— Как ты допустил, что девушка оказалась одна в городе? Она попала в тюрьму, но могла бы попасть в ещё худшую переделку. Тут не Англия, Эдвард, это совсем другая страна, хоть и не дикая, но тут совсем другие нравы! Адель спасло только то, что она — иностранка. Но это же могло сыграть против неё, и я бы уже никогда её не нашёл!
— К сожалению, леди Аделин не имеет привычки спрашивать разрешения на свои авантюры, — тихо проговорил Эдвард.
Ему было всё равно, что ещё скажет ему брат. Аделин здесь, она жива и невредима. А значит, они скоро отправятся в Стамбул, где Алан сам станет присматривать за ней…
Он не успел додумать эту мысль, которая отдалась болью в сердце.
— Если бы с Аделин что-то случилось, я бы тебя убил, — продолжал Алан, будто не услышав его последних слов, — потому что ты не способен защитить женщину в этой стране, но ты сам привез её сюда, и сам же занялся тем, что тебе было интересно, совсем забыв о ней!
Сказав это, Алан ушёл, напоследок громко хлопнув дверью.
Оставшись один, Эдвард прикрыл глаза, продолжая размышлять над оскорблениями младшего брата. Всё, что говорил Алан, казалось ему разумным, а значит…
Герцог не успел додумать и эту мысль, потому что в следующую секунду Аделин ворвалась в его спальню, подобно урагану.
Она уже успела переодеться, и розовое платье в белую полоску придавало ей трогательный вид, делая похожей на маленькую девочку.
— Вот видите, я нашла Алана! — довольно заявила Аделин, пройдясь по комнате, — из-за вашего бездействия мне пришлось брать всё в свои руки! Если бы не я, вы бы по-прежнему продолжали лазать по камням и не продвинулись бы в наших поисках!
— Признаю, я был неправ, леди Аделин, за что прошу у вас прощения, — начал Эдвард, тяжело вздохнув, — вам не стоило подвергать себя опасности, я бы мог…
— Что вы могли, Эдвард? Из-за вас меня чуть не убили, а вы лишь просите у меня прощения? — гневно сверкнув янтарными глазами, произнесла девушка.
Герцог сделал шаг вперёд, пытаясь взять её за руку, желая успокоить.
— Не смейте прикасаться ко мне! — возмущённо воскликнула Адель, со всей силы отталкивая его в сторону, не услышав при этом, как он тихо вскрикнул, — лучше было бы, если я отправилась на поиски Алана одна! От вас всё равно нет никакой пользы!
Девушка негодовала, но подойдя к двери, сама не смогла себе объяснить, за что так злится на герцога.
Бросив на него ещё один разъяренный взгляд, она пулей кинулась к себе, не желая думать над тем, что растревожило её душу.
Глава 13
Оставшись один, Эдвард наконец позволил себе стон. Голова кружилась, и он с трудом добрался до постели, а когда у него наконец получилось, рухнул на неё, тяжело прикрыв глаза. Ему нужно хорошо отдохнуть, потому что поутру он собирался сообщить брату, что им стоит вернуться в Стамбул. Герцог хотел быть в форме, потому что не был готов поведать Аделин, как он лежал на земле в гомоне утреннего города.
Когда бандит пырнул его ножом, он, видимо, на секунду потерял сознание, а когда открыл глаза, то увидел склонившиеся к нему головы. Люди что-то бурно обсуждали на турецком, но он не понимал ни слова. Превозмогая боль, Эдвард поднялся на ноги, опираясь на плечи и руки горожан. Тут же появился доктор и приказал доставить его в ближайший дом, где перевязал рану. Герцог понимал, что не может никуда идти с кровотечением, но порывался всё время подняться, чтобы бежать искать Аделин.
- Вы не можете никуда идти, — сказал врач, и Эдвард наконец-то смог разобрать турецкие слова, — вам нужен покой как минимум три дня…
Он действительно не мог. Кляня себя за слабость, герцог вернулся к Шлиману, и тот тут же приказал разослать поисковые команды, уверив Эдварда, что девушку скоро найдут. Но она нашлась сама. И не одна, а с Аланом.
Сон пошёл ему на пользу, хотя и утром каждое движение по-прежнему причиняло боль. Но к боли он уже привык, стараясь двигаться так, чтобы не раздражать рану.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
За завтраком Эдвард, как и планировал, сообщил о своём решении ехать в Стамбул брату, который немногословно с ним согласился. Аделин же не поднимала голову, лишь изредка обращаясь к Алану с просьбой передать ей какое-то блюдо, из чего герцог сделал определённые выводы.
Всю дорогу до Стамбула влюбленные вели себя так, будто бы Эдварда не существовало. Они смеялись и разговаривали о только понятных им вещах, игнорируя его присутствие в экипаже.
С каждым неудачным камнем на дороге, Эдвард только сжимал губы, и когда ближе к вечеру экипаж остановился у гостиницы, с огромным трудом поднялся на ноги. У него был жар, рана не желала затягиваться, и он срочно нуждался в докторе.
Алан подал руку Аделин. Та изящно спустилась на мостовую и прошла в гостиницу, где заняла свой старый номер. Эдвард тоже оказался в своей комнате и теперь лежал на кровати, ожидая доктора, которого ему обещал хозяин гостиницы. Едва мир перестал качаться и подпрыгивать на камнях, ему стало намного лучше. Бесконечная боль отступила, он не был вынужден сдерживать стоны каждый раз, когда колесо кареты наезжало на камень.
На ужин его не пригласили. Аделин и Алан где-то ужинали вместе, приказав подать ему еду в номер. Эдвард промолчал, есть он всё равно не хотел, а возможность просто лежать и не шевелиться сейчас была важнее общества его брата и леди Аделин. «Даже и хорошо, что так получилось» — думал герцог, стараясь утихомирить казавшуюся ему беспричинной ревность. Хорошо, что он не вынужден смотреть, как они улыбаются друг другу и держатся за руки…
Вскоре пришёл незнакомый доктор и сделал перевязку, повторив, что с таким ранением нельзя никуда ездить, а так же желательно лежать два или три дня без движения. Эдвард кивнул, и оплатил его труд. От перевязки ему стало намного лучше. Чувствуя себя чуть ли не возрожденным к жизни, он поднялся и подошел к двери, чтобы проводить доктора.
Доктор ушел, но он всё ещё стоял в коридоре, глядя на закрытую дверь Аделин, которая располагалась прямо напротив. Поборов желание войти к девушке, он медленно вышел из номера. Боли в боку, ставшей уже привычной, почти не было. Он прошёл по коридору и хотел спуститься с лестницы, когда услышал знакомые голоса.
Алан и Аделин стояли в холле. Вероятно они только вернулись с прогулки, потому что на Аделин была легкая накидка. Наверняка девушка показывала Алану то самое кафе, где они сидели с ней во второй день после их приезда, и Аделин так мило улыбалась ему, сбивая с толку своей болтовней. Сердце его сжалось. Почему-то ему было больно от того, что теперь Алан, а не он сам, сопровождает Аделин. Что её рука лежит на его руке. Что она смотрит на него прекрасными глазами, которые становятся такими мягкими, теплыми, когда она говорит слова любви. Сдержав порыв спуститься вниз, герцог сжал руками перила.
Алан что-то говорил девушке, от чего она рассмеялась, красиво откинув голову. Её каштановые локоны разметались по плечам, а Алан взял её руку, которую она вчера не позволила взять Эдварду, и по-хозяйски поднес к губам.
Герцог стиснул зубы. Он готов был провести ещё один день в карете, делая вид, что спит, и сжимая зубы при каждом её неудачном движении, чем снова увидеть такую сцену. Какое право имеет он ревновать? Какое право имеет он даже смотреть подобным образом на невесту брата? Он сам виноват во всём. Он сам согласился сопровождать её в Турцию, чтобы провести с ней как можно больше времени. Украсть кусочек счастья у своего брата. И он сам влюбился в Аделин так, что в глазах темнело от ревности, когда он представлял, как Алан целует её уста.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Герцог развернулся и быстро пошел к себе. Он не будет смотреть на них и постарается как можно скорее отправить их в Англию. А сам останется в Турции. Потому что он не сможет в течении стольких дней смотреть на счастье собственного брата и не желать ему зла. Такое вынести он не в состоянии. Никогда!