибо победа любой из сторон в этой войне может привести к кардинальным изменениям в регионе, которые будут не в интересах Советского Союза.

В общем, на этот раз в Ореховой комнате ни о чем не договорились. Политбюро лишь поручило заинтересованным ведомствам — Совету Министров СССР, МИДу, МО и ГКЭС — рассмотреть вопрос о возможности возобновления поставок Ираку «запчастей учебного и вспомогательного имущества… не являющегося боевым оружием». А заодно проработать и такой вопрос: не следует ли одновременно разморозить поставки такого же спец имущества Ирану?

23 марта 1981 года Политбюро опять рассматривало проблемы, возникшие с поставками оружия, и на этот раз приняло соломоново решение: запчасти и вспомогательное имущество, но не само оружие, будет поставляться обеим воюющим сторонам — Ираку и Ирану. Объяснялось это на удивление просто:

Вначале, с возникновения ирано-иракского конфликта, Советским Союзом «были прекращены все поставки вооружений и боеприпасов и Ираку, и Ирану. Это безусловно имело значение для предотвращения дальнейшего разрастания конфликта. Хорошо известно, однако, что Франция, ФРГ и некоторые другие западные страны продолжают оказывать Ираку помощь, используя ее для укрепления своих позиций в этой стране. Ирак все больше сейчас стремится расширять закупки вооружений на Западе». В то же время и Ирак, и Иран обращаются к нам с просьбами о возобновлении поставок, хотя бы запчастей и вспомогательного имущества к поставленной ранее спецтехнике. Взвесив все стороны этого вопроса, мы пришли к решению поставлять Ираку и Ирану эти виды специмущества, не являющиеся боевым оружием.[25]

Явление Примакова

Соломоново решение не сработало. В конце марта советский посол в Багдаде А. А. Барковский[26] деликатно сообщил в Москву, что наше согласие на поставки запчастей к оружию встречено с удовлетворением. Но поскольку речь идет только о запчастях, решение Ирака о прекращении платежей остается в силе.

Реверанс посла хотя и смягчил удар, но сути дела не исказил: Ирак не принял советского компромисса и денег платить не будет.

Теперь пути улаживания разрастающегося конфликта с Саддамом Хусейном было поручено поискать известному специалисту в такого рода делах Е. М. Примакову.

Максимыч, как звали его друзья-ближневосточники, формально не имел полномочий для обсуждения такого рода споров. В те годы он никаких государственных постов не занимал, а был директором Института востоковедения Академии наук СССР.[27] Но на Ближнем Востоке короли и президенты тут же распахивали перед ним двери, потому что знали: Максимыч имеет доступ на самый верх и зря слов на ветер не бросает. А если вы хотите что-то доверительно передать советскому руководству, то нет более надежного канала, чем Примаков.

Почему и как это получилось?

Уже давно проницательный шеф КГБ Андропов подметил, что информация от подведомственных ему резидентур за рубежом сильно уступает если не по качеству, то по способам ее подачи. От послов в Москву шли телеграммы о доверительных беседах с королями, президентами и их министрами и они тут же расходились «по большой разметке» всем членам Политбюро. А резиденты КГБ в капиталистических странах выходов на таких высоких лиц, естественно, не имели. Вот и решил умный Андропов поправить положение, привлекая к подаче информации директоров крупных научных институтов.

Для этого он избрал окольный путь.

Дело в том, что в те годы общественные науки Советского Союза варились в собственном соку. За границу ученые почти не выезжали, доступа к секретной информации не имели, к разработке внешнеполитического курса не привлекались. А все их сведения о событиях в странах, которые они изучали, получали из советских газет или иностранной печати, которая была тогда под грифом «секретно» и находилась в спецхране.

Андропов начал с того, что пробил через Политбюро решение, позволявшее директорам ИМЭМО, Институтов США и Канады, востоковедения и некоторых других более свободно выезжать за рубеж. Кроме того, им, хотя и немного, расширили рамки дозволенного при изложении советской позиции в беседах с иностранцами. Они могли не просто повторять, как попугаи, уже написанное в газетах, а допускать некоторые вольности или даже немного забегать вперед. Для этого сам Андропов, его заместители или сотрудники Международного отдела ЦК КПСС знакомили узкий круг этих директоров с некоторой информацией, поступавшей из советских учреждений за рубежом, и даже показывали отдельные рабочие документы, в которых предлагались изменения советской позиции. В результате эти ученые стали лучше подкованы и могли вести с иностранцами интересные беседы, которые высоко поднимали их авторитет.

Разумеется, директорам все это очень нравилось. Ну а какую выгоду получали Андропов и его ведомство? Ведь не из любви к науке он затеял это дело. Условие Андропова было жестким: директора будут выполнять отдельные поручения ЦК, а все свои беседы с руководителями иностранных государств направлять в Москву по каналам КГБ. Таким образом информация этого ведомства приобретет недостающий ей вес.

Но и директорам научных институтов это условие играло на руку. Их телеграммы, передаваемые всесильному КГБ, немедленно ложились на столы к советским руководителям и это поднимало престиж и вес директоров. Кроме того, теперь в столицах зарубежных стран их встречали и обслуживали представители КГБ, хорошо умевшие это делать. Они же создавали и необходимый пропагандистский фон, сообщая собеседнику многозначительным полушепотом: это ведь не простой ученый едет, он имеет доступ к самому… Кому самому, естественно, не уточнялось.