— Он не хочет детей, а я беременна. Пора отпустить и двигаться дальше. — Моя рука падает на живот. — Этот малыш заслуживает всей любви на свете, и я не стану навязывать его Скотту. Он будет противиться ему. Я отказываюсь позволить моему ребенку жить с отцом, который его не хочет.
— Мэллори!
Голос Скотта — удар по моему организму. Последние три недели я наполовину мертва. Я не разговаривала со ним, разве что попросила его оставить меня в покое. Мой адвокат отправил ему документы для развода две недели назад, и Скотт отказался подписать или даже признать, что это происходит.
— Уходи, Скотт, — говорю я, входя в дом. — Подпиши бумаги.
— Никогда, — убежденно говорит Скотт.
Я делаю то же самое, что делала каждый день в течение трех недель, захлопываю дверь перед его носом и игнорирую его. Мне удается сдерживать слезы, пока я не оказываюсь в квартире Зака.
— Он опять там? — спрашивает Зак.
— Да, он не сдается. Не знаю, что делать! — Я плачу.
— Я могу поговорить с ним...
— Нет, все в порядке. Адвокаты обо всем позаботятся.
— Мэл, ты уверена, что хочешь именно этого? — Зак меня поддерживает, хотя знаю, он не согласен с моим решением. И не он один. Как ни странно, Джен мной тоже недовольна. Она считает, что Скотт заслуживает шанса самому решить, хочет он ребенка или нет. И хотя я действительно согласна, я просто не могу выбраться из колодца боли, в который меня толкнуло его откровение.
— Ты же знаешь, что это не то, чего я действительно хочу. Мне нужен мой муж. Я хочу, чтобы он хотел иметь ребенка. И теперь я никогда не узнаю, захотел бы он попробовать завести ребенка или я буду навязывать ему ребенка, которого он не хочет. Хочу, чтобы мы были семьей, но не знаю, смогу ли когда-нибудь снова доверять ему.
— Понимаю, что он поступил дерьмово. Действительно чертовски отвратительно, но ты не счастлива. Так больше продолжаться не может.
— Знаю, Зак. Знаю…
— И ты должна рассказать Скотту о ребенке. Может быть, он тебя удивит. Он уже не тот человек, каким был, когда ты ушла от него. Даже Джен согласна, что он стал лучше. Черт, может, даже лучше, чем он был до того, как отстранился. Прошло уже несколько недель, а он все еще на улице каждый божий день. Он трудоголик, но он провел последние несколько месяцев, уходя с работы рано, приглашая тебя на свидания, готовя тебе ужин, болтаясь здесь, звоня и переписываясь, как будто не может вынести мысль о том, чтобы не разговаривать с тобой каждую минуту дня... — Зак замолкает, и я знаю, что он хочет сказать больше… он хочет сказать мне, как сильно Скотт любит меня и что мне нужно быть храбрее, чем я есть. Это суровая правда, с которой я не хочу сталкиваться, потому что не чувствую себя храброй — совсем.
Зак прав. Знаю, что это так, но мое сердце кажется таким хрупким, и я боюсь всех этих «что, если». А что, если он не хочет ребенка? Что, если он скажет, что хочет, но передумает и снова уйдет? Что, если он взволнован ребенком и счастлив быть отцом? Я эти «что, если» довела уже до абсурда.
— Ты совершенно прав.… Я просто боюсь, — признаюсь я.
— Понимаю, дорогая, но ты должна что-то сделать. Ты как будто застыла в нерешительности.
— Я подала на развод. Вряд ли можно сказать, что я уж совсем нерешительна...
Зак качает головой с грустным выражением на лице.
— Ты сделала это от злости и страха. Это не то, чего ты хочешь, и, честно говоря, это не то, что лучше для вас обоих. Позвони Скотту, расскажи ему о ребенке, и пусть будет что будет. Если он тот человек, о котором я думаю, он придет в восторг и станет сражаться вдвое сильнее, чтобы вернуть тебя.
— Ненавижу, когда ты говоришь разумно.
Зак заключает меня в объятия.
— Я просто хочу для тебя самого лучшего.
— Думаю, пришло время вести себя как взрослая…
Завтра я позвоню Скотту... может быть.
Глава 12
Скотт
Три месяца. Мэллори избегает меня уже три гребаных месяца, и я несчастен. Как будто она забрала с собой все хорошее в мире, и я остался в темноте без всякой надежды на то, что солнце снова взойдет.
— Мистер Трамбл, вы должны подписать бумаги. Адвокаты миссис Трамбл будут настаивать на разводе по умолчанию, если вы не подпишете. Вы потеряете все. Все имущество перейдет к ней вместе с солидной суммой алиментов. — Мой адвокат как заезженная пластинка. Я точно знаю, что происходит, но просто не могу. Я не буду тем, кто забьет последний гвоздь в гроб нашего брака. Должен быть способ исправить это.
— Мой ответ тот же, что и всегда. Я оспариваю развод. Я не подпишу эти чертовы бумаги. Ты мой адвокат, добейся этого.
Он начинает протестовать, но я с грохотом кладу трубку, заканчивая разговор. И только потому что мне приятно швырнуть трубку телефона, я делаю это снова. И еще раз. И снова, и потому что я официально не могу спасти наш брак, я срываю телефон со своего стола и бросаю его в стену. Он с грохотом ударяется и разбивается вдребезги.
В комнату вбегает моя секретарша.
— Мистер... Трамбл, все в порядке?
— Нет, черт возьми, нет. — Я знаю, что веду себя как придурок, Ширли не заслуживает такого отношения, но я сыт по горло. — Позвоните в техобслуживание и попросите заменить мой телефон. — Швыряю портфель на стол и сваливаю в него все бумаги со стола. — Я собираюсь работать дома. Перенеси все мои встречи на неделю.
— Но мистер Трамбл, мистер Тортон приедет сегодня...
— Чак справится, а если не справится, то найдет себе другую гребаную работу.
Глаза Ширли широко распахиваются, и она быстро соглашается и оставляет меня наедине с моей истерикой, чтобы сделать то, что прошу. Я извинюсь позже. А сейчас мне нужно убраться отсюда к чертовой матери, пока я окончательно не потерял рассудок.
Я не иду домой.… Я обнаруживаю, что припарковался у дома Зака. Снова. Перестал пытаться заставить Мэллори поговорить со мной несколько недель назад, но я не могу оставаться в стороне. Сижу на другой стороне улицы и смотрю, как она входит в здание. Тридцати секунд, которые я вижу ее, мне не хватает, но это все, что у меня есть. Я превратился в гребаного преследователя.
Стук в окно пугает меня. Я так поглощен мыслями о Мэллори, что не заметил приближения Зака. Нажимаю на кнопку и опускаю стекло.
— Приятель, ты выглядишь отвратительно.
Я издаю сардонический смешок.
— А как бы ты выглядел, если бы единственное общение с любовью всей твоей жизни состояло в том, чтобы смотреть, как она идет от машины к дому, где живет с другим мужчиной?
Зак качает головой.
— Ты же знаешь, что это не так.
— Да, знаю, но это не меняет фактов.
— И как долго ты собираешься продолжать в том же духе?
Закрываю глаза и откидываю голову на подголовник. Как долго я буду это делать? Хороший вопрос, ответ прост:
— Пока она не даст мне еще один шанс.
— Как бы то ни было, я болею за тебя. Мэл так же несчастна, как и ты.
Я достаточно эгоистичен, чтобы от знания, что она страдает, почувствовать себя счастливым. Я имею в виду, не хочу, чтобы она страдала вообще, но еще не хочу, чтобы она двигалась дальше и была счастлива без меня. Хочу, чтобы она нуждалась во мне. Хочу, чтобы она перестала быть такой чертовски упрямой.
Зак опускает руку на мое плечо в знак поддержки, прежде чем уходит. Через полчаса моя красавица жена паркует машину, и я жадно впитываю каждую деталь, пока она идет к входной двери. Я замечаю мелочи, которые раньше не видел: у нее темные круги под глазами, плечи слегка ссутулились, она выглядит измученной и очень несчастной, как и говорил Зак. Мое сердце сжимается от боли, и на одно слабое мгновение я подумываю о том, чтобы подписать бумаги и отпустить ее. А потом она оказывается за закрытой дверью, и меня вновь охватывает тоска, мне становится ясно, что я никогда не перестану бороться. Зак сказал, что она несчастна, а это значит, что она нуждается во мне так же, как и я в ней.