— В степи лежит целое состояние, — повторил лутин. — И есть разница, соберем мы его только через пару недель или сейчас. Оружие и доспехи нужно смазывать, иначе все заржавеет. И кто знает, что здесь произойдет, пока нас не будет. У эльфов драгоценные камни даже на доспехах. По крайней мере у некоторых. И ты не поверишь, сколько чокнутых отправляются на битву с туго набитыми кошельками. Правда, Ганда! Это просто чудовищно. Вместо того чтобы оставить деньги семье или племени, они берут их с собой, когда речь идет о том, что кому-то перережут глотку. Никогда ведь не знаешь, вдруг это проделают с тобой. Это все равно что раздарить деньги.
— Полагаю, немногие воины задаются столь… глубинными вопросами. Воином становятся, когда в собственном племени места не остается.
Никодемус почесал левую бровь. Хм, это прозвучало слишком пренебрежительно. Воины очень важны! Они ведь герои. А герои нужны каждому народу.
— Я думаю, воином становятся и тогда, когда отдаются душой и телом своим идеалам, так, как мы. У нас целое племя воинов. — Он махнул рукой в сторону лагеря рогатых ящериц. — Любой там без колебаний отдаст жизнь за наше дело. Даже ящерицы.
Ганда усмехнулась.
— Что такого смешного, комендант?
— Я просто представила себе, как Лунный Ворот будет выглядеть в красной шапке. — Ганда усмехнулась еще шире. — Очень впечатляет! Она стала бы идеальной героиней в сражении за единый фронт кобольдских народов.
Никодемус попытался вспомнить слово, которым пользовался брат, чтобы заклеймить такие неподобающие замечания. Пораженчество! Вот оно. Может быть, Ганда приобрела привычку так странно шутить, чтобы пережить ужасы эльфийских застенков? Точно! Раньше она такой не была… Или была? Ее так долго держали в казематах…
— Тебе стоит отправиться со мной в одно из следующих путешествий, Ганда. Было бы очень полезно, если бы ты рассказала о своих переживаниях в эльфийских темницах. Ты единственный комендант, которому удалось оттуда выбраться. Если бы ты смогла открыть другим кобольдам глаза на то, какие бездны разверзаются под прекрасными домами и дворцами…
— Думаю, моя кандидатура для этого не самая подходящая.
— Ты не можешь говорить об этом, потому что это было настолько ужасно, да?
— Именно.
Что-то в тоне, которым Ганда произнесла это, Никодемусу не понравилось. Но тот, кто пятнадцать лет провел в эльфийской тюрьме, имеет право быть немного странным. Молодой лутин еще раз провел полиролью по лезвию. Отсвет заката, словно кровь, отразился на эльфийской стали. Какое чудесное оружие! Наверняка его ковали кобольдские кузнецы! Интересно, оно зачаровано? Может быть, оно никогда не тупеет? Или может резать железо, как масло? Или того, кто носит этот меч, нельзя ранить… Нет, это точно не то. Нераненным тот парень уж никак не выглядел!
— А сколько вообще Красных Шапок? — нарушила долгое молчание Ганда.
— Тысячи. — Никодемус гордился тем, что создал его старший брат. — Мы повсюду. В эльфийских дворцах не происходит ничего, о чем бы мы не знали. Наши разведчики вездесущи. К нашему делу присоединились даже несколько фавнов и цветочных фей. Дни рабства сочтены. Скоро наступит эпоха, когда каждого будут ценить по поступкам, а не по народу, среди которого он родился.
— Чудесная мечта, — задумчиво произнесла лутинка.
— В наших руках возможность превратить мечты в реальность, Ганда. Нам стоит только захотеть.
Комендант печально улыбнулась.
— Да, мир кажется таким простым. Но это так здорово — иметь мечту и жить ею. Это дорогого стоит. Я не стану…
— Что такое? — Ганда вдруг застыла, будто увидела змею. — Ганда?
— Меч! Откуда он у тебя?
— Чудесное оружие, не так ли? Я уверен, он принадлежал князю и стоит целое состояние.
— Откуда у тебя этот меч?
Комендант совсем спятила. Никодемус не помнил, чтобы ему когда-либо доводилось видеть ее такой взволнованной. Что это с ней?
— Там, где между холмами скала. Я нашел его там. — Лутин полез в карман. — А еще я нашел там очень красивую брошку, и золотые монеты, висевшие на лошадиной сбруе, и…
Ганда повелительным жестом оборвала его речь.
— Отведи меня туда! Немедленно!
— Но вот-вот стемнеет и…
Лутинка схватила его серебряной рукой. Никодемус захрипел. Хватка у лисьехвостой была как у тролля. Ганда едва не сломала ему руку.
— Ладно, ладно. Я отведу. Только идти довольно далеко.
Лутину было неприятно шагать по полю битвы. Ему уже доводилось видеть мертвецов, хоть и не так много. Из-за жары тела раздулись. Хуже всего дело обстояло с мертвыми кентаврами. У них деревенели ноги, иногда трупы дергались или пускали ветры.
Полчища воронов оставляли Никодемуса равнодушным. Несмотря на то что для них был так богато накрыт стол, они продолжали драться за лучшие куски. Что донимало лутина, так это мухи. Поднимаясь с трупов, они вились в воздухе, словно черный туман. Их было бесчисленное множество, как травинок в степи. И они мучили даже живых. Ползали по лицу, пытаясь забраться в уголки глаз и ноздри. Никодемусу даже думать не хотелось о том, где были эти мухи всего несколько мгновений назад.
Повсюду бродили тролли в поисках мяса. Лутин отворачивался, когда они наклонялись над трупом со своими каменными ножами. Он умел снять шкуру с только что убитого кролика, выпотрошить его. Это было нормально. При этом он думал о жарком или супе, который скоро можно будет приготовить. Но это было что-то другое…
Наконец они добрались до скалы. Никодемус прошел немного дальше, до развалин. Солнце скрылось за холмами на западе, окрасив небо красным светом. Вскоре лутин нашел место, где в земле торчал меч. Лисьехвостый тащил его с собой и вставил между сухими кустиками травы. Из-за тяжести оружие слегка наклонилось. Невдалеке вздымалась полуразвалившаяся арка окна.
Ганда вертелась по сторонам. Пристально разглядывала убитых, лежавших вокруг колесницы, искала следы в траве, затем медленно пошла по направлению к утесу. И вдруг побежала.
— Что с тобой, комендант?
Для Никодемуса оставалось загадкой, почему она ведет себя так странно. Может быть, меч принадлежал одному из ее палачей? И если да, то почему она хочет его найти? Или дело только в том, что она хочет увидеть его мертвым? Может быть, она сошла сума? Ему доводилось слышать о безумцах, которые большую часть времени кажутся нормальными, пока вдруг, как гром среди ясного неба, не начинают вытворять странные вещи.
Никодемус следовал за Гандой на некотором расстоянии. Он просто обязан рассказать обо всем Элийе. Он должен знать об этом, прежде чем прикажет лутинке отыскивать для них и всего стада путь по золотой паутине. Никодемуса охватила холодная ненависть к эльфам, так сильно изменившим Ганду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});