Читать интересную книгу Все это очень странно - Келли Линк

— Как? — спросила Джун. — Она что, экстрасенс?

— Вроде того. Наверно, это очередной способ меня отвлечь. Думают, если у меня появится девушка, я раздумаю учиться летать. Предпочту аэродрому траходром.

— Здорово, ничего не скажешь, — оскорбилась Джун. — Приятно было познакомиться. Вообще-то я не развлекаюсь таким образом.

— Подожди, — Хэмфри поймал ее за край рюкзачка. — Я не то имел в виду. Ты права. Это чистейшее совпадение. И я ничего такого не думал.

Он улыбнулся ей сверху вниз. Джун уселась обратно и протянула ноги перед собой.

— Ты хочешь научиться летать? В летном клубе?

— Я уже давно на это коплю. Где-то год назад я ходил к психологу, и он сказал, что полеты могут помочь мне избавиться от страха перед птицами. Кроме того, я и сам всегда хотел летать. Видел сны. Тети считают, что это опасно, но они просто суеверные. Завтра у меня первое занятие. Точнее, уже сегодня.

— По-моему, летать — это классно, — сказала Джун. Ее била дрожь из-за ночного холода. Нет, не из-за холода. Обе ладони скользнули ему под рубашку. — Но я знаю еще одну классную штуку.

— Какую? — спросил Хэмфри. И она показала. У него были очень нежные губы.

10. Поездка в ад. Инструкции и советы

Твои спутники будут переступать через пса, но он даже не проснется. Если подойдешь ты, он учует живую плоть и разорвет тебя на куски.

Возьми с собой духи и, когда приедешь в Бредмрак-хаус, проведи крышкой за ушами, по запястьям, по сгибам локтей и коленей. Между ног тоже надушись, будто перед свиданием. Запах будет густой и тяжелый, как первая горсть земли, брошенная в могилу. Он собьет с толку собачий нос.

За дверью там полная темнота, только тело по-прежнему будет светиться. Вокруг будут мертвые, мерцающие, словно свечки. Им холодно, они жгут свои воспоминания, чтобы согреться. Могут приставать к тебе с расспросами, вытягивать что-нибудь посущественнее, погорячее, поярче. Не отвечай им.

Там нет ни стен, ни крыши над головой, только черная тьма. Дверей тоже нет, только светящиеся окна, в которые превращаются мертвые. Распусти чуть-чуть левый рукав свитера, вытащи длинную нитку и брось на землю.

11. В ночной пекарне на рассвете

Джун с Хэмфри обогнули бастион и спустились на пляж по дорожке из гладких камней, блестящих в сером утреннем свете. Большая чайка, похожая на фонарь у замковой стены, проводила их взглядом.

Они повернули на Маркет-стрит. Сырой влажный воздух касался лиц и волос, словно ладони призраков. Глухой стук шагов по старым камням из собора звучал как удары колокола. Вскоре они подошли к ночной пекарне. Оттуда доносилось чье-то пение.

Внутри был длинный ряд белых печей и подставок для подносов — всё огромное, высотой с Джун. Хозяйка, высокая полная женщина, стояла к ним мощной спиной и совала в печь подносы с круассанами, поправляя их, словно одеяльце на детях.

Великанша что-то напевала себе под нос густым низким голосом; каждая вещь в пекарне источала свет и тепло. Пухлые круассаны, печи, сама булочница и ее песня становились все больше и больше, ярче и ярче, переполняя эту небольшую комнату и все пять чувств Джун. Вскоре она начала сомневаться, осталось ли на свете место для нее самой, для домов, для улицы, для восхода солнца. Великанша закрыла дверцу последней печи, и Джун испугалась, что она неминуемо обернется и покажет свое лицо, мертвенно-бледное, мерцающее, огромное, как луна.

Пошатываясь, Джун вышла на улицу. За ней выскочил Хэмфри с полными карманами булочек и пирожков.

— Это моя тетя Ди, — сказал он и протянул Джун бриошь. — Иногда я тоже работаю здесь по ночам.

Он проводил ее на станцию, дал с собой два пирожка с беконом. Джун написала на салфетке свой адрес и телефон, протянула ему и опять полезла в карман. Выгребла оттуда несколько смятых банкнот, горсть тяжелых монеток.

— Вот. На твои занятия в летном клубе.

Джун сунула деньги ему в ладонь и даже не успела понять, от радости он покраснел или от смущения, как подошел поезд. Она вошла в вагон и не оборачивалась.

В поезде Джун спала. Ей снились птицы.

Снова дома. Лили с Уолтером заканчивали утреннюю уборку. Джун протянула матери книгу и духи.

— С днем рождения, Лили.

— Где ты была всю ночь? — Лили держала флакончик двумя пальцами, как дохлую крысу.

— С другом, — отмахнулась Джун, делая вид, что не замечает сдвинутые брови матери. Проскользнула мимо нее и пошла на чердак, к себе в комнату. Дверь у молодоженов была заперта, но Джун слышала их, проходя по коридору. Точно как голуби — мягкое бормотание, легкие вздохи. Джун захлопнула свою дверь и мгновенно уснула. Что ей снилось? Опять птицы? Она не могла вспомнить, но руки потом болели, будто крепко держались за что-то во сне.

Когда Джун снова спустилась на кухню — умытая, тщательно причесанная, — на столе стоял простой квадратный пирог, испеченный Уолтером. Сверху розовыми свечками надпись «Лили». Именинница смотрела на пирог так, будто он мог взорваться.

— Тебе понравились духи? — спросила Джун.

— Нет, — Лили стала раскладывать ножи и вилки. — Дешевый вульгарный запах, слишком сладкий. Ничего тонкого и изысканного.

Уолтер обнял Лили сзади за талию. Она отпихнула его, но не слишком сильно.

— Зато мне понравились, — сказал он. — Твоя мама весь день просидела в гостиной, забравшись с ногами в кресло и читая этот чепуховый роман. Куда уж тоньше и изысканнее!

— Чепуховый — это точно, — сказала Лили. Она задула все свечи одним долгим выдохом и чуть-чуть улыбнулась.

12. Постоялица в Пятый номер

Через два дня молодожены уехали. Когда Джун зашла в номер, там стоял запах секса, сильный и удушливый. Она распахнула окно и сдернула простыни с развороченной постели, но запах впитался в стены, в ковер.

После обеда зашла дама в дорогом темном костюме; она искала комнату. «На некоторое время», — дама говорила медленно и тщательно, словно иностранка, привыкшая, что ее не понимают. Джун, которая сидела в гостиной и перелистывала оставленные молодоженами американские журналы о сексе, на секунду подняла голову. Ей показалось, что у дамы в черном античная внешность. Строгие классические черты лица, как на камеях.

— Комната у нас есть, — сказала Лили, — только не знаю, подойдет ли она вам. Мы тут стараемся, чтоб всё было чисто и аккуратно, но вы, наверно, привыкли к другому уровню.

Дама вздохнула.

— Я развожусь с мужем, — сказала она. — Из-за его неверности. Я не хочу с ним разговаривать. Здесь ему не придет в голову меня искать. К тому же мне рекомендовали ваше заведение.

— Правда? — сказала польщенная Лили. — А кто?

Но дама не помнила. Тяжелым наклонным почерком вписала в бланк свое имя, миссис Вера Амброзиа, достала из сумочки сорок фунтов и еще сорок в залог. Когда Джун вела ее в Пятый номер, дама нервно раздувала ноздри, но молчала. В руках у нее был небольшой чемоданчик и коробка. Из коробки дама достала птичью клетку и складную подставку под нее. В клетке не было ничего, кроме пыли.

Когда Джун уходила, дама стояла у окна и чему-то улыбалась.

13. Партия в гольф

Джун старалась не думать о Хэмфри. Дурацкое имя. Подругам она даже не говорила, как его зовут. Над таким именем все только посмеялись бы. А может, оно и не настоящее.

Иногда она вспоминала его сросшиеся брови — сплошной тонкой линией поперек лица. Джун решила, что это должно ее отталкивать. И отталкивало. Плюс ко всему он врет. Хотя даже врать не умеет.

И все-таки Джун брала в прокате старые фильмы, «Риф Ларго» и «Касабланку», смотрела их с Лили и Уолтером. Иногда сомневалась — может, он говорил правду? Пришли месячные, по этому поводу можно было не волноваться, но она все равно волновалась и стала замечать, как смотрят на нее птицы с телефонных проводов. Джун считала их, стараясь вспомнить, сколько птиц к радости, а сколько к горю.

В конце концов спросила Уолтера, и тот сказал:

— Солнышко, для тебя они все к радости. Ты хорошая девочка, ты заслуживаешь только счастья.

Он красил косяк парадной двери. Джун сидела рядом с ним на ступеньке и мешала краску в банке.

— А мама что, не заслуживает?

— У нее же есть я! — Уолтер поднял брови, притворяясь обиженным. — Конечно, я понимаю. Ты потерпи немного, котенок. У тебя еще полно времени на любовь.

— Ей было столько же лет, сколько сейчас мне, когда я родилась! Где вы были тогда? И где сейчас он? — она неуклюже вскочила и бросилась в дом мимо удивленной пары из Третьего номера, мимо Лили, проводившей ее взглядом без всякого выражения на круглом материнском лице.

Той ночью Джун приснился сон. Она стояла босиком на мягкой холодной траве в одной ночнушке, старой, доставшейся еще от матери. Ветер задувал под фланель, вился вокруг тела, играл подолом. Во рту был соленый вкус, а неподалеку виднелся ярко-белый, словно молью изъеденный прибой, — как пластырь, приклеивший море к берегу. Светила луна, тоненькая и острая, будто кто-то съел сочную мякоть и выбросил корочку.