Ночью 28 июня 1941 года командир полка подполковник Павел Иванович Мироненко получил приказ из штаба 21-й армии Центрального фронта, в состав ВВС которой вошел 103-й полк,[10] с утра всеми самолетами наносить удары по вражеским колоннам.
Но как только ночная темень начала рассеиваться, все были разочарованы: очень низко над аэродромом плыли тяжелые серые облака, временами срывался густой дождь и его мелкие капли, словно маленькие колючие иглы, швырял в лицо порывистый ветер.
Ожидая улучшения погоды, летчики и штурманы говорили только о предстоящем первом боевом вылете. А в это время командир полка стоял возле своего командного пункта и, не отрывая взгляда от серого низкого неба, решал: лететь или ждать улучшения погоды.
И вдруг он представил, как в эту непогодь ползут немецкие танки, на ходу изрыгая смертельный огонь. За танками бегут фашисты, они что-то горланят и неистово стреляют из автоматов. Наши пехотинцы вступают в неравный бой. Он почти видит, как несколько танков загорелись и повернули обратно, но остальные ползут, их очень много. Сраженные осколками снарядов, бойцы падают на раскисшую землю, но их товарищи, окровавленные, с ног до головы в грязи, не сдаются. Идет сильный дождь, а бой не утихает. «Да где же наши самолеты?! Помогите, нам тяжело!» – как будто доносится сквозь шум дождя умоляющий крик бойца.
Павел Иванович встряхнул головой и возвратился к действительности. По-прежнему шел дождь, над аэродромом низко ползли тяжелые свинцовые облака, видимость не улучшалась. «Будем взлетать», – жестко сказал Мироненко самому себе и направился в землянку.
Задание оставалось без изменений: бить по вражеским колоннам, идущим по дорогам на Бобруйск.
Первый боевой вылет Павел Иванович решил возглавить сам. Он повел четвертую эскадрилью капитана Грабовьюка. Южнее Жлобина группа перелетела Днепр, и ведущий, оставив железную дорогу справа, взял курс на заданную цель. Погода продолжала ухудшаться: облачность прижимала самолеты все ниже и ниже.
«Неужели не выполним задания?» – подумал командир полка, тело его пронизал тревожный озноб. Он знал, что под ними земля, занятая врагом, но, как назло, здесь нет ни танков, ни машин – пусто.
По СПУ[11] штурман ведущего экипажа капитан Н. З. Белоусов передал, что скоро пересекут реку Березину, а там и цель. Они летят уже у самой земли, дождь заливает переднее стекло кабины, а впереди ничего не видно. И летчики услышали по радио приказ своего командира – возвращаться.
С болью в душе за невыполненное задание Мироненко мелким креном ввел самолет в левый разворот и взял курс на свой аэродром. После благополучной посадки всей группы Павел Иванович тотчас доложил в штаб армии о причине невыполнения задания.
Опять ожидание.
Наконец, дождь прекратился, ветер постепенно разогнал облака, и во второй половине дня над аэродромом небо стало чистым и голубым.
Эскадрилья капитана П. А. Грабовьюка снова в воздухе. Ее возглавляет командир полка. Получено задание – нанести удар по переправе через реку Березину южнее Бобруйска.
Взорам летчиков открылась страшная картина: на огромной территории, до самого горизонта, всюду пожары и пожары – то горели белорусские села. А по дорогам ползли и ползли на восток длинные колонны немецких танков, автомашин.
– Фашистская сволочь, что же ты делаешь на нашей земле! – услышал штурман Новиков по СПУ яростную хрипоту своего командира Маслова.
Впереди по курсу, далеко внизу рядом с Бобруйском четко видна переправа через Березину. Туловище огромной змеи еще извивается по ту сторону переправы, а по эту – две ее головы вилкой разошлись: одна устремилась по дороге на Рогачев, другая – на Жлобин.
– Смотри, бьют зенитки! – кричит Маслов Новикову.
– Где?
– Да что ты, не видишь? Рядом с нами черные шапки!
Тимофей вдоволь насмотрелся таких шапок в морозном небе Финляндии, а лейтенант Новиков только сейчас заметил, как чистое голубое небо покрылось копотью облачков черного дыма. Но штурману некогда разглядывать эту копоть. Все внимание на ведущего. Бомбы отделились сразу от всех самолетов. Через несколько секунд на земле засверкали ослепительно яркие вспышки, и в небо взметнулись столбы черного дыма, а узкая полоска, соединяющая берега реки, тут же, как спичка, переломилась пополам.
Возле берега вспыхнуло до десятка автомашин.
– Вот, сволочи, первая расплата полка за ваши злодеяния! – крикнул Мироненко прямо в эфир.
Черных шапок вокруг самолетов стало еще больше, но летчики смотрели на них с удивительным безразличием, им еще и сейчас казалось, что это не настоящая война.
Командир полка начал разворачивать группу влево, направляясь на свою территорию, а в это время младший лейтенант Маслов крутым снижением ушел вправо и взял курс строго на восток. При отходе группы от цели разрывы зенитных снарядов вдруг прекратились. Не успел Мироненко сообразить, в чем дело, как увидел справа и слева большое количество идущих на сближение фашистских истребителей.
– Нас атакуют, сомкнуть строй, всем приготовиться к бою! – успел дать команду командир полка.
До двадцати вражеских истребителей устроили дьявольскую карусель вокруг эскадрильи Су-2. Завязался тяжелый воздушный бой. Справа и слева, сзади – со всех сторон неслись к нашим самолетам трассы пушечных очередей «мессеров».
По приказу Мироненко летчики образовали плотный боевой порядок, а штурманы всех самолетов дружным огнем отбивали наседавших фашистов. Очередная атака немцев – и с левой стороны самолета Григория Емельянова повалил черный дым, но летчик не покинул своего места в боевом порядке.
У многих штурманов уже на исходе запас патронов, а немецкие истребители продолжали атаки. Только когда Днепр остался позади, они прекратили бой и ушли на запад – видно, кончалось горючее.
С нетерпением ждали техники возвращения своих командиров и товарищей. Они всматривались в небесную даль, ожидая появления с запада тех, кто первый в полку встретился с врагом. Механик самолета Георгий Жорник раньше других заметил над горизонтом темные точки и, как ребенок, увидевший родную мать, радостно закричал:
– Смотрите, вот они летят!
Вскоре с земли стало видно, из какого трудного, тяжелого полета возвращались летчики, так они никогда не подходили к аэродрому. Первый самолет шел на посадку с ходу с одной левой выпущенной ногой, в конце пробега круто развернулся вправо, пропахал консолью правого крыла глубокую борозду, ткнулся мотором в землю и остановился. Это был Анатолий Борисов. Садившиеся самолеты были неузнаваемы: в крыльях, фюзеляжах – везде зияли пробоины, некоторые машины забрызганы маслом. Самолет Емельянова, оставляя за собой шлейф черного дыма, последним еле дотянул до аэродрома. Очень тяжелым был первый вылет, но, к счастью, сели, кажется, все на своем аэродроме.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});