вызвал бы куда больше сомнений.
– Но куда нам идти? – неуверенно спросил Димка, видя, что уставшая Тедди вот-вот расплачется. – Хоть бы переночевать пустили. Умыться, попить горячего…
Тедди неожиданно со всей ясностью поняла, что есть еще одна надобность, о которой она не вспоминала с электрички, где удобства были в последнем вагоне. Ей требовалось найти укромное местечко прямо сейчас и ни минутой позже.
Видимо, на лице у нее все было написано большими буквами, потому как Василий хмыкнул, пригладил бороду и махнул рукой куда-то вглубь двора:
– Нужник там.
Пока Тедди искала неприметный домик за кустами смородины, пока приводила в порядок одежду и возвращалась, Димка с Василием обо всем договорились.
– В дом он нас и так бы не пустил, – пояснял Димка, расставляя палатку на свободном месте у деревьев. – А в сарае у него пыльно и душно. Зато во дворе позволил остаться, а еще горячего чая дадут и можно вымыться в бочке.
Уставшая девочка не прониклась такой добротой Василия. Она так и не поняла, почему их нельзя было пускать в дом. Что до двора, в отличие от частокола старосты, здесь двор от луга отделялся лишь хлипкими перекладинами на невысоких столбиках, которые даже она могла перешагнуть, и большой благодарности она не испытывала.
Стоило Димке закончить ставить палатку – под ее брезентовое дно он натащил прошлогоднего сена из запасов Василия, – как Тедди нырнула в нее и наконец-то позволила себе расплакаться. Димка мялся снаружи, но ничего не говорил, и то хорошо. А потом и вовсе куда-то ушел.
А Тедди все ревела и ревела, и откуда только силы взялись? Она ревела из-за отца и по нему – всего полдня не видела и уже соскучилась, а он отправил ее… да непонятно куда отправил! Она ревела и по Матильде, а еще потому, что ныли ноги и плечи. И есть хотелось, но стыдно было зареванной вылезать из палатки, поэтому она тоже продолжала лить слезы. А еще палатка оказалась совсем крошечная, скорее одноместная. Наверное, Матильда предполагала, что они будут ее ставить у реки, чтобы прятаться от порывов ветра после купания, а никак не жить. И как теперь ночевать в одной палатке с Димкой, Тедди тоже не знала. Он ей, конечно, брат, но сводный. И как переодеться, и в чем спать?
– Тедди, вылезай, водичка в бочках прогрелась на солнце, самое то искупаться! – Бодрый голос Димки на мгновение вырвал ее из печальных мыслей, чтобы окунуть снова в самую пучину мыслью о том, как ей забраться в эту бочку.
И она заревела еще отчаяннее.
Глава пятая
В которой Димка понимает, что их занесло в другой мир
Потом все разрешилось, конечно. Оно и так разрешилось бы, когда Тедди устала бы реветь, но вышло гораздо веселее. Так бы она сначала застыдилась своего поведения, потом уснула, а потом снова смущалась, но все же вылезла из палатки, а все бы делали вид, что ничего не случилось. Обычное дело, да только с ее сводным братом такой номер не проходил, как и с Матильдой, кстати.
Димка наконец перестал корчить из себя деликатного типа и вытащил зареванную ее из палатки, потом перерыл весь рюкзак и отыскал в набитом одеждой пакете купальник. С ним он и впихнул девочку обратно в палатку, клятвенно обещая не подглядывать.
– Вот точно моя мама, – вещал он снаружи. – Тоже все уложит непонятно как, перетеряет, а потом расстроится.
Сравнение с Матильдой было лестным, а, зная Димкину любовь к матери, еще и приятным. Так что реветь Тедди уже тогда перестала. А потом оглядела новенький купальник и поняла, что в таком и на берегу моря не стыдно появиться, а уж во дворе хмурого Василия тем паче.
Когда Тедди вылезла из палатки уже в купальнике, Димка ждал ее с огромным полотенцем. Он же помог ей забраться в бочку, а это было не так просто, как могло показаться. Бочка была деревянная и высокая, стояла она прямо под водосточной трубой, змеей свисающей с крыши. В другом углу стояла вторая бочка, и, судя по тому, что из нее черпала воду и носила поливать молчаливая жена Василия, в ней как раз и купался Димка. Почему-то тот факт, что им, совсем незнакомым и нежданным гостям, дали возможность вот так искупаться, наконец примирил Тедди со всей этой историей. А когда Димка подставил дощечку к бочке, а потом свое плечо, почти утыкаясь носом в нагретый солнцем бок деревянного чуда, стало понятно, что день не такой ужасный, как она сначала думала.
Дети Василия, конечно, решили, что это представление специально для них, и ухохатывались, тыча в нее пальцами и буквально валяясь на траве, но им стало не до смеха, когда Димка плеснул в них из ковшика, который висел тут же, на бочке. А потом от холодной воды визжали уже все, кроме Димки. И Тедди, не справившись с собой при резком окунании с головой – ну и ледяной оказалась эта «подогретая солнцем» водичка! Да и дети, которые подбирались поближе, чтобы снова убежать с визгом и хохотом, едва Димка их окатывал с головы до пят.
И пусть Тедди полагала, что ее новенький купальник, который она купила просто так перед каникулами, достоин большего, чем служить поводом для смеха ребятишек, да и особое внимание ему уделила лишь флегматичная огромная свинья, лежащая в пыли в двух шагах от лужи, словно не смогла дойти совсем немного. Все равно опробовать его даже в бочке оказалось веселее, чем в бассейне, куда ее записывал отец пару лет назад.
После купания Тедди и впрямь стало легче. А когда хозяйка дома, молчаливая румяная женщина, вынесла им горячий травяной чай и горячие лепешки с медом, она вообще перестала понимать, почему так вышло, что она взяла и разревелась. Перед Димкой опять же стыдно было. Она искоса глянула на него: недоволен ли ее поведением? Отец бы точно был недоволен, и это легко было бы угадать. Поджатые губы делали его лицо совсем некрасивым, а острый нос шевелился, словно нервничал за всего человека в целом. Когда Тедди была маленькой, отцовский нос пугал и смешил ее одновременно. Но в какой-то момент она заметила, что ее собственный нос ведет себя похоже. Первое время комплексовала, а потом смирилась. Это было не так заметно, как у отца, да и обращала на это внимание одна лишь она. Даже Димка ни разу с