Читать интересную книгу Золотая мышеловка - Марина Серова

Первый вор проворно вклинился в толпу и, ловко извиваясь, как змея, начал уверенно пробираться в сторону свободного пространства. Я ринулась за ним. Однако его напарник, несмотря на боль в отдавленных пальцах, как настоящий профессионал, до последнего выполнил свой долг и бросился прямо мне под ноги. Лишь в последний момент я успела заметить это движение, на лету отшвырнув его прочь, посильнее ударив голенью по ребрам.

Все это длилось меньше нескольких мгновений, и водоворот людской толпы вокруг нас, поглощенный своими собственными делами и заботами, продолжал вращаться в прежнем ритме. Люди лишь на краткий миг раздвинулись вокруг упавшего человека с отдавленной рукой и, зашумев, сомкнулись вновь. Толпы не образовалось, и я почти беспрепятственно вклинилась в людской поток в погоне за сумкой.

К моему счастью, у первого парня не было больше сообщников, или они находились далеко, и поэтому Викина сумочка по-прежнему находилась у него в руках. Людской поток завертел меня, как щепку в течении бурной реки, и выкинул вслед за вором. Из-за моей краткой заминки он получил преимущество в двадцать-тридцать секунд и сейчас резво бежал вдоль улицы. Но мне прыти тоже было не занимать, да и не собиралась же я отпустить его с сумкой просто так, за здорово живешь.

Я бросилась за ним. Услышав мои шаги за спиной, он испуганно оглянулся и резко свернул в узкую щель между домами. Я, рискуя получить неожиданный удар из-за угла, помчалась за ним. Темный проулок закончился так же внезапно, как и начался, и вынес нас на параллельную, не менее многолюдную улицу. Неплохое место, чтобы потеряться в толпе — народу для этого было вполне достаточно, — но я не отступала. Мы понеслись через толпу, расталкивая прохожих, по каким-то крутым лестницам, снова нырнули в толпу и опять помчались по мрачноватым глухим переулкам. Я тенью неотступно преследовала его. Окружающих, казалось, совершенно не удивлял вид погони, они только ловко уворачивались и расступались, освобождая дорогу, как будто это привычное и обыденное для них явление, а затем смыкались снова, лишь изредка провожая нас любопытным взглядом. Я уже могла бы схватить своего преследуемого, но здесь, посреди улицы, будет неудобно «выколачивать из него показания».

Я слегка царапающим движением скользнула по его спине. Он сделал последний рывок в какой-то закоулок. Последний, потому что я уже почти вплотную приблизилась к нему и подсекла сразу под обе ноги. Как подстреленный сайгак, он сложил колени и кувырком полетел вперед. В последний момент он сделал отчаянную попытку выиграть хоть несколько секунд, чтобы освободиться от меня, и швырнул сумку назад в надежде, что я схвачусь за нее и тем самым дам ему шанс уйти. Но я была готова к этому и поймала ее на лету, как вратарь бразильской сборной мяч на финале чемпионата мира, а сама прыгнула на парня сверху.

Словно дерущиеся мартовские коты, мы сплелись в плотный комок и покатились по земле. Но я все же оказалась сверху. Турок что-то злобно выкрикнул и попытался ударить меня рукой. Я легко отбилась и уже через секунду пригвоздила его к земле, растянув в позе цыпленка табака. Я надежно придавила его коленом к земле, а второй ногой наступила на левое запястье. Его правая кисть была по всем правилам выкручена, и я в любой момент могла легким движением доставить ему нестерпимую боль и даже переломать пальцы.

От неожиданности мой противник затих. Я слегка надавила на кисть, приводя его в чувство. Он взвыл и попытался освободиться, но вместо этого только почувствовал, что не может без боли пошевелить даже пальцем. Тогда он, как молодой горный козел, взбрыкнул ногами, но второе, уже более сильное и длительное нажатие окончательно убедило его оставить все попытки к освобождению. Он буквально завопил, проклиная меня самыми страшными турецкими ругательствами. В другое время я, конечно, предоставила бы ему возможность выговориться и внимательно выслушала бы все, что накипело у него на душе. Но сейчас я не знала, каким временем могла располагать — ведь здесь могли появиться люди, и только одному Аллаху было известно, что бы они решили сделать при виде русской девушки, сидящей верхом на турке, и мне пришлось, действуя его правой кистью, как ручкой усилителя, быстро отрегулировать громкость его речи сначала до приемлемого уровня, а затем и до полной тишины.

Он замолчал и лежал теперь тихо, лишь пытаясь испепелить меня горящим и полным ненависти взглядом.

— Что тебе было нужно? — спросила я его по-турецки.

Его удивление было настолько велико, что он впал в легкий транс. Было такое впечатление, что он удивился бы меньше, если бы к нему вдруг обратилась бродячая собака. Пришлось опять приводить его в чувство легким нажимом на кисть. Это подействовало.

— Ты? Ты? — начал запинаться он, как старый заевший проигрыватель, все еще не в состоянии переварить факт, что обокраденная им русская девушка говорит с ним на его родном языке.

— Да, я, — пришлось мне прервать его. — Говори, что тебе было надо.

Совладав и окончательно смирившись с мыслью, что я говорю и понимаю по-турецки, а также что выпускать его совершенно не намерена, он демонстративно сжал зубы и бросил на меня горящий ненавистью взгляд. «Тебе, презренная женщина, я ничего не скажу», — говорило выражение его лица. Я же, в свою очередь, не собиралась дожидаться появления здесь какого-нибудь случайного прохожего или тем более его напарника и поэтому в срочном порядке активизировала процесс взаимопонимания в нашей беседе. Я в очередной раз надавила на кисть, показывая ему, кто здесь является хозяином положения. В ответ он сморщился, но продолжал молчать, крепче стиснув зубы. Тогда я плавно усилила нажим. Неестественно выгнутое запястье выжимало из искаженного болезненной гримасой лица турка крупные капли пота. Прямо на моих глазах он покрывался мутной росой, как покрывается каплями жира тушка поросенка под пламенем паяльной лампы.

— Что ты хочешь? — наконец завопил турок, не выдержав боли.

Мой вопрос звучал бы абсолютно глупо, если это был обыкновенный вор-одиночка, случайно выбравший Вику для ограбления. Но, принимая во внимание нападение на дороге и явные следы обыска в нашем номере, я должна была исключить худшее. А именно то, что кто-то конкретно интересуется Викой и мной.

— Кто послал тебя и зачем? — спросила я, делая вид, что на самом деле мне все давно известно и сейчас меня интересуют только мелкие детали, и то лишь исключительно для его же блага. — Если будешь молчать или попытаешься обмануть меня, то, клянусь Аллахом, ты не уйдешь отсюда хоть с одним целым пальцем.

При этом я добавила в конце очень специфическое восточное ругательство, приобретенное мною в качестве бесплатного довеска к боевому опыту в восточном регионе. Не знаю, что подействовало больше — то ли упоминание Аллаха, то ли знание специфического жаргона, или же тот простой факт, что я действительно очень легко могла одним движением сломать ему кисть и пальцы, но он заговорил:

— Я не знаю. Я не знаю. На самом деле. Абдула заставил меня. Я задолжал ему. Много. Он сказал, что я должен украсть у русской девушки браслеты, и тогда он простит мне большую часть долга, — быстро-быстро, как пулемет, будто боясь, что я не поверю ему, скороговоркой выпалил он. Так быстро, что мне с трудом удалось его понять.

— Какой Абдула? — спросила я как можно строже.

— Абдула, — сказал вор, широко раскрыв глаза, словно в городе был только один-единственный человек по имени Абдула, и то его знала каждая собака. — У него большой магазин на Искеле Джаддеси.

В ответ я понимающе кивнула головой с таким видом, что как раз этого Абдулу я знаю очень и очень хорошо и в целом довольна полученным ответом.

— О том, что было, Абдуле не говори — смеяться будут. Ему скажешь, что упал и потянул руку и поэтому не смог стащить сумку. Понял? — сказала я ему вкрадчивым назидательным тоном.

Вор с готовностью закивал в ответ. Чтобы ему легче и убедительнее было врать, я в последний раз немного потянула его кисть, слегка растягивая связки. Теперь у него было хорошее оправдание для хозяина, да и, думаю, несколько кошельков на ближайшее время мне удалось спасти.

Эту процедуру он воспринял как должное и даже не сморщился, а только крепче стиснул зубы. Добиться от него еще чего-либо представлялось мне маловероятным, и я встала, освобождая его. Он некоторое время полежал на земле, настороженно, как дикий зверек, не сводя с меня глаз, затем медленно поднялся и остался в нерешительности стоять. Я резко дернула подбородком в сторону выхода на улицу, указывая ему путь, чтобы он убирался.

— Пошел вон! — властно приказала я.

На его лице отразилось недоверчивое счастье. Наверное, он до сих пор все еще не верил, что отделался так легко. Он развернулся и вертлявой походкой прытко бросился прочь от меня. Я удержалась от соблазна дать ему напоследок прощального пинка и только проводила взглядом. Когда его спина окончательно скрылась за углом дома, я развернулась и пошла в обратную сторону. Несмотря на то что полученная от него информация была далеко не самого лучшего свойства, настроение у меня было довольно-таки неплохим. Возможно, неожиданная легкость, с которой я получила нужные сведения, была тому виной. Я вспомнила удивленное выражение его лица, когда я заговорила с ним по-турецки.