Читать интересную книгу Золотая мышеловка - Марина Серова

Я же в паузах между заплывами в море и солнечными ваннами не забывала осторожно поглядывать по сторонам. Опасности ниоткуда не ощущалось, хотя мы явно привлекали горящие плотоядные взгляды турецких мужчин. В особенности Вика, загоравшая и купавшаяся в украшениях, включая подаренные браслеты.

Вдоволь наплававшись и позагорав, мы расположились в уличном кафе неподалеку от пляжа. Оно представляло собой не очень широкую, покрытую мраморной плиткой дорожку между двумя вытянутыми бассейнами, наполненными до самых краев подкрашенной чем-то в необычно глубокий изумрудный цвет водой. Вдоль воды стояли ряды разноцветных фонарей, мигавшие в такт спокойной, но витиеватой восточной мелодии. Постепенно, под блюда и напитки местной кухни попадаешь в такт музыке, сливаешься с ритмом музыки, и начинает казаться, что вся жизнь течет тихо, спокойно и однообразно, как и эти звуки, а все будничные заботы не более чем мираж. Мелодия постепенно затихла и сменилась быстрой бодрой песней. Вика блаженно откинулась на спинку стула.

— Женя, о чем поют? — спросила она.

Я прислушалась, улавливая смысл слов, и огласила свое заключение:

— Про девушку.

— Как? Опять? — рассмеялась Вика.

— Да. Только это уже совсем другая девушка. Она красива и прекрасна, но не платит взаимностью безумно влюбленному в нее и тоже прекрасному турецкому юноше. Тот бросил к ее ногам машину, виллу и дубленку, а она только жестоко смеется над ним. И все потому, что она — русская, и зовут ее…

— Наташа, — весело прервала меня Вика.

— Правильно. Ты необычайно догадлива.

В этот момент у меня возникло неприятное ощущение, что на нас кто-то давно пристально смотрит. В этом не было бы ничего необычного и странного для двух девушек в густом мужском окружении, если бы не сегодняшние события. Я, откинувшись назад, быстро и легко пробежала взглядом по лицам, находящимся в поле моего зрения. Затем поставила бокал с коктейлем на столик и, чтобы не привлекать внимания в случае слежки, достала зеркальце и, сделав вид, что поправляю макияж, оглядела людей, сидевших сзади меня.

В Ворошиловке нас учили запоминать лица. Этим умением мы должны были овладеть на автоматическом, практически рефлекторном уровне. Мозг не должен отвлекаться на работу по узнаванию и восстановлению в памяти: «Где и при каких обстоятельствах мог его видеть? И видел ли вообще?» Мы садились каждый у своего экрана и смотрели на бесконечный ряд чередующихся лиц и фигур. Чтобы не возникло привыкания к последовательному восприятию сменяющих друг друга картинок, частота их появления периодически в произвольном порядке менялась.

После краткого отдыха начинался повторный показ. Только показывались совсем другие лица и в совершенно другом порядке. Но среди них были представители «первой серии». Увидев одно и то же лицо во второй раз, мы тут же нажимали специальную кнопку. В случае ошибки — неправильного узнавания или пропуска демонстрировавшегося ранее персонажа — набирались штрафные очки.

С продолжением обучения вместо табло, высвечивавшего количество твоих промахов, каждому подбиралось наказание в соответствии с его индивидуальными наклонностями. Это мог быть просто неприятный и резкий звук, слепящая вспышка или для самых «непробиваемых» укол иглой или разрядом тока. Условия тренировки постепенно, но непрерывно усложнялись. Время демонстрации каждого кадра все уменьшалось, люди появлялись в другой одежде, с новыми прическами и даже загримированными. Умение гримироваться тоже входило в перечень обязательных навыков, но это был совершенно отдельный предмет, в котором мне, могу сказать без ложной скромности, удалось достичь больших высот.

Знакомых лиц, впрочем, как и ничего опасного, я не заметила. Однако неприятное ощущение, будто кто-то внимательно смотрит на тебя через прицел винтовки, выбирая момент поудобнее, чтобы плавно нажать на спусковой крючок, не проходило. Оно было вязкое и липкое, как растаявший на солнцепеке шоколад. Иногда оно мне напоминало лужицу жидкой черной смолы на асфальте в жаркий городской день. Наступишь случайно и уже не очистишься, и обувь безнадежно подпорчена, и каждый твой шаг сопровождается неприятным треском и прилипанием к дорожной поверхности.

Я еще раз, более медленно и внимательно пробежалась взглядом по округе, но снова ничего не заметила. Только где-то в темноте, за пределами светового круга, отбрасываемого фонарями вокруг бассейнов, вроде мелькнуло и тут же исчезло детское лицо того самого мальчишки. Неужели он все это время ходил за нами в надежде получить еще один медяк? Но я бы наверняка тогда заметила его. Или его использовал для наблюдения за нами кто-то из взрослых? Это старый, действенный и очень надежный способ, известный широкой публике из серии рассказов Конан Дойла про Шерлока Холмса. Но кто тогда и зачем ему это нужно? Я не могла ответить на эти вопросы и поэтому покинула кафе с неприятным осадком в душе.

По дороге я незаметно проделала несколько маневров, направленных на выявление возможной слежки. Я неожиданно останавливалась у витрин, как будто привлеченная видом находящихся в них предметов, резко меняла направление движения, сворачивая в узкие, темные и, наверное, не очень безопасные улочки, чем вызывала недоумевающий немой вопрос в Викиных глазах. Но после моей убедительной победы над тремя турками по дороге из аэропорта я имела неограниченный кредит доверия, и она послушно следовала за мной. Слежки не было. Чего нельзя сказать о внутреннем чувстве беспокойства, растущего у меня внутри.

Когда мы вошли в гостиницу и входная дверь плавно закрылась за нами, я с некоторым облегчением вздохнула. За стойкой нас встретил тот же самый портье. Он так же, как и днем, вежливо улыбался, но взгляд не имел прежней важности и уверенности в себе. Протянув мне ключ, он коротко заглянул мне в глаза, а затем быстро отвел взгляд в сторону.

Мы поднялись по лестнице, я вставила ключ в замочную скважину и открыла дверь. Перешагнув порог, я на мгновение застыла, пытаясь прислушаться к посторонним звукам в комнате и уловить чужое присутствие. Все было тихо и спокойно. Я протянула руку к стене и щелкнула клавишей выключателя. Белая люстра под потолком в ответ загорелась всеми тремя лампочками. Я окинула взглядом комнату и не увидела ничего предосудительного.

Мы зашли внутрь, Вика шумно прыгнула в кресло и включила радио. Я же осталась стоять. Что-то изменилось в обстановке за время нашего отсутствия. Это изменение было почти неуловимо, но для меня ясно присутствовало. Я еще раз внимательно окинула взглядом нашу комнату целиком. Есть такая распространенная детская игра: предлагают посмотреть на два, казалось бы, совершенно одинаковых рисунка и найти десять или любое другое количество отличий. И после внимательного изучения открывалось, что различия на самом деле были. То цветов в вазе оказывалось больше или меньше, то рисунок на занавесках другой.

Слегка сдвинутые покрывала и подушки, чуть другое положение кресел и некоторые другие мелкие детали убедили меня, что в комнате в наше отсутствие кто-то был. Однако следов уборки заметно не было. Под ближним к окну креслом лежал тонкий слой пыли, налетевшей через открытую форточку. На ней можно было заметить еще один комплект следов от ножек. Значит, в номере не убирались, но кто-то двигал кресло.

— Женя, что-нибудь не так? — видя мое замешательство, спросила Вика.

— Да вот воров вычисляю, — ответила я.

— А что, разве что-то украли?

— Вот это мы с тобой сейчас и проверим. А то, сама знаешь, «Восток — дело тонкое».

Мы быстро просмотрели вещи, но никакой пропажи не обнаружили. Вика посмотрела на меня с сочувствующим любопытством, с каким смотрят на больного редкой и интересной, но неопасной болезнью. Впрочем, в моей сумке кто-то все же копался. В этом я была абсолютно уверена.

— У тебя точно ничего не пропало? — не обращая внимания на Викин взгляд, спросила я.

— Конечно, — ответила она, абсолютно уверенная в собственных словах.

— Ты не могла бы еще раз внимательно посмотреть, все ли вещи лежат именно на тех местах, где ты их оставляла? — продолжала настаивать я.

Ответом мне был взгляд, который уже выражал сомнение в моем душевном здоровье. Вика пожала плечами, ясно давая понять, что не имеет в отличие от меня такой привычки — запоминать, в каком порядке остались лежать вещи в сумке перед ее уходом. Что ж, она находилась как раз в том возрасте, когда человек не способен принимать мудрые решения и совершать глупости только один раз в неделю, и то лишь по понедельникам. Я не стала делиться с Викой своими подозрениями. В конце концов, это было моей заботой и работой, за которую мне платили, и через какое-то время, обмениваясь пляжными впечатлениями, мы легли спать.

На следующий день помимо пляжа намечалось посещение восточного базара и множества расположенных поблизости самых разнообразных лавочек. Вика шла впереди, а я держалась немного сзади и сбоку. Последние события заставляли быть настороже и готовой ко всяким неприятностям. Впрочем, последних случиться не должно. Не зря же я присутствую здесь!