Читать интересную книгу Хармонт. Наши дни - Майкл Гелприн

– Конечно, Карлик, – без раздумий согласился капитан. – Где и когда?

Через час в отдельном кабинете «Хармонтской лакомки» Карл пожал Уильямсу руку.

– С утра завезли русскую икру, – доверительно сказал Карл. – Не чета канадской. Я, с твоего позволения, распоряжусь. Остальное как всегда?

Капитан Уильямс благосклонно кивнул. В принадлежащей Карлику Цмыгу «Лакомке» предпочтения капитана были хорошо известны. Кормили здесь обильно, вкусно, а особо желанных гостей ещё и за счёт заведения. Уильямс, впрочем, меру знал и столовался в «Лакомке» не чаще трёх-четырёх раз в неделю.

– У меня появилась небольшая проблема, Ленни, – сообщил Карл, когда капитан прикончил блины с русской икрой и приготовился приступить к утиному паштету с брусникой. – Хотелось бы узнать подробнее об одном пареньке. Зовут его Яном, около двадцати лет, возможно, чуть больше. Высокий, спортивный, скуластое лицо, прямой нос, глаза серые. Он из новых, в городе без году неделя.

– Сделаю, – капитан Уильямс пригубил из пузатой рюмки, утёр салфеткой рот и придвинул к себе блюдо с паштетом. – Много их что-то стало в последнее время, этих «новых». Поговаривают, – капитан понизил голос, – что в Зоне кое-что изменилось. В сторону, так сказать, повышения интереса. Вот всякие и слетаются, что мошкара на свет. Слыхал вчерашнюю новость про «шевелящийся магнит»?

– Нет, – заинтересовался Карл. – Не успел. Что за новость?

– Представь, сцапали мы вчера одного сопляка. Совсем сопливого, прибыл к нам из Аризоны, удрал из дома, родители там по нему с ума сходят. Так вот, является этот сопливый сопляк вчера в «Боржч», вываливает на барную стойку здоровенный такой мешок и спрашивает: «Хабар здесь берут?» – Капитан захихикал. – Утрирую, конечно, но лишь самую малость. В общем, там ему быстро растолковали, где что берут. Не прошло и часа, как приземлился уже наш пострел в участке. Сержант составляет опись, всё как положено, развязывает мешок, а там… «шевелящийся магнит», за который, если помнишь, твой покойный тесть отхватил двадцать тысяч зелёных, и с тех пор «магнитов» из Зоны не выносили, кончились они там, «магниты». В общем, позвонил я в институт, набежали оттуда высоколобые, такое закрутилось…

– Закрутилось, – механически повторил Карл. – Надо же. Знаешь что, дружище. Я предчувствую, в скором времени работы у нас у всех существенно прибавится. И поэтому хочу обратиться к тебе с просьбой. Если, например, объявится ещё один такой сопливый. Или не один. Пусть даже десяток или сотня объявится, которые не знают, куда сдать хабар. Или вообще ничего не знают. Не спеши закрывать их в кутузку или там, упаси боже, стрелять. А попросту позвони мне. За мной, как ты знаешь, не заржавеет. Договорились?

Капитан Уильямс залпом опрокинул в себя содержимое пузатой рюмки.

– Без проблем, Карлик, – сказал он. – Можешь на меня положиться.

Отзвонился капитан Уильямс на второй день.

– На том же месте, что позавчера, – коротко бросил он в трубку. – Приезжай прямо сейчас.

На этот раз терять время на сервировку стола не стали. Метрдотель споро откупорил бутылку коллекционного коньяка, сноровисто разлил по рюмкам, с достоинством поклонился и убрался вон.

– Значит, так, – взял быка за рога капитан Уильямс. – Парня твоего зовут Ян Квятковски, родом он здешний, хармонтский, но десять последних лет прожил с семьёй в Арлингдейле. Это такой курортный городишка в горах, не слыхал? Истории ещё о нём не так давно ходили: эпидемии там всякие, ураганы, сексуальный маньяк… Не слыхал? Ну и ладно. В общем, зимой этот Ян из Арлингдейла свинтил. Предварительно грохнув одного местного итальяшку. Хотя прямых свидетелей и не было, но убийство заочно повесили на него. Убитый, некто Антонио Джиронелли, был человеком определённого сорта и знался с людьми из коза ностры. В живых остался его брат Роберто, того же толка. В общем, пару месяцев спустя этот Роберто вырезал там по законам вендетты всю семью Квятковски. Дело, впрочем, заглохло на начальной стадии, гибель семьи списали на пожар. Так что наш парнишка, можно сказать, с прошлым, но это не главное.

– Что ж тогда главное? – удивился Карл.

– А то, что сегодня утром накрыли мои ребята этого парня. В заведении Лысого Бада, давно руки чешутся его упрятать, да всё не доходят никак. Едва Лысый открылся, наш человек стуканул, что притащили ему хабар. Ребята были там через пять минут, втроём, и что ты думаешь… Ян этот, когда браслеты на него надевать стали, отчудил. Тома и Барни вырубил на месте, прикинь. Барни-ирладнца помнишь? Тот ещё бычок. В общем, выдал обоим по портретам – и в окно. Но самое странное потом началось. Сержанта Келли он не достал, тот в стороне стоял. Так вот: Келли в него стрелял. Три раза стрелял, Карлик, считай, в упор. И все три раза промазал.

– Хорошие дела, – присвистнул Карл. – Так-таки и в упор?

– Так-таки. Раз с десяти шагов, когда тот сигал в окно, и потом ещё дважды вдогон. Все мимо, и парень ушёл через проходные дворы. Квартал, конечно, оцепили. И, конечно, без толку, кругом трущобы, чёрт ногу сломит, ищи там его свищи. А хабару он приволок подходяще. Пять «пустышек» и «браслет». По нынешним временам, считай, богатый хабар, жирный.

– Понятно, – задумчиво протянул Карл. – А что хозяин?

– Лысый-то? Он со страху там едва не обделался. Но от парня открестился: клялся, что в первый раз того видит, и дай бог, сказал, чтоб в последний.

Гундосый Гереш ждал Карла в саду, развлекаясь беседой с Сажей.

– Хорошая девка, Карлик, даром что черномазая, – гугниво похвалил Гереш, ничуть не смущаясь присутствием обсуждаемой. – Сиськи, задница, всё на месте. Каланча, правда, здоровенная, в общем, я бы с такой не стал – боязно.

Сажа заливисто захохотала.

– Рот прикрой, – строго сказал Гундосому Герешу Карл. – Был бы жив покойный Гуталин, он тебе быстро бы прописал сиськи с задницей. И каланчу заодно.

– Да я что, я ничего, – принялся оправдываться Гереш. – Слова сказать уже нельзя.

– Он с Зоны, – отхохотав, объяснила Сажа. – Только что притопал, ему можно. К тому же он прав, я и в самом деле здоровенная каланча.

– Ладно, – смягчился Карл. – Иди поиграй, дочка. Ей ещё двенадцати нет, – обернулся он к Герешу. – Девка и вправду золотая. И вообще я к ней привязался. И подумываю удочерить, поэтому на будущее постарайся сначала пораскинуть мозгами, прежде чем нести абы что. Впрочем, сомнительно, что они у тебя есть.

– Да я что, – вновь забубнил Гереш. – Откуда мне знать, сколько ей лет. В общем, накрылись Киприот с Прощелыгой, Карлик, царствие обоим небесное. Мартен в «мясорубку» угодил, от него мокрое место осталось. А Киприота, по всему видать, молнией пожгло, обуглился Киприот. Я сам едва не обуглился, чудом ноги унёс. «Весёлый призрак» там бродит, и, может быть, не один.

– Понятно, – тихо сказал Карл. – Сажа, смешай нам что-нибудь покрепче! – крикнул он. – Помянем. Так что же, получается, они сами по себе гробанулись?

– Да не похоже, – загугнил визитёр. – Киприот, земля ему пухом, может, и сам по себе. Не уберегся. А Прощелыге помогли. Фляжку его я там подобрал, выше по склону, по своей воле он бы с ней ни за что не расстался. Так что получается, кто-то Прощелыгой «мясорубку» открыл. Расщелина сразу за ней, пустая, но видно, что топтались там, следов как у суки блох. И чего там было, в расщелине в этой, вынесли.

– Что-то не сходится, – сказал Карл задумчиво. – Если бы им, как ты говоришь, помогли, то обоим.

– Я сначала тоже так подумал. Но потом понял: Киприот, видать, накрылся до того, как эти гады сунули Прощелыгу в «мясорубку». Не Киприот же это сотворил, они с Прощелыгой с детства, считай, друзья были. Ладно, Карлик, теперь моя очередь пришла спрашивать. Кто это сделал?

Остаток дня Карл провёл в раздумьях. В Зоне явственно что-то готовилось. Он жил рядом с ней так долго, что уже, по сути, и позабыл, какое это страшное, зловещее и в ужас вгоняющее место на Земле – Зона. За многие годы Карл свыкся с ней, рисковал в ней жизнью, кормился с неё и стал считать чем-то постоянным, незыблемым, со своими, не понятными человеку законами и свойствами, так и не объяснёнными, но раз и навсегда установленными и не меняющимися.

«Комариные плеши» и «мясорубки», «весёлые призраки» и «жгучий пух», «газированная глина» и «ведьмин студень» – ловушки, капканы и силки, поставленные на человека неведомо кем и неведомо с какой целью. Они же, эти неведомо кто, разбросали по Зоне приманку: «пустышки», «батарейки», «магниты», «чёрные брызги», «браслеты», «погремушки» – чёрт бы их побрал, сучьи.

Приманка оказалась не вечной: сталкеры, сожжённые, обуглившиеся, сгнившие в «студне», сгинувшие в «комариных плешах» и, наконец, уцелевшие, растащили хабар, пропили его, прожили, просадили в карты и на баб. Хабара почти не осталось, но неведомый кто-то смилостивился вдруг и вспомнил о потерявших промысел недобитых бедолагах. А вспомнив, решил их подкормить. По новой настроил ловушки и западни, разбросал наживку и теперь сидит где-нибудь, потирает беспалые, а может быть, наоборот, десятипалые инопланетные руки и хихикает в предвкушении предстоящей охоты. А мы: глупцы, придурки, недоумки, олухи – послушно подыгрываем этому гаду, и новые из нас готовы лезть в пасть к неведомому чудищу, гореть, гнить, поджариваться… Но ещё среди глупцов и недоумков попадаются такие, как он, Карл, которые не просто тащат наживку, а тащат её по-особому, по-умному, организованно, чужими руками и во множестве.