Он, оперевшись одной рукой о стол, другой на спинку стула, наклонился ближе и шёпотом:
— А мне кажется, что виделись. Три дня назад, на улице.
Внутри я вся напряглась. Вот это попала, так попала. “А он действительно красавец” — вдруг подумала я, вблизи разглядывая его лицо. Брюнет, правильные черты лица, карие глаза, густые брови… — это всё конечно я и тогда, на улице подметила, но особо не запомнила, так как была рассержена. Думала, что вижу его в первый и в последний раз. А теперь, придётся видеть это лицо практически каждый день и хорошо, если он не мстительный, а то похоже в скором времени мне придётся искать другую работу.
— Вы меня наверное с кем-то путаете, — произнесла, невинно хлопая ресницами.
Он, выпрямившись, ответил:
— Никогда не жаловался на память. Да и такую красивую девушку трудно не запомнить.
Обратила внимание, что все сотрудницы забыв про свою работу, сидят молча и ждут, чем же закончится разговор. А потом, естественно, поползут сплетни по всему агентству. Вот он — “дружный женский коллектив”.
— Как ваша машина? — вот зачем я это спросила? Лишний раз напомнила.
Зам, придвинул к себе свободный компьютерный стул от соседнего стола и усевшись на него, проговорил:
— Знаете, как ни странно, вы оказались правы. Покупал машину новую, но на автосервисе подменили кое-какие детали, даже резина оказалась изношенной. Ничего, ребята из службы безопасности отца с ними разберутся, хотя у меня у самого руки чешутся.
Стало не по себе. Получается, что я невиновных подставила.
— А если работники сервиса не виноваты?
— А кто же тогда? Кроме них некому. Кстати, как вы поняли про машину?
— Очень просто, — поманила его к себе пальчиком, чтобы приблизился и шёпотом добавила: — Я ведьма.
Мужчина расплылся в улыбке.
— Ясно, значит мне, стоит вас опасаться.
— Стоит, — произнесла я вполне искренне, но он опять воспринял это в шутку — тихо, едва слышно рассмеялся.
Затем подал мне руку в дружеском жесте и произнёс:
— Виталий Александрович, для вас просто Виталий.
— Елена Викторовна, — в свою очередь представилась я и замолчала, дав понять, что просто Леной для него не стану.
Но руку подала, ожидая, что пожмёт, но вместо этого, он поднёс её к своим губам.
Скосив глаза, я снова посмотрела на сотрудниц: кто-то сидел с раскрытым ртом, кто-то с широко раскрытыми глазами — все как один следили за нами, как завороженные.
— Елена Викторовна, могу пригласить вас со мной пообедать?
Надо же какой галантный! А тогда, при нашей первой встрече, вёл себя совершенно по-другому, как с уличной девкой.
— Извините, вынуждена отказаться. Первый день после отгулов, работы много накопилось, — тоже вежливо ответила, высвободив руку.
— Тогда поужинаем, — не отступал Виталий.
— Тоже не могу, вечером тётя приезжает, надо встретить, — бессовестно вру, а что делать?
— Ясно, — вздохнул он. — Завтра и послезавтра, так понимаю, тоже заняты.
Догадливый! Изобразив искреннюю грусть и тяжело вздохнув, произнесла:
— Увы.
Вижу, что мой ответ ему очень не понравился. Наверняка надеялся, что я узнав, что он начальник, тем более — мой начальник — изменю к нему отношение. Как бы не так!
Несколько минут Виталий посидел ещё рядом со мной, что-то обдумывая, потом молча встал и ушёл. Девчонки нашего офиса после того, как он захлопнул дверь, принялись активно перешёптываться, нисколько меня не стесняясь.
— Ну ты даёшь! — крикнула со своего места Галина. — Цену набиваешь что-ли?
Ничего не ответив, я продолжила работу, сдерживая улыбку удовлетворения. Внутри всё ликовало! Жаль не могу выплеснуть эмоции, как у себя дома позавчера — не поймут.
***
На обед я всё же пошла, как всегда с девчонками. Ели мы обычно в кафе соседнего здания. Уселись за стол вчетвером, взяли по бизнес-ланчу и кофе. Галина параллельно с поглощением пищи, успевала копаться в своём смартфоне.
— Ничего себе! — вдруг воскликнула она. — Удивительно, как живой остался?
— Что там? — спросила новенькая сотрудница, зовут Надежда — первый день на работе и сразу влилась в наш маленький коллектив.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я почему-то напряглась, подсознательно чувствуя, что возможно к этому причастна. Всё-таки не выходил у меня из головы мой сон. Был порыв посмотреть свежие новости, но боялась увидеть подтверждение того, что это было наяву.
Галина начала зачитывать вслух:
— Страшная авария произошла сегодня ночью в нашем городе. Молодой мужчина на огромной скорости катался по городу, при повороте не справился с управлением и врезался в витрину мебельного салона. В итоге пострадал сам и нанёс немалый ущерб хозяину магазина… Личность мужчины установлена, находится в реанимации, в очень тяжёлом состоянии…
Внутри у меня всё рухнуло, почувствовала как похолодели руки, начала их тереть, глядя при этом в одну точку.
— Что с тобой? На тебе лица нет, — спросила Галина, оторвавшись от телефона.
— В какую больницу его отвезли? — вместо ответа задала я вопрос, немного оправившись от шока.
— Наверное в первую городскую, туда обычно всех тяжёлых везут. Стой! Куда ты?
Я уже не слушала её, быстрым шагом вышла из кафе и на ходу позвала:
— Глория.
Выставила руку в сторону, как только почувствовала приближение метлы, подхватила и направилась в подворотню, подальше от любопытных глаз. Там, я несколько раз обернувшись, убедилась, что никого нет, нарисовала на руке знак невидимости, а на метле он уже был, поставила утром перед уходом. Уселась на неё и поднялась в воздух, задав направление — мысленно представила здание больницы.
Высоты я больше не боялась.
Глава 7
Добралась очень быстро, благодаря Глории. Поставив метлу у стены здания там, где её даже случайно не могли бы задеть прохожие, я продолжая сохранять невидимость, тихонько, на цыпочках, чтобы не стучать каблуками, вошла в больницу, сразу за очередным посетителем. Без труда нашла реанимацию по указателям. Поднималась пешком по лестнице, а не на лифте, чтобы случайно с кем-нибудь не столкнуться.
Стою теперь перед отделением реанимации и не решаюсь войти. Зачем я пришла сюда? Всё равно не смогу ему помочь. “Добро совершённое ведьмой — обязательно обратится злом”— помнила слова Сильвии. Так почему я здесь? Потому что гложет чувство вины — вот почему. Хочу взглянуть на него и запомнить, вбить себе в память — как плохо я поступила! Чтобы больше такого не совершать.
Неожиданно открылась дверь, выпуская медсестру с биксом в руках, пока дверь не закрылась — я бегом проскользнула в отделение.
Проходя мимо палат со стеклянными стенами, заглядывала в каждую: вот лежит старушка на аппарате ИВЛ, дальше очень полный мужчина средних лет под капельницей… Посмотрев в коридор, обратила внимание на женщину лет шестидесяти. С зарёванным лицом она стоит напротив одной из палат, в накидке и медицинской шапочке. Внутренним чутьём я поняла, что это мать пострадавшего в той аварии.
Оглядевшись, убедилась, что никого в коридоре больше нет, нарисовала на себе видимый знак и наколдовала одежду той медсестры, что выходила. Подошла к этой женщине и встала рядом. Она тут же повернулась ко мне, посмотрела так печально, что сжалось сердце. Повинуясь внутреннему порыву, обняла её, а она, обняла в ответ, положила свою голову мне на плечо и горько заплакала.
Гладя её по спине, я заглянула через стекло палаты и увидела его! Всего в бинтах, под аппаратом ИВЛ и капельницей в подключичном катетере.
Мысленно ругала себя: “Что я наделала?!”
— Ему всего двадцать восемь, — всхлипнула женщина. — Как же так?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Не знала, что ответить. Да и нужно ли, что-то отвечать? Чувство вины захлестнуло так, что сама едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Если бы я могла исправить то, что натворила?
Вернулась медсестра и проходя мимо к своему посту, с любопытством на меня посмотрела. Чувствуя, что пора уходить, пока не начались вопросы со стороны персонала, я с осторожностью отстранилась от женщины и по-доброму улыбнувшись ей, пошла к выходу. Но она пошла следом.